— А почему ты не взял?
— Не любил. Она, конечно, девушка красивая, но… не та, которая мне нужна, — Григорьев чмокнул меня в нос и повернулся к шкафу. — Все, не будем больше об этом. Я сейчас переоденусь и пойду костер разводить.
Во дворе Любовь Ивановна протирала тарелки и напевала себе под нос какую-то старую песенку, а Кирилл умело махал топором так, что дрова разлетались в разные стороны. Эта почти деревенская идиллия еще больше подняла и без того прекрасное настроение.
Мне вдруг пришло в голову, что неплохо было бы покататься на лошади. До сих пор я не рисковала Андрея одного оставить, а теперь бояться было нечего, и я вполне могла позволить себе насладиться всеми прелестями загородной жизни. Поэтому решила сходить на конюшню и проведать григорьевских любимцев.
Я уже вышла на дорожку, которая вела к конюшне, как услышала, что меня окликает Кирилл. Ему было интересно, куда это я направляюсь. Его вопрос был не очень учтивым, и мне сначала захотелось слегка повоспитывать парня, но потом я решила, что пройтись до конюшни с молодым человеком будет даже приятно, а заодно можно расспросить его о том, не было ли в наше отсутствие чего-то подозрительного или необычного.
Некстати вспомнился московский горе-киллер в черной джинсовой куртке. Его появление по-прежнему вызывало множество вопросов, и лишь то, что после инцидента с ним не произошло ничего страшного, успокаивало меня.
Кирилл начал с гордостью показывать лошадей, и я сразу отвлеклась от неприятных мыслей.
— Здесь теперь мой друг работает, про которого я говорил перед вашим отъездом в Москву. Сегодня он в Тарасове с утра и должен вот-вот вернуться. Познакомлю вас.
— Это тот, который вместо Марата?
— Да. Хороший парень. Лошадок любит. Знаешь, как он их тут тренировал! Бегать заставлял, нагрузку давал. Потом на каждой по лесу прогуливался. В общем, думаю, Андрей будет рад, что я нашел такого помощника.
— Да. Он все время вспоминал своих любимцев. Особенно Ибрагима, — ответила я.
— Посмотри, какой красавец! — Кирилл потрепал жеребца по шее и вынул из кармана кусок сахара. — Ешь, Ибрагимушка. Хозяина видел? Соскучился, поди?
— Мне хотелось бы прокатиться. Можно завтра это сделать?
— Конечно, в любое время.
— Кирилл, — осторожно начала я, — ты все понимаешь, поскольку очень умен. Мне нужно кое-что спросить у тебя… Знаешь, хоть все опасности вроде бы и позади, а у меня на сердце почему-то тяжело. Не могу объяснить, что такое, но беспокойство не проходит. А Григорьеву об этом говорить не хочу. Скажи, у вас тут все нормально было в наше отсутствие?
— Да. Все хорошо, — не задумываясь, ответил Кирилл.
— Ты не торопись. Подумай. Может, что-то необычное было? То, чего быть не должно.
— Мне сразу трудно ответить, но я подумаю, — Кирилл тоже забеспокоился.
— Ты особо в голову не бери. На самом деле мое волнение может объясняться нервным напряжением последних дней. Пойдем к нашим. Сейчас будем есть ваш фирменный шашлык и радоваться жизни. Но прошу: Григорьеву о нашем разговоре не говори ни слова, ладно?
— Конечно.
Мы с Кириллом вернулись к дому. Андрей уже запалил костер.
— Где вы были? — бросил он на нас любопытный взгляд и подкинул в мангал еще несколько поленьев. — Секретничали?
— Я Женю в конюшню водил.
— А я ведь тоже первым делом туда побежал. Прокатимся завтра? — спросил меня Андрей. — Я тебе такие места покажу! Знаешь, как тут у нас красиво?
— Я и сама хотела тебе это предложить.
— Отлично. Кирилл, неси из холодильника водку и вино. Стол уже накрыт, пора садиться.
Мы уселись в беседке за столом. Быстро темнело, и отдаленные предметы различались с большим трудом. Когда мы зажгли несколько лампочек, расположенных по краям беседки, то в их свете показалось, будто наступила самая настоящая ночь.
В мангале весело потрескивали дрова. Огонь рассыпался в искрах и бросал отсветы на наши лица. Завели свою песню сверчки, ночные бабочки стали биться о лампочки. Повеяло прохладой, и Григорьев принес мне свитер.
Мы немного выпили, и разговор полился сам собой. Андрея и меня в очередной раз заставили пересказать подробности поездки и заключения контракта. Григорьев во всех красках расписал наш трюк с новым конкурентом в моем лице, чем вызвал неописуемый восторг у слушателей.
Подоспели шашлыки. Я с удовольствием взяла в руки шампур и принялась за поджаристое мясо. Давно я так хорошо не отдыхала.
— Мне очень нравится, как пахнет костром, — сказала я, уплетая шашлык. — Наверное, это один из лучших запахов в мире.
— Ага, — подхватил Кирилл, — особенно, если ничто не горит.
— Да уж, — вскинулся Андрей, сразу вспомнивший, видимо, пожар на складе.
В этот момент мы услышали, как у ворот сигналит машина.
— Это, наверное, Глеб приехал, — Кирилл поднялся и пошел открывать ворота. — Глеб — это наш новый конюх, — пояснил Григорьев, которого уже ввели в курс дела.
После того как ребята поставили машину и снова закрыли ворота, они вдвоем подошли к нам.
— Знакомьтесь, — представил Кирилл нам своего товарища. — Это Глеб.
Глеб выглядел каким-то напуганным, и мне это очень не понравилось. Он тихо поздоровался с нами, лишь слегка улыбнувшись, и сел за стол. Любовь Ивановна начала суетиться возле него — принесла тарелку, положила в нее лучшие кусочки.
— Кушай, очень вкусно получилось, — приговаривала она.
— Спасибо, — Глеб начал есть, но как-то вяло.
Кирилл, похоже, тоже увидел, что с его товарищем творится неладное. Он что-то шепнул ему на ухо, но тот лишь отмахнулся. Разговор понемногу смолк, будто все чувствовали себя немного смущенными. И тут внезапно полил дождь. Мы вскочили, схватили тарелки и побежали в дом.
Разразилась настоящая гроза. То тут, то там сверкали молнии, гром громыхал так, что стекла дрожали.
Вдруг одна молния сверкнула так ярко и близко, что мы невольно отпрянули назад.
— Как бы чего не случилось… — озабоченно пробормотал Андрей.
В один из моментов затишья между раскатами грома до нас донеслось ржание лошадей.
— Пойду посмотрю, закрыта ли калитка, — не выдержал Григорьев, накинул дождевик, висевший на стене у входа как раз для подобных случаев, и вышел на улицу.
— Я с ним, — бросил Кирилл и тоже исчез за дверью.
Их не было долго, настолько, что я начала волноваться. И тут вбежал Кирилл.
— Горим! Там молния, похоже, в конюшню попала! — прокричал он и снова скрылся за дверью.
Мы сразу же выбежали на улицу. Конюшня действительно полыхала. Григорьев уже открыл калитку и выводил первую лошадь. Остальные испуганно ржали.
Глеб выхватил поводок у Григорьева и потащил упирающуюся лошадь в сторону к забору, чтобы привязать ее там. Я, не раздумывая ни секунды, тоже бросилась внутрь. В густом дыму я с трудом заметила Кирилла, выводившего еще одну лошадь. Григорьев вбежал следом за мной.
— Выйди и жди на улице! — схватил он меня за руку и попытался подтолкнуть к выходу.
— Не трать на меня время! — крикнула я, прикрывая слезившиеся глаза. — Все равно я никуда не уйду. Так что давай, выводи лошадей.
В этот момент затрещали балки, и одна из них рухнула вниз. Молния, судя по всему, попала именно в тот дальний край, поэтому он уже прогорел практически полностью. Даже ливень не мог залить огонь. Внутри конюшни было ужасно жарко, в мокрой одежде это особенно остро чувствовалось. Повсюду плясали безжалостные языки пламени.
Григорьев потащил к выходу следующую лошадь, а я стала выводить Ибрагима. Высокий резвый жеребец со стройными ногами, почувствовав опасность, вздымался на дыбы, и мне, честно сказать, было страшно подходить к нему. С бандитами обращаться гораздо проще.
Присмотревшись, я заметила, что на Ибрагиме нет уздечки, а нужно было обязательно надеть ее, прежде, чем выводить. Я имела некоторый опыт обращения с лошадьми, правда, небольшой, поэтому не могла себе даже представить, как смогу надеть узду на обезумевшее животное.
К счастью, мне на помощь подоспел Кирилл. Он молча притянул морду Ибрагима, надел уздечку, вывел коня в проход, а потом передал уздечку мне, велев тащить к выходу что есть силы.
— Главное, не бойся его! — крикнул он. — Веди настойчиво и уверенно, — и снова скрылся в едком дыму.
Я зажала нос и потащила Ибрагима к выходу, и мне все-таки удалось вывести его на свежий воздух. Привязав жеребца к забору, я вновь повернула к конюшне.
— Все! — крикнул Кирилл, идущий мне навстречу. — Лошади все здесь.
Я посмотрела по сторонам в поисках Григорьева, но его не было видно. Вдруг из конюшни выбежал Глеб, упал на землю и зашелся сильнейшим кашлем.
— Григорьев там? — спросила я его, на что Глеб лишь неопределенно помотал головой.
В конюшне снова что-то упало, и искры посыпались снопами. Не помня себя от ужаса, я забежала внутрь.
