Они мило болтали, и у Паллисера возникло приятное чувство, что она совсем не будет возражать против ухаживаний сержанта-детектива третьей степени. Не думает же лейтенант всерьез… Тем не менее пока не надо подавать вида, что он досконально знает о ее… предполагаемом мотиве убийства. Это может ее вспугнуть. Пусть пока все идет, как идет. На бензоколонке, где они остановились, удача им не улыбнулась. Работал тот же служащий, что и тогда, но он не смог уверенно опознать ни Роберту, ни ее «студи».
— Многие останавливаются, — сказал он. — Может, она, а может, и нет. Трудно сказать, если ничего не покупали.
Этого и следовало ожидать… Они поехали обратно и остановились в милом кафе на бульваре Сансет, Роберта позволила купить ей выпить, и Паллисер осмелился вообразить, что это кафе запомнится им как первое место, где они были вместе. Чертовски привлекательная девушка. Чертовски милая, настолько, что готов за нее все отдать.
Вечер не пропал для Паллисера даром.
Звонок поступил в девять тридцать семь. Уайт, сержант, дежуривший в ночь, записал скудные подробности, задал вопросы. Звонок оказался, конечно, немного необычным, потому что, как правило, сообщали родственники. А те, что позвонили сейчас, ими не были. Даже родственники («Боже мой, невозможно представить, насколько люди иногда слепы!») не всегда могут сообщить такие простые детали, как точный рост, вес, цвет глаз и тому подобное. И в данном случае удалось получить лишь смутное общее описание. Но он все записал, включая имя и адрес. Флорентина-авеню, наверное, где-то в Алхамбре. Он записал имена и адреса звонивших, а также некоторые подробности, тоже немного необычные.
Конечно, сообщение придется отложить до утра. Уже поздно. В их отделе в отличие от некоторых других львиную долю черновой работы приходится выполнять при свете дня.
Он завел для нового дела отдельную папку и положил доклад на стол лейтенанту.
Большинство людей, которые кого-нибудь разыскивают, звонят до шести часов вечера, поэтому единственное, что увидел у себя на столе лейтенант Кэрей, придя в пятницу в половине девятого утра на работу, был доклад о Дженифер Хилл. Он прочитал его дважды, потом достал другой доклад и пробежал его глазами. Затем пошел в Отдел по расследованию убийств и спросил лейтенанта Мендосу.
— Забавная история, сказал он.— Сиделка из Центральной позвонила вчера ночью и сообщила, что сестра их пациентки, умирающей больной, пропустила в среду день для посетителей. Эта сестра, мол, такой человек, что всегда приходила либо обязательно звонила, если не могла приехать. И нет ли у нас записи, что она попала в аварию или еще куда-нибудь? Сиделка обратилась сначала в дорожную полицию, там никаких сведений не было, поэтому они соединили ее с нами. Насколько ей известно, других родственников нет. Видишь ли, судя по описанию, это может быть га блондинка, которую вы недавно нашли. Шансы очень малы, но я подумал, что тебе будет интересно узнать.
— Ты совершенно прав, — сказал Мендоса. — Минутку, — и он вызвал Паллисера.
— Сиделка говорит,— продолжал Кэрей, — что женщину, сестру их пациентки, зовут миссис Дженифер Хилл, лет двадцати пяти, среднего роста, блондинка с голубыми глазами, красивая, больших денег не имеет, поэтому одета небогато. Разошлась с мужем. Конечно, тысяча против одного, что она просто куда-нибудь уехала с приятелем или работала сверхурочно. Подумала, что невелика беда — пропустить один день, и сиделка зря волнуется. Но мы, разумеется, должны проверить.
— Да. Как зовут пациентку? — спросил Мендоса на всякий случай.
— Мисс Женевьев Уолкер. Умирает от туберкулеза. И я…
— Уолкер… что за черт… Минутку,— сказал Мендоса.— Уолкер. И у нашей Маргарет была… У тебя есть ее адрес, Кэрей?
— Конечно, Флорентина в Алхамбре, двадцать шесть двадцать. Я просто подумал…
— Bien. Пошли. Прямо сейчас, — сказал Мендоса. — Все вместе. У меня такое чувство — как бы не сглазить, — что это прорыв!
Запущенный район, где живут люди среднего достатка. Много небольших, требующих покраски построек, сдаваемых в аренду за низкую плату. Несколько отдельных домов, у некоторых позади маленькие флигели. Средний возраст бунгало старой конструкции с чахлыми палисадниками — сорок лет. Везде разбросаны игрушки, а на выщербленном тротуаре — забытые трехколесные велосипеды. Нужный им дом был втиснут между четырехквартирным домом и кортом. Им оказалось грязно-белое калифорнийское бунгало. Крышу над крыльцом поддерживали цементные колонны. Возле одной из них стоял желтый горшок с засыхающим плющом. К ветхому гаражу вели две цементные полоски, почти заросшие травой, среди которой там и сям пробивался чертополох. Дом казался пустым, хотя через большое окно им удалось разглядеть лампу с зеленым абажуром.
Они вышли из «феррари» и зашагали по раскрошенной цементной дорожке. Траву с неделю уже не поливали, и она стала почти бурой.
— Шансы очень невелики, — сказал Кэрей. — Не понимаю, почему ты думаешь… Да, в сущности, ерунда… Она, должно быть, смоталась куда-нибудь с приятелем.
Мендоса остановился и сказал странным голосом:
— Нет. Вот уж нет, Это именно то место.
Они проследили за его взглядом. На крыльце, рядом с правой колонной, притаился кот. У него была длинная серебристо-дымчатая шерсть, поблекшая и спутанная, которая топорщилась, как у всех больных кошек. На шкурке возле горла были видны темные пятна засохшей крови. Зеленые глаза превратились в щелки, полные тоски. В длинной шерсти запутались колючки и репьи. Кот сидел в благородном спокойствии, обернув лапы хвостом, но он был болен, голоден и несчастен. Заброшенный кот.
— Да, это то самое место. Без всякого сомнения, — сказал Мендоса. Он достал ключи от машины и передал их Паллисеру. — Вы оба стойте на месте, — он снял пиджак. Его спутники были сбиты с толку и смотрели на него с удивлением. — Бедный мальчик, бедный мальчик. Никто не приходит. Оставили тебя одного, а ты к этому не привык, правда? Да, бедный мальчик, такой замечательный кот. Ты понимаешь, мальчик, я не хочу тебя обидеть, — он ровно и уверенно приближался к коту, его голос звучал успокаивающе. — Все хорошо, мальчик, не бойся…
Кот встал и повернулся уйти, затем обернулся. Как большинство кошек, он не любил посторонних и больше привык к женщинам, чем к мужчинам. Но в своей короткой жизни он встречал в основном добрых и дружелюбных людей; и сам дружелюбно относился к людям. Просто он был осторожен. Мучительная боль от репья в боку сделала его раздражительным, к тому же он очень хотел есть и пить. Кот направился к дренажной канаве, но ослабевшие от голода ноги плохо слушались, и он остановился. Кое-как поплелся назад на свое место. Пришли новые люди, и инстинктивная осторожность толкала его прочь. Добрый голос говорит те же мягкие слова, что и она: «замечательный кот», «мальчик»… Но надо быть осторожным.
— Бедный красивый кот. Не бойся. Иди сюда. Иди ко мне. Все хорошо. Тебя обидел бродячий кот, расцарапал тебе шею, ее надо обработать, расчесать все колтуны… Бедный мальчик, все хорошо, я не хочу тебя обидеть… Не бойся, иди ко мне, — Мендоса, успокаивая кота, медленно к нему подходил.
Кот торопливо отпрыгнул от него на край крыльца. Чужой человек…
— Мой бедный замечательный мальчик. Ты же знаешь, я тебя не обижу… Ради Бога, стойте оба спокойно! — Кэрей и Паллисер замерли. — Все хорошо, мой замечательный кот, я только хочу тебе помочь. Бедный мальчик, остался совсем один… Уже все хорошо.
Кот не двигался, прижавшись к стене дома. Мендоса наклонился, накрыл его пиджаком, легонько завернул и взял на руки. Потом освободил кошачью голову. Кот хрипло мяукнул.
— Бедный мальчик. Замечательный кот. Уже все хорошо, — Мендоса повернулся к Паллисеру. — Наверное, не привык к машинам, большинство персидских кошек не удается к ним приучить. Поведешь ты, я скажу, куда. Все хорошо, мальчик, не брыкайся, красивый кот, теперь мы о тебе позаботимся. Поехали.
— Вести… вашу машину, сэр? Но почему… то есть, мы едем в… Не понял — куда?
Мендоса уставился на него с явным изумлением.
— Как куда, к ветеринару, конечно, Джон, чтобы он оказал мальчику первую помощь. К доктору Стокингу на Сан-Фелиз, я буду подсказывать. Кэрей, присмотри за домом, я пришлю людей и потом тоже подъеду. Мальчик, все уже в порядке. Скоро тебе снова будет хорошо. Вэлли-фривей, Джон, торопись.
— Но я никогда… Такую машину…
— Давай шевелись, ничего трудного. Все хорошо, милый мальчик, не вырывайся. Скоро ты снова будешь счастлив. Бедный мальчик, она не пришла, я знаю, но скоро с тобой все будет в порядке…
Лейтенант Кэрей стоял у обочины и в замешательстве следил за удаляющимся «феррари».
Паллисер ждал в приемной больницы для мелких животных, пока Мендоса, вероятно, совещался с доктором. Паллисер все еще переживал первый опыт управления «феррари», тем более чужим «феррари», и был просто счастлив немного посидеть спокойно.
