поддержала Яну мать Виталия. – Шурик на меня внимания не обратит. Я не в ее вкусе. А тебе спасаться надо!
– И что вы предлагаете? – напряглась Яна.
Зоя переглянулась с сокамерницей и Лидией Васильевной.
– Избить? Не вариант. Не сильно – в больничку не возьмут, сильно – еще убьем… Зубы выбить, волосы вырвать – не прокатит.
– Точно! Изуродуйте мне лицо, отрежьте волосы, и Шурик на меня не обратит внимания… – неуверенно произнесла Яна.
– Плохо ты ее знаешь!.. Она тебе мешок на голову – и понеслось. Тебе не только лицо придется уродовать, но и грудь, тело, ноги… Короче, не вариант. Нужно что-то такое, чтобы точно в больничку. А это рана! Ее надо зашивать, чтобы кровь остановить. Должно быть много крови!.. – Зрачки у Зои расширились.
Яна сглотнула.
– То есть бить меня нельзя, чтобы не забить насмерть, а зарезать можно? Я даже знаю, кто это будет делать… Марина! Она прямо жаждет…
– Зря ты так!.. Маринка крови боится. Она и мужа пьяного в тазу с водой утопила. Это сделаю я! Поверь, это твой единственный шанс выжить, – сказала Зоя подозрительно спокойно.
Яна побледнела и посмотрела на Лидию Васильевну. Та тоже выглядела не лучшим образом, но, покачав головой, сказала:
– Я Зое верю. Надо сделать. Время не ждёт…
– Да я не глубоко, – типа успокоила Зоя. – Главное, крови будет много. И ты так сыграй, будто при смерти. Как бы сама себе вены подрезала… – Зоя взяла лезвие и подошла к Яне, схватила ее мертвенно холодные руки. – Подумай о детях. Ты должна выжить!..
А дальше… Женские крики, охи, вздохи!.. Очень странная боль в запястьях. Наверное, от ужаса и отхлынувшей от конечностей крови, боль не была такой сильной, как ожидала Яна. Или просто лезвие у Зои было очень острым и прошло по плоти, как по маслу.
Камера моментально стала какой-то маленькой, а вот лица сокамерниц неожиданно большими и близкими, словно все они ее окружили, склонившись над ней.
– Обмажь, обмажь ее!.. Крови побольше!..
– Ты дыши-дыши… Стучите, девки, в дверь.
– Помогите! Эй, начальники!..
– Не отрубайся! Ты – молодец!..
И вот осталось одно только лицо пожилой, мудрой женщины – Лидии Васильевны. Остальные почему-то растворились в сгустившемся мраке.
– Женщине, которую утопили в вине и выставили на всеобщее обозрение, было намного хуже. Тебе еще ничего… – проговорила Лидия Васильевна странным голосом, как из бочки.
И с этим трудно было поспорить. Сознание Яны отлетело, наверное, пошло отдыхать.
Яна даже не думала, что обычная капля могла производить такой сильный звук и такую боль в теле. Ее помутившийся взор остановился на тонких, невесомых трубочках, в которых, казалось, не было никакого движения, но в одном месте, откуда ни возьмись, появлялась капелька, отрывалась и падала в эти прозрачные трубочки. И все это совпадало с пульсирующей болью в голове, шумом в ушах, тошнотой и, вообще, ощущением, что по ней проехал танк.
Яна не сразу поняла, что капельница и эта капелька ни при чем, что тикают очень сильно часы в пластмассовом корпусе на стене, и сама она себя очень плохо чувствует. Над ней нависло женское лицо с толстыми щеками, забранными в голубую медицинскую маску.
– Очнулась? Ну, что же ты такая хлипенькая? Что? Поиздевались сокамерницы, а ты сразу и вены резать? Дурочка. Или вину какую за собой чувствуешь? Так суда еще не было. Но такой слабачке, как ты, лучше на зону не попадать. Загнешься. Ты бы не вены резала, а адвоката хорошего искала. Деньги-то есть? – спросила медсестра у Яны и поправила белую шапочку на голове.
– Зачем? – не поняла Яна.
– На адвоката! Да приходи же ты в себя!..
– А… Адвокат есть. Она и бесплатно может…
– Где это ты, дурочка, видела бесплатных адвокатов? – усмехнулась медсестра.
– Подруга моя, – подавила тошноту Яна.
– Ну, и наивная ты! Подруга ее!.. Да, небось, уже спит с твоим мужем! Знаю я этих подруг!.. Как моя закадычная кобра Ольга. Я как вторым ходила с бешеным токсикозом, так она моему мужу помогала в сексе. По дружбе, наверное…
– Вы по себе-то всех не меряйте. Не подруга она вам, значит, была.
– Да если перед любой бабой встанет выбор – подруга или мужик мечты, все на кобеля променяют любую дружбу! – усмехнулась медсестра.
– Мой первый муж в бегах, то есть без вести пропал, второй умер, третий женат, но не на моей подруге… Я ее даже не знаю. И встретил он Людмилу через два года, как со мной развелся… – сказала Яна.
Медсестра удивленно подняла нарисованные бровки.
– А сколько у тебя мужей было?
– Три мужа, – уже радовалась своей воскресающей памяти Яна.
– А дети есть?
– Тоже трое! – На губах Цветковой появилось подобие улыбки.
– От всех мужей по ребенку… – понимающе протянула медсестра.
– Нет, только один, двое от других. Да какая разница? – Яна подняла руки и посмотрела на свои перебинтованные запястья.
– Тебя зашили, кровь остановили, но ты слабая, – сказала медсестра.
– Под наркозом? – спросила Яна.
– Конечно. Ты ж вырывалась, бредила…
– Никогда так плохо не выходила из наркоза, – честно призналась Яна.
– Что ты хочешь? Стресс, кровопотеря. Да и лекарства у нас те еще, не современные, не легкие, – пояснила медсестра. – Я Юля, а ты Яна?
Цветкова кивнула.
– Ну, как у нас дела? Жива наша красавица? – раздался вдруг громкий резкий голос, и Яне показалось, что даже медсестра присела от испуга и уменьшилась в размерах.
Перед Яной стояло омерзительнейшее существо. Среднего роста, полная немолодая тётка с короткой, абсолютно мужской стрижкой и девственно чистым, без косметики лицом. Губы сжаты в куриную жопку. Глазки-маслины часто мигают. Не то баба, не то мужик. На ней форменная одежда – пятьдесят оттенков серого. Большие тяжелые груди круто обтянула форма. Ремень перетягивает толстый живот. Военные берцы. Толстые короткие пальцы, обкусанные до крови ногти… При других обстоятельствах Яна, скорее, пожалела бы ее. Таких людей, заблудившихся в сущностях, ей априори было жалко. Но она уже поняла, кто перед ней, и, помня о подвигах этого существа, невольно застыла, выжидая.
– Цветкова?
Яна молча кивнула.
– А я Александра Ивановна, – показало в улыбке плохие зубы существо. – Брысь!
Это уже предназначалось медсестре.
– Не положено… – прошептала та побледневшими губами.
– А доченька твоя в садик номер семь ходит? Такая симпатичная малышка!.. Жалко, пострадает из-за того, что мама у нее дура, – зло зыркнула на нее Шурик.
Медсестра взглянула на Яну, как бы извиняясь, и молча удалилась. Щелкнул замок двери.
Яна слегка приподнялась в своей кровати, но осталась лежать – сил не
