Антонио, и это стоило ей жизни.
Неожиданно Рауль швырнул одноногого сослуживца на землю. Антонио повалился на бок в серую пыль развалин.
– Теперь ты знаешь, какой за тобой долг, Моредо. Анна, – еще раз повторил свою цену Пако и, отвернувшись, снова закурил.
– Ты сошел с ума! – замотал головой сидящий на земле Антонио. – Видно мне лишь показалось, что ты пьешь и не хмелеешь – ты пьян в стельку. Во-первых, я писал ту проклятую записку! Я не знаю, что с ней стало – могу поклясться тебе в этом своими детьми! А, во-вторых, Анна никогда не станет твоей женой!
Рауль медленно повернулся и произнес:
– Тогда она узнает, на какие деньги ты купил лавку и пекарню. И не только она. Все вокруг.
– Ты этого не сделаешь! Ты тоже в этом замешан, и куда больше меня!
– Я за это заплатил, – Рауль сплюнул в траву рядом с Антонио. – В то время, когда ты отстраивал дом и открывал собственное вонючее дело, я гнил заживо изнутри и снаружи – сначала в окопах, потом в бараке для военнопленных. Я виновен? И что? Кто я для Санта-Моники? Чужой, пришлый человек. А вот тебе этого не простят. Ты и твои дети станут изгоями. Никто не подаст вам руки. И не вздумай мне сказать, что ты этого не заслужил.
Потрясенный Моредо молчал.
– Я даю тебе три дня, – сказал Пако. – За это время ты должен все объяснить дочке. А это, – Рауль еще раз пнул носком сапога ящик из-под патронов, – это пусть будет ее приданным. Как ты думаешь?
С этими словами дьявол по имени Рауль Пако поднял ящик, взял его подмышку и направился с ним в сторону города, где уже давно снял номер в гостинице.
Он обернулся лишь раз, крикнуть застывшему, будто одноногая статуя, Моредо:
– Три дня, Антонио! Иначе она узнает все!
В тот же вечер у ворот дома, в котором жил в семье со своими дядьями и тетками девятнадцатилетний молодой человек по имени Раймон Руис появился поздний гость.
– Раймон, выйди на минуту, – попросил гость через распахнутое окно.
– Секунду, синьор Моредо! – с готовностью отозвался парень и через мгновение стоял перед бледным вспотевшим Антонио, преодолевшим ради этой встречи весь город.
Руис удивился странному виду гостя, от которого к тому же сильно пахло вином, но из вежливости ничего говорить не стал.
– Раймон, я должен тебе кое-что сказать, – начал Антонио. – Ты просил у меня руки Анны, и я обещал подумать. В общем, я даю вам свое благословение.
– Дон Антонио, спасибо! – воскликнул Руис и став на колени, поцеловал Антонио руку.
– Подожди… – Антонио вдруг закрыл лицо рукой и как будто вытер набежавшие слезы. Счастливым отцом он не выглядел точно.
– У меня есть одно условие, Раймон, – собравшись с духом, произнес Моредо. – Вы обвенчаетесь завтра. В крайнем случае, послезавтра. Ты согласен?
– Конечно, – Руис немного растерялся. – Но зачем такая спешка? Я бы хотел дождаться приезда отца. Он собирался…
– Ты любишь Анну или нет? – грубовато перебил его отец невесты.
– Ну, конечно… Люблю!
– Тогда пользуйся тем шансом, который тебе дает судьба! Завтра или послезавтра, не позже. Как раз в день святой Моники. Видишь, и небеса дают вам свое благословение, вместе со мною.
Пожав друг другу руки, жених и отец невесты попрощались. Антонио предстояло вновь идти через весь город, чтобы добраться до дома и сообщить эту новость дочери.
Как он и ожидал, Анна была счастлива. Она как дурочка была влюблена в этого заносчивого и скользкого Раймона, с его бегающими глазками и вечно веселящимися по кабакам дружками. Но другого выхода Антонио не видел.
Когда Рауль Пако придет забрать его дочь, это уже будет невозможно.
Что до позора, которым он поклялся заклеймить Антонио, то пусть. Это справедливо, в конце концов. Хоть он и на самом деле оставлял ту чертову записку! Может быть, ее прикрыли осыпавшиеся камни, или несчастная Катарина, ища совершенно другое, не придала странному клочку бумаги значения. Это уже было не важно.
Сразу же после свадьбы он отправит Анну и ее новоиспеченного мужа в свадебное путешествие, и, если что, просто сделает так, чтобы им не надо было возвращаться. Продаст дом и пекарню, им хватит, чтобы устроиться на новом месте всей семьей. Старший сын, Андреас все равно собирался идти служить в армию. А сам он… Ну что же…
Рано или поздно за каждый из грехов приходит искупление. Так учат с самых первых проповедей. И то, что за платой бог прислал самого дьявола, не должно никого удивлять – поживший Антонио давно подозревал, что действуют они рука об руку.
– Второго раза не будет, Пако, – повторял Моредо вслух, с трудом преодолевая холмистые, извилистые улицы родного города. – Провались обратно в преисподнюю, Рауль! Туда, откуда ты явился!
Анна Моредо была не только первой красавицей Санта-Моники, но, благодаря дающей стабильный доход пекарне отца, одной из ее самых выгодных партий (если судить по скромным меркам андалузского захолустья, естественно). Положа руку на сердце, если спрашивать только у Антонио, то у него такой парень, как Раймон Руис, без гроша в кармане, переехавший сюда от еще более бедных, чем его дядька с теткой, родителей, имел мало шансов на успех.
Раймон был красавцем и сорвиголовой, без особых усилий кружившим головы всем девушкам города. Честолюбивый, верящий в себя, он сделал предложение именно ей – родственники допекли его требованиями остепениться и взяться за ум. Влюбленная в него красавица, обладающая прекрасным приданым, грех было не попробовать – так размышлял он сам.
Ее брат и отец кривили носами и с кислыми минами попросили об отсрочке решения. Попытались, таким образом, выиграть время: а вдруг бы он, Раймон Руис, молодой и красивый, нашел бы себе добычу полегче, без несговорчивых родственников. Или, плюнув на обещание своим родным, снова бы пустился в холостяцкие загулы, раскрыв тем самым Анне глаза на собственную персону.
Антонио и вместе с ним его старший сын Андреас на это, честно говоря, надеялись. Раймон, пусть в него и была влюблена Анна, производил впечатление человека, ищущего не любви, а выгоды. Типом он был явно самовлюбленным, обожал хвастаться и красоваться, и высоко задирал нос по поводу и без повода. Ну и к тому же: он был не из Санта-Моники, что для большинства ее горожан, кстати, тоже кое-что значило.
Но видеть Анну несчастной (а именно такой бы она точно стала в случае отказа) они тоже не хотели. По большому счету Антонио
