Мне было не до его высказываний, хотя в других обстоятельствах я нашла бы что ответить. Теперь же сидела очень тихо, стараясь слиться со стеной и обходиться без кислорода. Юрик успел сказать достаточно для того, чтобы от моего худосочного оптимизма не осталось и следа.
Я попробовала следить за игрой, смутно понимая, что от ее исхода зависит моя жизнь. Беда в том, что азартные игры составляют белое пятно в моем образовании. Взгляд метался с одного лица на другое, но они были непроницаемы.
Оставалось молиться. С перепугу в мыслях всплыла и прочно засела только одна фраза: иже херувимы...
Все кончилось совершенно неожиданно. Руслан поднялся, а Юрик отшвырнул карты, впрочем, без особой свирепости.
- Пошли, - позвал Руслан.
Я с готовностью метнулась к двери.
- Увидимся, - с акульей улыбкой сказал Юрик, я решила не прощаться.
Выходя из комнаты, Руслан повернулся к хозяину, сказал:
- Передай привет брату. - И сделал очень примечательный жест: провел большим пальцем по горлу. Юрик запустил в него стакан, но опоздал: дверь уже закрылась. - Шевелись, - бросил Руслан, улыбка с его лица исчезла. Он взял меня за руку и торопливо вывел из казино. Конечно, он не был идеальным спасителем, как я его себе представляла, но все равно вызвал поток положительных эмоций. Однако очень быстро он иссяк. Руслан остановил машину, не очень вежливо впихнул меня на заднее сиденье и сказал:
- Я ведь уже говорил: мотай из города. Юрик быстро оклемается. И вообще завязывай путаться под ногами.
- Мы увидимся? - пролепетала я.
- Котеночек, ты не поверишь, но у мужиков иногда бывают очень важные дела.
Он захлопнул дверь, а я, кажется, заревела: пренебрежение ранит больнее всего.
- Куда едем? - вернул меня к действительности мужчина за рулем.
Интересный вопрос. Надо было на что-то решаться. Ехать на вокзал, по-моему мнению, затея пустая. Я знала только одно более или менее безопасное место и отправилась к Тарханову.
Тетушка, к моей великой радости, сидела в его кабинете. Как выяснилось, заехала проститься. .
- Дела, - сказала она вместо приветствия, завидев меня. - Где чемоданы?
-Дома.
- И то слава Богу. Не скажу, что нам везет, - заметила она, выслушав отчет о моих приключениях. - Хотя, наверное, а бывает хуже.
- Вот что, - хмуро сказал Илья Сергеевич. - Будете жить под охраной в моем доме, пока не разберемся, что происходит.
- А чего не понять, - вздохнула. Серафима.-Этот Руслан, кто бы он ни был, безусловно, прав: Юрик придет в себя, простит братца и перестреляет всех свидетелей к чертям собачьим. И заживет лучше прежнего. Одно плохо: свидетели-то как раз мы.
- У меня вы в безопасности, - заверил Илья. Бог знает, был ли он сам уверен в этом. Но выбирать не приходилось. Как долго мы будем прятаться, виделось смутно. Я решила так: переждать пару дней и обратиться к Владимиру Петровичу с просьбой вывезти нас из города. Какими бы сумасшедшими ни были Юрик и вся эта компания, но отдел по борьбе с организованной преступностью они должны уважать.
А между тем к офису подъехал микроавтобус, в него сели мы с Ильей и Серафимой, триохранника и шофер. Впереди и сзади - машины с охраной. У меня засосало под ложечкой.
Возле дома Ильи из первой машины высыпала охрана и рассредоточилась. Подъехав почти вплотную к входной двери, мы вышли и торопливо скрылись в доме. Я поняла, как неудобно быть президентом.
В доме была очень сложная для моего понимания система охраны, но и этого оказалось мало: в холле расположились двое ребят очень внушительного вида. По всему выходило: надолго. Я пацифист по натуре, даже играть в войну никогда не любила, а тут вдруг оказалась в центре предполагаемых военных действий. Было от чего загрустить. Я отбыла в отведенную мне комнату, оставив Тарханова наедине с тетушкой. Их настроение вызывало легкое недоумение: казалось, они не особенно горевали, что проведут несколько дней в добровольном заключении. Впрочем, Тарханов собирался каждый день ездить на работу. И правильно: весь российский бизнес непременно развалится, устрой он себе отпуск. Так что Серафима радовалась зря.
Я легла спать. А проснувшись, услышала знакомый голос, он доносился из кухни. С радостно бьющимся сердцем я бросилась туда, чтобы заключить в объятия верного друга и укрепить свой пошатнувшийся оптимизм. По моему мнению, органы просто обязаны внушать оптимизм.
Беседа шла на повышенных тонах. Я имею в виду тетушку. До сей поры к милиции она относилась с некой брезгливостью, а вот теперь требовала защиты и возмущалась бездеятельностью. Причем, как удалось мне выяснить в первые же пять минут, по-прежнему темнила и недоговаривала.
- Ты деньги отдала? - рычал Владимир Петрович.
- Отдала.
- Чего ж ему надо?
- Откуда мне знать? Грозится.
- Врешь ты все, Серафима. Каток правила знает. А беды ваши от самонадеянности. Откуда деньги?
- От верблюда.
- Правильно. Говорил: покайтесь, легче станет. Так ведь нет. Все хотите своим умом жить. Вот сами и расхлебывайте.
- До чего ж вы, менты, народ зловредный. Человеку тяжко, а вам непременно еще воспитывать надо.
- А как же? На то поставлены. Ладно, мое последнее слово: завтра рано утречком я с приятелем на машине подъеду и отвезу вас к Лике домой. У нее лучше тоже не задерживаться, а отправиться в отпуск. Ненадолго. Все ж таки не думаю, чтоб вы успели сотворить нечто такое, за что вас долгие годы будут по свету гонять. - Он сделал паузу и добавил: - Кстати, меня сегодня к начальству вызывали. Очень интересовались, что за частное расследование я затеял.
- И что ты затеял? - нахмурилась тетушка.
- Откуда ж мне знать? С вами это никак не связано?
Мы переглянулись, я вздохнула, а Серафима головой покачала.
- Да что спрашивали-то?
- А ничего. Пожурили, что, мол, есть сведения, что вы, Владимир Петрович, занялись частным сыском. Я поклялся как на духу, и разошлись по-доброму.
- Вовка, ты бы поосторожнее, - заныла Серафима. - Ведь неспроста вызывали. Слышишь? Кому-то ты ненароком дорогу перешел.
- Я не переходил, а вот вы туда-сюда мечетесь, и добра от этого не будет. Уяснили? Допрашивать я вас не собираюсь, а предупредить должен.
- Опять завелся, - разозлилась тетушка. - Давай о деле. Во сколько тебя завтра ждать?
- В пять утра будьте у дверей в полной боевой готовности.
Владимир Петрович отбыл к семье, а мы с Серафимой начали готовиться к отъезду. Впрочем, подготовка ограничилась разговорами: чемоданов и тех на сей раз не было.
- Циркач меня тревожит, - заметила тетушка. - Звонил?
- Откуда мне знать? Телефон ведь у тебя в квартире лежит. Да и не хочется мне с ним разговаривать, если честно.
Опасное это занятие: мужиков за нос водить.
- Твоя правда, - вздохнула Серафима. - За нами бы не помчался. Как думаешь?
- Не знаю. Ты у нас великий стратег и мыслитель, а я все больше по заданному сценарию... Давай-ка спать, - внесла я разумное предложение. Подниматься чуть свет. Одно хорошо: завтра мы будем в трехстах километрах от всего этого...
- Если повезет, - кивнула тетушка, как видно, желая меня утешить.
Уже в половине пятого мы стали то и дело поглядывать в окно. Илья Сергеевич был грустен. После того как часы в холле пробили шесть, мы могли смотреть только на минутную стрелку, сохраняя тревожное молчание. Еще через пятнадцать минут тетушка потянулась к телефону, сказав испуганно:
- На Вовку это не похоже.
Тут я вспомнила слова Руслана, сказанные Катку: "Она давно менту проболталась". Вызов Владимира Петровича к начальству и сегодняшнее опоздание... Неужто у Юрика нашлись друзья в том самом отделе, где с ним усердно боролись? Судьба верного друга начинала всерьез тревожить.
Серафима дозвонилась до его квартиры, трубку сняла жена.
Тетушка извинилась медовым голосом, а потом начала бледнеть. Мы с Тархановым переглянулись: рыдания, доносившиеся из трубки, достигли наших ушей. Серафима разговаривала минут десять, дала отбой и сказала:
- Вовка в больнице. Вчера возле собственного подъезда какой-то тип ударил его по голове чем-то тупым и тяжелым. На счастье, сосед с первого этажа все это видел и закричал. Неизвестный с места преступления скрылся, а Вовка скорее всего только благодаря соседу жив остался.
- Как он? - пролепетала я.
- Более или менее... Катерина всю ночь была с ним в больнице, только сейчас вернулась. Голова пробита, но отделался сотрясением мозга.
- Слава Богу, - вздохнула я. Серафима моей радости не разделила, молча с Тархановым переглянулась. Тот был бледен, кусал губы и не замечал этого.
- Что? - испугалась я.
- Хреновые дела, племяшка. Если решили Вовку убить...
- Как убить?
- Что ж они, ты думаешь, просто так напали?
- Может, и не Каток это вовсе, а, Серафима? Может, ограбить хотели? Шпана какая-нибудь.
- И не мечтай. Вся шпана в районе Вовку знает лучше отца родного. С отцами, сама знаешь, как бывает, а Вовка двадцать лет на одном месте. Едем в больницу.
