— была водружена на восточной галерее, в укромном месте, и, по-видимому, о ее существовании было основательно забыто. Да она и не представляла собою особенного интереса. На ней была изображена голубка с оливковой ветвью в клюве — символ, встречающийся нередко. Под голубкой красовалась следующая латинская надпись: «Эта доска водружена дворянином Марко Поло». Вот и все. Никакого упоминания о том, в знак чего, какого события или в память о каком святом установлена эта доска. Но именно краткость надписи и была красноречивее всего. Остаток дня я провел, наблюдая за площадью святого Марка, являющейся центром венецианской жизни. После обеда мне удалось увидеть синьора делла Кроче, выходившего из собора святого Марка с весьма довольным видом.
Из этого я сделал вывод, что синьор делла Кроче успешно разрешил стоящую перед ним задачу. Я стал размышлять над тем, что и как следовало мне предпринять. Прежде всего я послал моего приятеля вслед синьору Кроче с тем, чтобы он дал себя перехитрить и похитить. Потом я встретил вас, графиня, и вас, синьор Донати. Мы вместе были свидетелями того, как делла Кроче попался на мою удочку. Затем вы любезно помогли мне в подготовке и организации сегодняшней встречи. И вот мы все здесь встретились! Надеюсь, теперь я объяснил вам все непонятное прежде?
Графиня бурно запротестовала:
— Вы ничего, сударь, не объяснили! Что означает эта памятная доска? Почему вы посылали меня к духовнику? И наконец, чего ради мы здесь?
— Три основных вопроса! — констатировал доктор. — Хорошо. Памятная доска означает, что мессер Милльоне спрятал там свои сокровища. Ведь и сегодня среди католиков распространен обычай установки мемориальных досок. Но Марко Поло превратил эту доску в своего рода сейф. Да и действительно, в те времена соборы были единственными местами, где что-либо могло находиться в сохранности. Если вы, графиня, вспомните вопросы, которые надлежало вам задать духовнику, то вам станет ясно, почему я послал вас к нему. Если бы я отправился к церковным властям и изложил все, что мне стало известно и над чем всю жизнь бился, ваш отец, то результатом явилось бы то, что церковь сочла бы необходимым предъявить права на эти ценности. Однако вам удалось получить у духовника разрешение взять сокровища без ведома того, в чьем доме они сохранялись. А так как я весьма щепетилен в вопросах чести, то я и предоставил всю черную работу проделать синьору делла Кроче. И поэтому, чтобы сказать ему «спасибо» за проделанную им работу, мы и собрались здесь!
С этими словами доктор распахнул портфель и высыпал его содержимое на стол. У присутствующих вырвался единый непроизвольный возглас удивления, ну а делла Кроче смог издать только заглушенный платком стон.
На скатерти засверкало множество драгоценных камней, струящих разноцветные отсветы и сияющих всеми цветами радуги. На скатерти лежали драгоценные камни самых разных видов — бриллианты, рубины, изумруды, камни, и поныне имеющиеся в ювелирных магазинах, и такие, названия которых давно забыты. Глядя на эти магически притягивающие взгляд камни, собравшиеся чувствовали, что их охватывает трепет. У каждого из этих камней была своя история. Они приносились в дар восточному властелину — раскосые, бородатые люди, собиравшие дань именем Кублай-хана, принимали их, взвешивали, проверяли, смотрели на свет. Эти камни были свидетелями пышных празднеств и оргий при дворе хана, пиров, на которых из золотых сосудов пили кумыс, с золотых блюд ели мясо. Потом им суждено было перейти в собственность юноши-европейца, снискавшего благоволение властелина, — снова большое путешествие через пустыни и горы, затем морем, пока они не оказались в Венеции, где шестьсот лет назад их принял под свою защиту святой Марк и его голуби.
Наконец графиня отвела взгляд от камней.
— Взгляните, синьор Донати! Разве эти камни не великолепны?
У доктора вырвался легкий вздох. Первая мысль графини была обращена не к нему... Астролог важно кивнул и пробормотал:
— Да, великолепны...
Графиня скользнула рукой по сокровищам Кублай-хана.
— Мне эти камни напоминают о Хуанхе и Янцзы, — заметила она, — о желтой и голубой реках! В этих драгоценностях столько же экзотического, сколько его в далеких странах Востока.
Снова заговорил доктор:
— Мне кажется, мы злоупотребляем гостеприимством хозяина дома, синьора делла Кроче. Этьен, проверьте узлы на веревках, они должны продержаться хотя бы до утра. Надеюсь, синьор, вы извините нас за то, что мы поместим вас в помещение, где вы оказывали гостеприимство моему другу Этьену? Полагаю, это помещение самое надежное из всех, имеющихся в вашем доме. Теперь вам придется на собственной шкуре испытать, насколько приятно там находиться. Завтра, обещаю вам, вас освободят, и сделает это венецианская полиция, с которой, если я не ошибаюсь, у вас неважные отношения. Право, я буду весьма огорчен, если окажется, что вам пришлось одно место заточения сменить на другое. Но что поделать? Ваш род деятельности всегда был связан с известным риском. От одного только предостерегаю вас — не вздумайте рассказывать о наследстве Марко Поло и обвинять нас в похищении сокровищ, хранившихся в соборе святого Марка... Единственным следствием вашей излишней болтливости окажется то, что вас вместо тюрьмы упрячут в сумасшедший дом, ибо никто не поверит вам. А теперь прощайте, синьор, и благодарю вас за ваше, порой несколько обременительное, внимание.
Закончив свой монолог перед пленником, доктор вместе со спутниками покинул дом делла Кроче. Доктор предложил графине руку, но особенно разговорчивым и галантным кавалером назвать его было трудно. Почти всю дорогу он молчал. Доктор торжествовал победу, принесшую гораздо больше удовольствия, чем если бы он выиграл в покер пять гульденов.
— Куда вы нас ведете, доктор?
Наконец-то они остановились перед небольшой гостиницей. К своему удивлению, спутники доктора увидели, что находятся возле моста Риальто. Им казалось, что они шли в другом направлении, так зыбка, неверна и обманчива Венеция ночью!..
— Сейчас уже поздно, — сказал доктор, — но нам все же следует подкрепиться. Сегодняшний день, мне кажется, заслужил, чтобы мы его отпраздновали.
И он четырежды стукнул в дверь. На стук вышел заспанный швейцар, но, увидев доктора, тотчас забыл о сне.
— Все в порядке, синьор, — сказал он, — сейчас я разбужу Лоренцо... Входите, господа!
Доктор и его спутники не заставили себя просить дважды. В то же мгновение часы в маленьком вестибюле пробили три. Графиня Сандра улыбнулась, пораженная предусмотрительностью доктора, и вновь ее улыбка была обращена к нему, а не к синьору Донати. Швейцар провел их в зал, расположенный на первом этаже.
