Черному урочищу? Или по Русалочьей веси? А может быть, гать на болоте Морошкин Мох вас вдохновляет? Койвинский лес – это вам не пляж на Большом озере! Кругом буреломы, трясины, заросли непроходимые. Еще и медведь где-то бродит – если Яну Викторовичу верить… С песнями-то можем и не дойти! Я имею в виду – надо все продумать, по карте глянуть… И хорошо бы еще Лиину позвать – она туристка бывалая. С нами хоть и не пойдет – у них свои дела, – но что-то ведь посоветует. А то… Помню, как в позапрошлое лето Коля Ващенков едва в болоте не утоп. Если б не Лиина – утоп бы!
– Ну, молодец девчонка! – поднимаясь на крыльцо, хмыкнул Ревякин. – Правду матку режет. Так их, бюрократов! Ну, что тут, Максим? Есть электричество?
– Да есть. – Макс, обернувшись, хмыкнул и покачал головой: – Одни «жучки»! И куда раньше смотрели?
– Так женщины же…
– А этот их, Гольцов? Неужели нельзя было…
– Гольцов – тот еще лентяй, – усевшись на подоконник, негромко проговорил опер. – Лентяй и выпендрежник. Понтов много – толку мало. А электрик он никакой. Хорошо, хоть еще гвоздь вбить может. Так, говоришь – «жучки»?
– Следователь уехал уже?
– Уехал. Пленку с собой забрал. Завтра-послезавтра появится. Может быть… Понимаешь, у него еще и в Тянске дела. И. о. прокурора все-таки…
– А вы как же?
– А я, если что – пешком к автобусу. Что тут идти-то? Подумаешь, десяток верст…
– Вот и я так же! Хорошо, хоть колесо заклеить успели. А вы…
– Знаешь что, сержант? – Опер склонил голову набок и прищурился: – Ты когда мне «выкать» перестанешь? И по отчеству звать. Хорошо, хоть не по званию.
– Но…
– И без всяких «но». Зови просто – Игнат. Усек?
– Усек. Я вот что – надо бы пробки купить. В магазине в Лерничах есть, не знаете… не знаешь?
– Должны быть… – Ревякин задумался, пригладив отросший на голове «ежик» – всегда любил стричься коротко, чтобы волосы не лезли в глаза. Полубокс – и никаких «канадок»!
– Вечерком сходите с ребятами, поглядите, – как-то загадочно улыбнулся опер.
Макс вскинул глаза:
– С ребятами?
– Есть у меня к тебе дело… насчет местных танцев… Сходили бы. Познакомились с кем-нибудь, пообщались… послушали, что говорят.
– А…
– Да нормально все. Я с кем надо переговорил – приставать не будут.
* * *
На танцы пошли уже на следующий день. Макс со студентами. Все остальные – ребята и воспитатели – отправились, наконец, в поход к широкой Койве-реке, несшей свои воды в Онежское озеро. Это у Тянска Койва была узкой и мелковатой, а вот в здешних местах, впитав в себя десятка полтора бурных ручьев и речек, принимала вид настоящей большой и судоходной реки. С Онеги даже ходили пароходы – и прогулочные, туристические, и грузовозы, – мелко сидящие самоходные баржи.
Клуб в Лерничах располагался на пологом холме, в одном здании с сельсоветом, и выглядел довольно пристойно: вытянутое одноэтажное здание с пристроенной кинобудкой и широким крыльцом в виде классического портика с деревянными колоннанми и треугольной фронтонной крышей. В правом крыле здания размещался сельский совет, в левом, собственно, клуб – кинозал и библиотека. По выходным в кинозале сдвигали кресла – получалась танцевальная площадка.
– «Загадочный пассажир». – Подойдя к крыльцу, Лиина глянула на черно-белую с большими красными буквами афишу. – Люцина Винницка, Леон Немчик… Збигнев Цыбульский! Завтра сеанс на пять и на семь. Эх! – Девушка покачала головой. – Жаль, Женя в походе. Обязательно бы с ней сходили, она Цыбульского любит. Рассказывала, как плакала, когда узнала о его гибели.
– О чьей гибели? – не понял Максим.
– Ну, Цыбульского, актера. Он Марлен Дитрих провожал… Хотел запрыгнуть в вагон, как в фильме… И сорвался. Жаль. Хороший был актер.
Налетевший ветер трепал флаг РСФСР на коньке крыши – красный с синей поперечной полосой у самого древка.
Цыбульский… Плакала…
Макс вдруг подумал, что, в сущности, ничего толком не знает про Женьку: что ее волнует, чем она живет, о чем мечтает… Ну, про музыку знал только, что любит. Черт! «Битлз» не забыть ей подарить! Привез ведь… Ну, это уже в Тянске.
И еще Максима немного коробило, что Женя как-то больше и охотнее общалась вот с этим вот пижоном – эстонцем Тынисом. Вообще-то он неплохой вроде бы парень. Но Женька к нему… или просто так казалось? Макс вдруг усмехнулся: вот ведь интересно – еще года три назад, до армии, не было ему до этой малолетки Женьки Колесниковой абсолютно никакого дела! Подумаешь, одноклассница и закадычная подружка младшей сестры – эко дело! Однако сейчас… А еще вот случилась Вера…
– Ты что задумался? – С «русским эстонцем» Иваном у Макса общение выходило лучше всего. Понятно, с Тынисом Макс старался вообще не разговаривать, Лиина же всегда держалась наособицу со всеми, разве что кроме Женьки, поварихи Светки Кротовой и мелкого шпингалета Кольки, кстати, приемного сына Игната.
К предложению опера помочь молодой человек отнесся со всей ответственностью, Игната в городе уважали многие. Как и вообще милицию, в отличие от некоторых других городов и весей, в чем была несомненная заслуга как самих милиционеров, так и начальника отделения Ивана Дормидонтовича Верховцева, старого майора-фронтовика.
На танцы так на танцы – чего уж! Жаль вот Женька в поход отправилась, однако же сагитировать эстонцев не составило никакого труда. Тяжелая обстановка, сложившаяся в последнее время в лагере, требовала разрядки. Вот и разряжались: одни – в походе, другие – на танцах.
А почему бы и нет? Лиина так и заявила:
– На танцы? Конечно, пойдем. Я давно хотела. Ну, так это – сравнить. Как у нас, и как здесь. А погибших – да, жаль, конечно… Очень жаль! Но изображать мировую скорбь – это фарисейство. Все же чужие люди… хоть и жаль, конечно, да. Люди же! И кто ж это их… Кур-рад!
Вот ведь, молодец! Правильно все рассудила. Теперь Макс точно знал, кто в этой троице главный. А раньше ведь думал – Тынис. Ну, не добродушный же увалень Иван. Иван – не Ваня, он любил, чтобы именно так его звали. Хороший парень, безо всяких… Вчера даже обиделся:
– Ты, Максим, зря меня помогать не позвал. Я тоже кое-что в электрике смыслю.
Отец – русский, мать – эстонка. Естественно, Иван по-русски говорил хорошо, разве что слишком уж правильно, тщательно выговаривая слова.
– Ну, подождем. – Завидев большой амбарный замок на дверях клуба, Лиина философски развела руками.
Оделась она, надо сказать, вполне. Узкие черные бриджи, ковбойка в крупную черно-желтую клетку. Косы нынче
