– Клевета! – сочувственно кивнула я.
Ложкин, естественно, не уловил ноток сарказма в моем голосе, а главное, так и не врубился, что мы говорим об одном и том же человеке – Крапивине.
– Между прочим, эта статья уже несколько дней назад вышла. Ты что, только узнал о ней?
– Да, а что?
– Да так, ничего, – пожала я плечами.
Ложкин пошел к себе, а я осталась ждать Андрея.
Он появился через полчаса.
– Андрюша! Нашего журналюгу нужно брать! Кстати, сделай это как можно скорее, а то Ложкин тоже собирается его «приземлить».
– А этот-то за что?
– Ему не понравилась статья Крапивина о беспределе в полиции.
– Вот идиот!
– Идиот не идиот, а Крапивина арестовать вполне может. Так что давай-ка его… сам…
Я рассказала обо всем, что случилось сегодня: о моем разговоре с Ангелиной Воробышек, о подслушивании под дверью кабинета Светланы и даже о своей недавней встрече с Ложкиным.
– Сам, сам все сделаю, – кивнул Андрей, – мы по всем правилам… Я мигом организую. У меня тоже для тебя хорошая новость: эксперты только что сообщили, что найденная тобою клепка подходит к куртке Крапивина, а главное, на ней нашли часть отпечатка его пальца!
О как! Приятный пустячок.
– Когда вы успели изъять куртку журналиста?
– Да тогда же и изъяли, только я не успел тебе сказать.
– Да, новость приятная. Ну, давай, Андрюша, я пошла. Как только что-то станет известно, позвони.
Андрей потянулся к аппарату на своем столе, а я поспешила покинуть его кабинет.
* * *
Мельников позвонил мне на следующее утро и радостно сообщил, что Крапивин у них, сегодня его будут допрашивать, в присутствии адвоката, разумеется. Я уточнила время, пообещала быть к этому часу и положила трубку. Все, лед тронулся, господа присяжные заседатели! Крапивина задержали повторно, а это хороший знак. К назначенному времени я собралась и отправилась в отделение.
Журналист сидел на стуле посреди комнаты и гордо смотрел прямо перед собой. Напротив него сидел следователь Коломеец, Мельников – за своим столом у окна, а я – рядом с ним. Адвокат, Эраст Модестович Ланской, в безукоризненном строгом костюме (несмотря на летнюю жару!), белоснежной рубашке и галстуке, сидел за свободным столом, справа от подозреваемого, и что-то записывал в солидного вида блокнот. Я исподтишка рассматривала его. Об этом человеке ходили легенды. Говорят, что он оправдал убийцу, застигнутого прямо на месте преступления – да еще и с орудием убийства в руке. Следователи и судьи откровенно не любили его: он мог развалить практически любую доказательную базу и оправдать едва ли не любого своего подзащитного. Зато криминальный контингент спал и видел – иметь своим адвокатом именно его! Естественно, в клиентах у господина Ланского не было недостатка, несмотря на его высокие гонорары.
Допрос шел уже около часа. Я терпеливо ждала, пока следователь загонит подозреваемого в угол. Крапивин юлил и изворачивался, адвокат старательно помогал ему в этом, то и дело восклицая:
– Мой подзащитный не обязан отвечать на этот вопрос… Мой подзащитный не будет отвечать на этот провокационный вопрос…
И тогда Мельников неожиданно задал вопрос самому Ланскому:
– Эраст Модестович, нам известно, что ваш подзащитный не лично оплачивает ваши услуги? Не будете ли вы любезны сообщить нам имя вашего нанимателя?
– Не буду, – отрезал адвокат.
– Что ж, ваше право.
Допрос продолжился. Я вышла покурить. В курительной комнате я села на подоконник открытого окна и задумалась. Черт, так мы ничего не выиграем! О чем бы следователь ни спросил Крапивина, адвокат все время опережает его одними и теми же фразами: он отвечать, мол, не обязан, клиент отвечать не будет, это провокационный вопрос… Неужели все опять бесполезно? Неужели журналюга вновь вывернется и преспокойно пойдет домой? Нет, этого допустить никак нельзя! Но что же делать? Как заставить подозреваемого начать говорить хоть что-то? Ведь только в этом случае у нас есть надежда, что он проколется, сболтнет лишнее, за что можно будет ухватиться.
И тут неожиданно мне на ум пришла классная идея. Кажется, я знаю, как заставить Крапивина расколоться! Докурив, я вернулась в кабинет, где шел допрос, подмигнула Мельникову и тихо сказала ему, сделав ударение на первое слово:
– Ее арестовали, и сейчас она дает показания!
После чего я как ни в чем не бывало села на свое место и уставилась на Крапивина с легкой усмешкой. Тот, естественно, насторожился.
– Кого арестовали? – спросил он следователя, и в голосе его прозвучало беспокойство.
Капитан Коломеец с безразличным видом пожал плечами:
– Откуда я знаю? Вы на вопрос отвечать будете?
Крапивин посмотрел на адвоката. Тот немного смутился, нахмурился, но мгновенно взял себя в руки и принял самый невозмутимый вид. Мельников же, поняв меня с полуслова, повернулся к следователю и небрежно спросил:
– Так: если она уже арестована, может, прекратим допрос? Пусть гражданин отправляется в камеру, а мы подождем результатов ее допроса?
Капитан Коломеец растерянно посмотрел на своего коллегу, но, быстро сообразив, что к чему, кивнул:
– Хорошо. Допрос окончен. Гражданин Крапивин, подпишите протокол…
Журналист вскочил как ужаленный и завопил:
– Как – подписать протокол?! Подождите!..
Следователь посмотрел на него с удивлением:
– Вы чем-то недовольны?
– Я? Я всем недоволен!
Адвокат дернул Крапивина за рукав:
– Молчите…
Но Крапивин выдернул рукав и завопил пуще прежнего:
– Почему я должен молчать?! Я тоже хочу дать показания!..
Следователь посмотрел на Мельникова:
– Ну, что, продолжим?
Тот безразлично пожал плечами:
– А зачем? Отвечать на вопросы подозреваемый не хочет…
– Я хочу! Я хочу отвечать на вопросы…
– Молчите! – более властным тоном приказал ему Ланской.
– Да почему я должен молчать?! Сейчас она наговорит черт знает что! Я не буду молчать! Ведите протокол дальше, я все скажу! Все!..
– А я советую вам ничего не говорить! – настаивал на своем адвокат.
– Да, вы можете больше ничего не говорить, вы нам больше не нужны, – сказал Мельников Крапивину.
– Гражданин следователь, я должен переговорить со своим доверителем, – обратился к Коломейцу адвокат.
Тот равнодушно пожал плечами:
– Переговорите…
Эраст Модестович взял Крапивина за локоть:
– Идемте в другую комнату, мне необходимо кое-что сказать вам…
Тот снова выдернул руку:
– Да не хочу я с вами говорить!
– Так, граждане, давайте определяйтесь скорее, будете вы говорить или нет, – недовольно проворчал Коломеец. – Время дорого…
– Будем! – крикнул Крапивин.
– Не будем! – одновременно с ним гаркнул адвокат.
– Вот теперь все понятно, – кивнул Мельников. – Допрос окончен…
– Не окончен! Не окончен! – запротестовал журналист и повернулся к адвокату: – Эраст Модестович, вы свободны! Я больше не нуждаюсь в ваших услугах.
– Я-то свободен, – проворчал Ланской, закрывая блокнот, – а вот вы – сядете. И надолго!
– Это мое дело, – заявил Крапивин.
Адвокат, пожав плечами, начал собирать со стола бумаги.
– Если вам не терпится пожить лет двадцать за казенный счет, почему я должен отговаривать вас? – сказал он своему подзащитному.
Демонстративно попрощавшись со всеми, адвокат покинул кабинет. Когда за ним закрылась дверь, Василий вздохнул как-то облегченно:
– Все… Я готов рассказать все!
– Итак, продолжаем допрос? – спросил Коломеец.
– Продолжаем! – Крапивин вытер пот со лба.
– Вы уверены? – уточнил Мельников.
Крапивин кивнул:
– Я и сам подумывал… Нет больше сил… Сколько можно?! Я уже забыл, когда нормально спал ночью… Закурить можно?
Следователь кивнул, Крапивин достал из кармана пачку синей «Явы».
– Пишите… Только, это… Можно, я расскажу все с самого начала? Просто для того, чтобы вам все стало понятно, а то еще скажете: вот, мол, изверг какой! А я не изверг, честное слово! Я – нормальный человек…
– Нормальный? – невольно усмехнулся Мельников. – Ну-ну…
Крапивин глубоко затянулся:
– А чем, по-вашему, я ненормален? Я тоже хотел любви, семьи, счастья… Разве не этого хотят все люди? Я хотел быть любимым, успешным человеком… Но с работой мне не везло с самого начала: меня не хотели печатать, редакторы говорили, что мои статьи неинтересны, неактуальны и тому подобное… Сначала мне казалось, что они просто завидуют мне, придираются по пустякам, но со временем я вынужден был признать: я действительно не блещу талантами…
«И это еще мягко сказано!» – подумала я, но вслух ничего не сказала. Я была безмерно рада, что дело наконец-то сдвинулось с мертвой точки и идет к завершению. Я незаметно включила в сумочке диктофон и записывала речь Крапивина, так, на всякий случай. По мере того как он рассказывал, ему становилось легче, по крайней мере, мне так казалось.
