— Ты что вытворяешь, Карасев? Обалдел?
— Выполняю ваше приказание, товарищ капитан! — бодро отрапортовал лейтенант, отпустил Заварзина, но так и не встал с пола.
— Ты, Тарасик, охренел совсем? Какого черта на меня своего псенка травишь? Что значит — меня задержать? Я что, преступник? — раскричался Заварзин. Его самолюбие серьезно пострадало в схватке с молодым, крепким и ловким парнем, которого он рассчитывал завалить одной левой.
— Не злись, Андрюх! — примирительно сказал Сергей Тарасенков, протягивая детективу руку. — Я его просил передать, чтобы ты меня подождал. Понимаешь, я опаздывал, ну и…
— А он мне руки крутить кинулся! Передатчик называется! — кипел Андрей.
— Кто кому… — проворчал Карасев.
— Ну извини, ошибочка вышла, — широко заулыбался Тарасик. — Ты вроде поговорить хотел?
— Хотел, да только больно долго здесь торчать пришлось — за Лизку беспокоюсь.
— Сейчас Маркова проведаю и поговорим, — примирительно сказал капитан.
— Он все равно без сознания, а у меня душа не на месте.
— Понимаю. В записной книжке убитой черным по белому — имя, фамилия, телефончик, адресочек твоей подруги. К Батуриной она шла, когда ее убили. Да и старушки кое-что порассказали. И мать погибшей. Н-да… Так, по-твоему, не маньяк Ерохину убил? И твоей подруге опасность угрожает?
— Вот об этом я и собираюсь тебе рассказать. Поехали.
— Бет? Бет, дорогая! Наконец-то у меня есть что тебе сообщить. — Херби придал своему голосу максимум оптимизма.
— Да? — с издевкой поинтересовалась миссис Моргенсон. — Отчего же ты не звонил раньше?
— Дорогая! Раньше… Ах, зачем ты послала этого типа? Приятеля или знакомого Вальдмайер? Он мне только мешает!
— Замолчи! Думай, что говоришь! — воскликнула женщина.
— Любовь моя, я обезумел от тоски по тебе! Теперь, я думаю, осталось недолго ждать нашей встречи. Я кое-что предпринял… — соловьем заливался Джейк.
— Да? Ты мечтаешь о нашей встрече? Что, наследница не произвела на тебя впечатления? Или ты не смог ее соблазнить? — Голос Бет был исполнен ядовитого сарказма.
— Она на редкость уродлива, бесцветна и глупа как пробка! — возмутился Джейк. — Я не в силах прикоснуться к ней пальцем без содрогания! Мое сердце с тобой, всегда с тобой! Я нанял людей, чтобы кое-что сделать…
— Джейк, повторяю, думай, что говоришь! — перебила его миссис Моргенсон.
— Но ты же меня понимаешь, дорогуша?
«Что еще за идиотская «дорогуша»!» — Бет уже трясло.
— Все под контролем, милая.
— Хорошо! — едва справляясь с собой, процедила женщина. — У тебя все?
— Да, дорогая!
— Тогда пока.
— До встречи! До встречи, дорогуша.
Миссис Моргенсон уже настолько взяла себя в руки, что смогла стерпеть и вторую «дорогушу».
— До скорой встречи! — почти нежно промурлыкала она и повесила трубку.
Телефонный звонок застал ее в библиотеке, куда она часто заходила в последнее время. В просторном, светлом зале хранились не только книги, но и самые разнообразные диковинки, собранные отцом за время его путешествий по свету. На стенах висели шкуры и головы животных, экзотические маски и самое разнообразное оружие — от африканских копий до арабских сабель и современных охотничьих карабинов, в застекленных витринах лежали кинжалы, прямые и изогнутые, фигурки из слоновой кости и полудрагоценных камней, курительные трубки с замысловатой резьбой… Словом, чего только не было. Жаль только, стоило все это не столь дорого, как хотелось бы Бет, да и не открывать же ей, в конце концов, антикварную лавку?
«Эти мужчины — просто тупицы, — думала она. — Предатели и тупицы. Все поголовно. Нельзя на них полагаться… А значит… Я приняла правильное решение. Ты, Джейк, даже представить себе не можешь, как скоро состоится наша встреча!» — Бет усмехнулась. Все было готово. Вот только оружие? Как провезти через таможню маленький дамский револьвер, который подарил ей когда-то отец? Отец… Он нашел бы выход. Он всегда находил выход из любого положения. Но Бет его дочь. Найдет и она.
Бет задумчиво посмотрела на застекленную витрину, в которой красовались маленькая трубочка и тонкие, короткие стрелки. Помнится, ей рассказывали, что с помощью этих стрелок охотятся аборигены где-то в дебрях Амазонки. Они пропитаны страшным ядом… Но как долго он сохраняет свою силу?
Бет взяла колокольчик и позвонила.
Явившаяся горничная едва не лишилась дара речи, услышав ее приказание.
— Вы сказали — собаку? Любую собаку? Я правильно поняла, мадам? Может быть, вы хотите животное какой-то определенной породы?
— Порода не имеет значения. Любую собаку!.. Нет, не любую, какую-нибудь большую. Да, большую и побыстрее! — Брови Бет угрожающе сдвинулись, и девушка поспешила прочь, боясь очередной вспышки гнева хозяйки, у которой в последнее время ужасно разгулялись нервы.
Лиза и Саша вышли из подъезда и направились к автобусной остановке. Старухи, дежурившие на скамейке, проводили их заинтересованными взглядами. Лиза Батурина — скромница и тихоня — так развернулась в последние дни, что пищи для разговоров бабулькам, которым до смерти надоело обсуждать личную жизнь разведенки Ольги с первого этажа, равно как и идиотские выходки попавшего в больницу Гусара-Славика, теперь хватало.
Однако им пришлось отвлечься — следом за Лизой и ее младшим братом из подъезда, озираясь, вышел… бомж.
— Ты, эй, ты! Не вздумай в наш подъезд вернуться! — крикнула ему бойкая Митревна. — Милицию вызовем.
— Правильно! А то повадится ссать, потом от вонишши не избавишься, — поддержала ее старуха Касьцюкевич, вечно хмурая и тощая, как хворостина. — И когда успел зайтить? Я тут на скамейке с утрева сижу, как с магазину вернулась.
— Ночевал небось! — с негодованием предположила бабка Забабахина, полная и вальяжная, распространявшая вокруг себя облако аромата ванилина и корицы. — Говорю в ЖЭКе чердак запереть, говорю, а толку… Ноги сбила ходючи.
— Повадится — не отвадишь! И как его этот, из милиции, что приходил про Лизку спрашивать, не заметил? Надо сигнализировать, — заявила Митревна.
— Надо, надо, — согласно, закивали Касьцюкевич и Забабахина.
А бомж едва успел вскочить в отходивший от остановки полупустой автобус, в котором ехали Лиза и Саша.
Люди, компостировавшие на задней площадке талоны, брезгливо посторонились, стараясь не соприкоснуться с вонючей одеждой старика…
Собака издохла очень быстро. Бет никогда не отличалась излишней сентиментальностью, а потому даже не взглянула в сторону несчастного животного. Убедившись, что яд действует, она покинула холл, где проводила эксперимент, напевая веселую песенку, и предоставила слугам разбираться с останками несчастного пса.
Горничная склонилась над издохшей собакой.
— А я-то думала… В мадам хоть что-то человеческое есть! — сдавленным голосом проговорила она и заплакала.
Бет недолго думала, как провезти смертоносные колючки. О трубке она не беспокоилась; в ней не было нужды, поскольку она сразу же попробовала побросать стрелки в висевшую на стене мишень для игры в дартс — одно из любимых ее развлечений — и убедилась в том, что они летят точно в цель и достаточно далеко.
Она велела принести свою любимую шляпку — фетровую, цвета морской волны.
Непривычно тяжелая работа утомила ее. Пришлось соблюдать особую осторожность, чтобы не поцарапаться о ядовитые шипы, обматывая их тонкой черной ленточкой, которую она затем приколола шляпной булавкой к тонкому фетру. Получилось очень оригинально, и мысль об этом ее особенно радовала: кому придет в голову счесть необычную брошь на шляпке смертоносным оружием?
Лиза и Саша вышли из магазина, нагруженные, как верблюды. Они оттащили коробки от входа, поставили на тротуар, и Лиза начала ловить такси.
— Не надо, Лиз, дорого! Давай так довезем? — попытался возразить мальчик.
— Не жадничай, — одернула его сестра. — Я с тобой не поеду. Да, кстати, — она сунула в руку брата две скомканные бумажки по пятьдесят долларов и около сотни тысяч деревянных — деньги, оставшиеся после покупки компьютера, — за машину расплатишься, а остальные… Матери отдай.
— Не надо… Он все равно отнимет, — тихо сказал Саша, избегая называть отца отцом.
Но не это привлекло внимание Лизы.
— Что значит — отнимет? — удивилась она.
— Он теперь… пьет сильно, Лиз. И мать бьет, если она денег ему не дает… Гайдара проклинает, мать опять же и… тебя.
Девушка опустила голову. Она все время упорно не хотела знать, что происходит у брата дома. Предала его, оставила одного в трудную минуту! Бедный мальчик! Неужели прав был Заварзин и ее действительно ослепляет гордыня? Она порывисто прижала к себе Сашу и поцеловала в теплую макушку.
