В своём особняке во Франции обнаружен труп беглого, российского олигарха. Через некоторое время в Санкт-Петербурге на вечеринке в доме крупного бизнесмена от отравления скончалась женщина. В том и другом случае фигурирует одна деталь — игральная карта. Выяснилось, что эти люди никак не связаны между собой, а хозяин дома утверждает, что убить хотели именно его. Вскоре убийства продолжаются и на месте преступления полицейские опять же находят игральную карту.
прокормиться, её муж пристроился в зоновскую столовку, потому что из сотни других умел считать, писать и не являлся уголовником, а приравнивался к политическим, то есть идейным. Вот так у печи, в тепле он провёл всю войну. Так сам отец думал, но на самом деле зек в лагере хоть в столовке, хоть на лесоповале, остаётся зеком с каторжными условиями жизни. Просился, конечно, на фронт, на передовую, но куда там, оказалось, что у урки приблатнённого шансов кровью искупить свою вину больше было, чем у того, кто замахнулся на Советскую власть. Только вины за собой отец никакой не чувствовал и просился у лагерного начальства на войну, потому что считал своим долгом не баланду для зеков кашеварить, а жену с детьми защищать. Но судьба распорядилась иначе— вышел он на свободу через год после окончания войны. Шесть лет даром для него не прошли— нет, он наколок блатных себе не натыкал, жаргонизмами не обзавёлся в лексиконе, зато смог приготовить похлёбку, да хоть из топора и играть в карты. Об этом пункте в жизни отца Мария Александровна толком ничего не знала до поры до времени, а он оказался немногословен и особенно не распространялся ни о зоне, ни о житие в лагерных бараках, ни о своих соратниках по лесоповалу. Мать уже тяжело болела, когда на радость всей семье отец вернулся с тощей котомкой за плечами. Шесть лет долгий срок, дети выросли, и старшие готовы были к самостоятельной жизни. Мать скоро угасла, как будто держалась из последних сил, дожидаясь мужа. Старшие разъехались кто куда и осталась отец, Мария— девка на выданье, да младшая сестра у которой случился родимчик вскоре после рождения, и за ней необходим был постоянный присмотр. Бывшему заключённому в деревне занятия не нашлось, то есть работа то имелась, да только не дали бы нормальной жизни односельчане, всё время бы пребывал под подозрением. А тут братка письмо прислал из соседней области, мол зачинается много комсомольских строек, открываются шахты, строятся посёлки, рабочие руки очень нужны и даже можно угол в общежитии без проблем заиметь. Лишь один вечер кумекали на семейном совете дочь да отец, а через неделю, продав за гроши обветшавший дом, отправились в дорогу. В посёлке, куда они прибыли стройка и впрямь прото бурлила. Со всей страны съезжался народ в Сибирь за лучшей жизнью. Устроились неплохо— отец пошёл плотничать в строительную группу, а Мария училась в техникуме заочно и приглядывала за больной сестрой. И поселковое начальство выделило им не только захудалый угол в общаге, а целую комнату в коммунальной квартире на последнем, третьем этаже. Через пару лет соседи получили отдельную квартиру, и они остались полноправными хозяевами на всей жилплощади. Вскоре Мария выучилась и пошла работать в школу учителем начальных классов, больную сестру пришлось отправить под опеку врачей в психиатрическую лечебницу. Мария горько плакала от того, что приходится отдавать родного человека в скорбный дом, но одну её оставлять не представлялось возможным— два раза она поджигала дом и несколько раз топила нижние этажи, оставляя открытыми краны на кухне. Вот тогда-то и проявились скрытые интересы отца. Мария Александровна работала целыми днями, а вечерами дружила с Аркадием, который по комсомольской путёвке приехал из Курской области строить посёлок в далёкую Сибирь. Отец к тому времени пошёл на пенсию и время проводил предоставленный самому себе. Вот тогда до Марии начали доходить слухи, что к отцу наведываются странные, если не сказать хуже, личности для игры в карты. И что самое ужасное у него появились деньги. Женщина часто находила следы присутствия посторонних людей в квартире. Иногда пахло тяжёлым табаком, свежевымытые кружки неубранные стояли на столе и очень быстро заканчивался чай с сахаром. Она спрашивала о гостях, но отец лишь махал рукой, мол ерунда всё, пустое и говорить не о чем. Маша пожимала плечами, но не дотошничала— к старшим в то время относились с большим уважением, она отца до последнего дня на Вы величала. Однажды Маша наводила в квартире генеральную уборку и залезла в дальний угол кладовки с тряпкой, вот там и обнаружила коробку из-под обуви забитую деньгами, золотыми украшениями и часами. Она невероятно испугалась, оставила всё на прежнем месте, заперла кладовку и уселась в глубоком раздумье. В посёлке проживал люд простой, рабоче-крестьянский и если даже отец промышлял игрой, то деньги он мог и выиграть, а вот такие ювелирные украшения маловероятно. Ничего не стала спрашивать девушка у отца, решила оставить всё как есть, но вознамерилась приглядеть за ним. Несколько раз она видела, что к нему приезжали из города приятели— так он их называл, а по виду это были приблатнённые фраера с синими наколками на руках, встречались и интеллигентного вида мужчины, в очках и шляпах. Сначала они пили пиво в забегаловке рядом с автобусной остановкой, потом куда-то удалялись, иногда, когда Мария была на работе, гужевались в их квартире, это она ощущала по горькому, табачному запаху в большой комнате, где стоял круглый, деревянный стол, покрытый белой скатертью. Неизвестно что бы было дальше, но финал этой истории оказался предопределён. Наступил месяц май. Наверное ни один народ в мире не любит этот месяц, как любят его русские. Первого, после демонстрации, Аркадий с Марией отправились на гулянку в большую компанию, вернулись уже поздно вечером изрядно навеселе. А почему бы и нет? С первого по третье мая объявлен государственный выходной, поэтому будущий муж Марии с удовольствием в уме прикидывал, что на утро у него припасены парочка бутылок «Жигулёвского» пива. К тому времени Аркаша частенько оставался у них ночевать, потому что твёрдо намерен был жениться, да и в двухкомнатной квартире рядом с отцом невесты особо не забалуешь. К удивлению Марии дверь в квартиру оказалась не заперта, но она не насторожилась, может отец в честь праздника отправился к соседям, такое случалось. Но он оказался дома. Когда возбуждённые ввалились в коридор и включили свет, Маша зажала рукой рот чтобы не закричать. Из прихожей в распахнутые двери комнаты упал свет, и они замерли в ступоре и стояли не шевелясь несколько секунд, не зная что предпринять. Тело отца лежало вытянувшись на полу вдоль кровати, а голова нависла над туловищем, привязанная за шею верёвкой. Уже синий язык вывалился из безвольного рта, руки плетьми смиренно покоились на плетёном половичке. Уже потом милиция особенно ничего не расследовала, лишь опросила соседей, бывших товарищей по работе, односельчан и выяснила то, что покойник имел
