— Да нет, — поправила Кабанова. — Дом он Марине Березкиной строил. А это другая, Ольга. Сухарева.
— Которая с ним живет? — все никак не мог уяснить майор.
— С ним Олеся живет, Новицкая, — поморщилась Кабанова от его недогадливости. — А это еще одна.
— Как он сам-то с ними разбирается?! — вздохнул майор не то с сочувствием, не то с завистью. — Ольга, Олеся, Марина. Еще кто?
— Еще Елена, — подсказала Кабанова со смешком. — Я вам список составлю, а то у него гарем целый.
Лихачев игриво поддал меня локтем.
— Третий день с ней возимся, — сияя, поделился он. — Сама уже прибегает, жить без нас не может. Вчера с утра звонит дежурному, не мог бы, дескать, следователь такой-то меня принять? Я кое-что важное вспомнила. А следователь такой-то накануне с ней десять часов сидел, россказни ее слушал, полуживой выполз. А тут еще и день выходной, ему ехать неохота. Он Тухватуллину перезванивает, так, мол, и так, нельзя ли обождать до понедельника? Тухватуллин мне докладывает, как быть? Я ка-ак рявкну! Гони, кричу, дурак, мать твою, на работу срочно! Лично ее тряси, пока все не выложит! Всех быстро на уши поставил, сам тоже приехал, правда не вмешивался, здесь сидел, тихонечко так. В девять вечера мы с ней закончили. Ну, думаем, все! А сегодня не успели проснуться — вот она, красавица!
— Выходит, он ей на счет всего-то сто тысяч долларов положил? — проворчал Тухватуллин, подкалывая выписку к другим документам. — Мог бы, думаю, и побольше подкинуть, при его деньгах-то.
— А богатые, они всегда жадные, — авторитетно сообщила Кабанова. — Сколько уж я их повидала! За копейку удавятся. Правда, на себя они не жалеют, это у них принцип такой: на себе не экономить. Но когда остальных коснется, снега зимой у них не допросишься! Другое дело, что эти ихние пассии все вместе ста тысяч не стоят.
— Да ну?
— Где они только их находят?! Одна другой хлеще. Как моль, до вещей жадные, и уж если одна что-нибудь купила, то другой сразу же вынь да положь. И у Храповицкого такие, и у Крапивина, и у Шишкина — как на подбор! Вчера еще в автобусе толкались, в «Макдональдс» попасть за счастье считали, а сегодня на «Мерседесах» с охраной разъезжают, люстры в Венеции заказывают, ювелирные украшения в Париже выбирают. И не угодишь на них! Вид такой, будто их прямо сейчас стошнит. Смотрят на тебя как на пустое место, ни «здравствуй», ни «до свидания» от них не дождешься. И ходят так, зад отставив. Фу, мне аж душно стало! — неожиданно завершила она, махая руками возле разгоряченного лица.
— Не жалует она ваших дамочек, — насмешливо протянул генерал. — Накипело у нее. Завидует. Считает, что лучше бы вы ее в любовницы взяли. Одну на всех. То-то бы она развернулась. Заодно и денежкам вашим правильное применение нашла бы. Да уж, промашку вы в этом вопросе дали, надо было с ней любовь закрутить.
Представив картину группового секса с Кабанковой, я не удержался от гримасы.
— Зря ты рожи корчишь! — притворно запротестовал Лихачев. Он был в отличном расположении духа и с удовольствием меня дразнил. — В самом соку женщина. Ей килограммов пятнадцать сбросить, прыщи кремом замазать — и хоть на подиум. Я бы сам за ней приударил, да мне по долгу службы нельзя. Ты не смотри, что она сегодня так нарядилась: спортивный костюм старый того и гляди на заду лопнет, калоши вон даже какие-то откопала, не иначе, как у своей домработницы одолжила. Нарочно прибедняется. А видел бы ты ее на первом допросе, когда Храповицкий еще на свободе гулял. Что ты! Юбка короче моего пиджака, вот до сих пор, — он провел ребром ладони по поясу. — Руки все в кольцах. И разговаривала с нами через губу. Вы кто такие? Что себе позволяете? Даже Тухватуллин, уж на что настырный, и то спасовал малость. Не верил, что она расколется. Я ему, между прочим, поспорить предлагал.
— Поспорили? — спросил я машинально, думая о своем.
— Кто ж с начальством спорит? — усмехнулся генерал. — Нет, конечно.
— Я вот еще насчет строительства хотела рассказать, — спохватилась Кабанкова.
— А что там насчет строительства? — поднял брови Тухватуллин. — Мы вроде этой темы вообще не касались.
— Я поэтому и говорю, чтоб мимо вашего внимания это не прошло, — оживленно подхватила Кабанкова. — Он ведь как делал? Храповицкий-то. Строит, например, дом себе или, допустим, своей любовнице. Деньги с фирмы берет, а по отчетам это проходит либо как капитальное строительство, либо как текущий ремонт. То есть все в расходную часть заносится, налогом не облагается. И мебель он тоже закупает за счет фирмы и нам на баланс вешает. У него почти все имущество на холдинге числится. Я вот тут даже кое-какие документы с собой принесла, — она полезла в сумку и извлекла из нее толстую папку.
Майор принял папку из ее рук, как мне показалось, довольно неохотно.
— То есть речь идет о нескольких домах? — уточнил он, не заглядывая в содержимое.
— Да об одном я бы и вспоминать не стала, — подтвердила Кабанкова. — Крапивин-то с Шишкиным так же поступали. На себя они, конечно, мало что оформляли, старались либо на жен, либо на близких родственников, но платили-то с холдинга. Один Храповицкий три дома так построил, два особняка у Крапивина да два у Шишкина. Итого семь. Это не считая квартир. И все в расходы фирмы включалось.
— Ну, и сколько, по-вашему, денег они таким образом укрыли? — поинтересовался Тухватуллин довольно вяло. — Так, навскидку? Миллион долларов наберется?
— Притомился он маленько, — заметил генерал неодобрительно. — Уже вроде как по необходимости спрашивает.
— А вы его замените, — посоветовал я. Мне почему-то казалось, что без Тухватуллина нам будет легче. — У вас наверняка другие есть.
— Замените! — передразнил генерал. — Пусть пашет! Он, чай, не для меня старается. Себе на погоны звезду зарабатывает.
— Если все вместе сложить, то миллионов пятнадцать набежит, — проговорила Кабанкова, задетая тем, что майор не воспринял всерьез ее заявление. — С хвостиком.
Майор сразу выпрямился.
— Это что ж за дома такие? — поразился он. — Из мрамора, что ли? Я вон в прошлом году евроремонт в квартире делал, всю сантехнику полностью поменял и плитку тоже. Тринадцать тысяч долларов отдал, вместе с работой. Обои в спальне, правда, сам клеил. А тут — пятнадцать миллионов!
Поколебавшись, он открыл папку и бегло пролистал несколько страниц.
— Давайте все же после к этому вернемся, — решил он со вздохом. — А то запутаемся. Я сегодня другое хотел прояснить.
— Спрашивайте, спрашивайте, — с готовностью отозвалась Кабанкова. — Мне скрывать нечего.
— Как же, нечего! — саркастически хмыкнул Лихачев. — Тысяч десять зеленью она у вас в месяц получала? Да говори, не бойся, я же не для протокола спрашиваю.
Я все равно не ответил.
— Может, даже больше, — решил он. — И еще воровала так, что рук не хватало. Про их дома поет-заливается, а про свой — ни гу-гу. А знаешь, между прочим, какой особняк себе отгрохала?! Мне такой и не снился. Это притом, что она одна живет. Ни детей, ни плетей.
— Я все насчет этой самой схемы по сбыту нефти, — роясь в своих записях, озабоченно продолжал Тухватуллин.
— Да я же вам вроде уже все про это рассказала, — настороженно проговорила Кабанкова. — Могу только повторить еще раз.
— Заволновалась, — с мрачным удовлетворением отметил Лихачев. — Глазки-то забегали. Чует, что жареным запахло. Сейчас, гляди, самое интересное начнется.
Но я и без него знал, что Тухватуллин подбирается к главному. Разложив перед собой документы, майор как-то посуровел и заговорил казенным языком:
— Согласно вашим предыдущим показаниям добываемая из скважин чистая нефть оформлялась не как нефть, а как жидкость.
— Я не говорила, что чистая! — торопливо перебила Кабанкова. — Ее же из скважин сырой добывают, с примесями, а уж потом очищают. Там же целая технология.
— Ну, хорошо, сырая, — уступил Тухватуллин, не давая ей ускользнуть в сторону. — Важно, что это была нефть. А ее по документам оформляли как нефтесодержа-щую жидкость и продавали по заниженным ценам подставным фирмам, директорами которых были подчиненные Храповицкого. Я правильно излагаю?
— В целом правильно, — поддакнула Кабанкова. — Только я добавить хотела...
— Потом добавите, — осадил ее Тухватуллин. — Дайте сперва я закончу. Данные подставные фирмы согласно непосредственным приказам Храповицкого приобретали эту нефть в среднем по двадцать долларов за тонну.
— Иногда и дешевле! — не утерпела Кабанкова. — И до пятнадцати долларов цену опускали, и до десяти даже. Тут зависит от того, как эту нефть по документам проводили: как нефтесодержащую жидкость или как скважин-ную. Если как нефтесодержащую, то это еще куда ни шло. А если как скважинную,— то это почти что вода. За нее и платили, как за воду. Транспортировка дороже обходилась.
