Мирон включил мотор.
— Дам тебе совет. Не при на Виктора рогом, а то получишь по челюсти, — доверительно посоветовал он Юрке. — Тем более он запретил тебя даже пальцем трогать, когда разыщут. Цени.
— Оценил уже, — буркнул Фомин. — Когда приедем, не вздумай номера откалывать.
— Зачем? — уже совершенно спокойно улыбнулся Мирон. — Ты просто подарок судьбы для меня. Поручили разыскать, а тут сам нашелся. Я с Вити еще денежки за работу попрошу, а уж ты, дружок, мне в этом не мешай. Заметано?
Фомин не отвечал. Внимательно следя за Мироном, он гадал: дозвонилась ли Светлана к Глебу? Если он сейчас приедет к кабаку Левы, то никого не застанет. Наверное, стоило его подождать. Может, еще не поздно вернуться? Или позвонить от дома Виктора Степановича и назвать адрес? Так, видимо, и надо поступить. Стрелки часов на приборной панели показывали без четверти двенадцать — почти весь день впереди.
Глотов долго, с нескрываемым интересом рассматривал Жорку-Могильщика.
Глеб примостился в углу.
Тишина давила на Жорку, заставляла нервничать. Хоть бы спрашивали что-нибудь, а то глазеют, как на диковинное животное в зоопарке, и молчат.
Почему они молчат, почему?! Чего ждут? Хотят добить его окончательно, приказав повернуться на звук открывшейся двери, чтобы он увидел в ее проеме сопровождаемого конвоиром Витю Рунина? Нет, такого быть не может, он же только вчера разговаривал по телефону с Шауловым, а тот перезванивал Рунину. Если только вездесущий, всегда старающийся быть посредником Саша Шаулов сам не сдал его этим молчаливым людям, вымаливая прощение за большие и малые грехи, выторговывая снисхождение, рьяно расталкивая локтями конкурентов по спасению собственных шкур?
От многоопытных приятелей Жорка слышал: бывают такие ситуации, когда тянуть с признанием — смерти подобно: другие могут опередить. «Рассыпаться» раньше и превратить тебя в «паровоза», тянущего на себе основную тяжесть обвинения и, соответственно, получающего самый долгий срок от самого гуманного в мире суда — такая перспектива не улыбалась, но исключать ее полностью не стоило. Взяли его не одного, Витины бойцы тоже попались. Наверняка сейчас они сидят в других кабинетах, напротив таких же смурных мужиков и потеют, ожидая вопросов.
И тут Жорка похолодел — вспомнил портфельчик. Там же все, чем он собирался торговать! Все, что собрал за несколько лет — где подглядывая, где подслушивая, где восстанавливая истину по обрывкам разговоров.
Где заветный портфельчик? В нем заключены не только домик на морском берегу и «жигули», но и длина срока, который отмерят гражданину Осипову до того момента, когда он снова получит право услышать обращенное к себе слово товарищ.
Словно подслушав его мысли, сидевший на подоконнике Глотов встал, открыл ящик стола, положил перед Жоркой тот самый портфель. Сжав его длинными пальцами, посмотрел Жорке прямо в глаза. Тот опустил голову и глухо буркнул:
— Я расскажу…
Начинал Жорка просто — со спекуляции пластинками у магазина «Мелодия». Он завидовал тем, кто «стоил» дороже его, очень завидовал, пока не познакомился с Шауловым. Александр Михайлович умел заинтересовать и очаровать, но все это в Жоркиных глазах стоило не многого, пока Шаулов не предложил хорошего заработка. На чем? На выполнении ежедневных поручений — съездить по указанному адресу, передать конверт или получить сверток, а за это пять, десять, пятнадцать рублей. И никакого риска — лучше, чем выдерживать конкуренцию на толкучке у «Мелодии».
Вскоре Жора получил указание вступать с некоторыми посещаемыми им людьми в разговоры, передавая им угрозы. Он понимал: за внешне ничего не значащими фразами скрывается угроза, причем весьма реальная. После того как при одном из визитов Жоре серьезно набили морду, его стали отправлять по адресам в компании пары-тройки бойцов. Тогда впервые на арене появился Виктор Степанович Рунин.
Случайно Осипов узнал о существовании всемогущего Оракула, отдающего распоряжения по телефону хорошо поставленным баритоном — распоряжения должны исполняться, как самые строжайшие приказы, не подлежащие обсуждению. Выполняешь — сыт, обут, одет в импортное шмотье, имеешь деньги и защиту; нет — пеняй на себя! Словно из рога изобилия, только со знаком минус, посыпятся различные невзгоды, вплоть до знакомства с уважаемым ведомством, то есть с милицией. А уж про выбитые зубы, сломанные ноги, разгром в квартире и говорить нечего.
Нет, ему самому Оракул не звонил никогда, но Жорка случайно слышал его разговор по телефону с Руниным. Тот почтительно внимал, не перебивая и только поддакивая, во всем соглашаясь.
Глядя на этого, всегда уверенного в себе человека, располагающего большими деньгами, с готовностью выслушивающего наставления баритона, Осипов решил: он будет не он, если не заставит теплую компанию отвалить хорошую сумму.
Однако решение — это только желание реализации. И Жорка начал собирать все, что только мог узнать, о делах Оракула, Рунина, Шаулова, занимавшихся стройматериалами и валютой, камушками, играми на компьютерах и репетиторским бизнесом. Оракул вкладывал деньги во все, приносящее доход, оплетал сетью поборов общепит, торговлю, сферу услуг… Его уважали и боялись, боялись и ненавидели, но платили, платили и искали его благорасположения, чтобы получить возможность войти в выгодное дело.
Кропотливо собирая материалы, Осипов дождался «звездного часа» — появился Фомин, которого начали усиленно натаскивать на роль получателя для работы с Филатовым, имевшим возможность распоряжаться стройматериалами.
Жора стоял у самого истока этой аферы, вместе с одним ловким малым предложив кольцо с алмазом падчерице Николая Евгеньевича, оказавшейся в компании людей, работающих на Оракула. Исчезновение кольца — дело ловких рук, не более того, а о финансовом положении Филатовых и характере взаимоотношений в их семье Рунин и Оракул были прекрасно осведомлены.
Сначала все шло как нельзя лучше — Филатов с головой влез в западню, но потом вдруг заартачился и, скорее всего, с ним просто свели счеты, заставив замолчать навеки.
Видимо, Юрка Фомин узнал нечто опасное для Оракула и его подручных. На этом Жора и решил «сорвать банк». В нервозной обстановке легче вытребовать свое, тем более Юрку никак не могли отыскать и в любой момент ожидали всякого — вдруг он надумает заявить в милицию или прокуратуру? Материалы в портфеле, гражданин следователь может с ними ознакомиться, они теперь Жоре не понадобятся, но у него есть просьба — учесть их как явку с повинной.
Зазвонил телефон, и Соломатин, с большим интересом слушавший рассказ Осипова, снял трубку.
— Да, я. Здравствуйте, Светлана, — Глеб быстро подтянул к себе чистый лист бумаги и карандаш. — Пишу… Где он сейчас? Да не ревите, еще ничего не случилось. Нет, вам никуда не нужно ходить и ездить. Повторяю, не нужно! Я перезвоню…
Положив трубку, он тяжелым взглядом уставился на Жорку:
— Адрес Шаулова знаешь? Диктуй… Адрес Рунина? Не знаешь?.. Кто мог быть в ресторане у Льва Михайловича?
— Мирон… — испуганный Жорка едва шевелил губами.
— Фомин объявился, — пояснил Глотову Соломатин и тут же набрал внутренний номер. — Соловьев? Вася, где хочешь добывай машину, собирай ребят, сейчас выезжаем. Жди, я иду…
— Ты куда? — спросил Глотов.
— В кабак, к Леве, Фомин был там. Если не застанем, то к Шаулову, а потом к Рунину. Как раз успеют узнать и сообщить нам его адрес…
Как только Мирон выключил зажигание, Юрка тут же отобрал ключи от машины.
Да, позвонить здесь неоткуда. Искать телефон-автомат — упустишь Мирона. Ладно, дальше видно будет.
В подъезд вошли без происшествий. Вызвали лифт, молча стояли, ожидая, пока спустится с верхних этажей кабина.
Выйдя на площадку, Мирон направился к дверям угловой квартиры и несколько раз нажал на кнопку звонка. Стоявший сзади него Юрка почувствовал, как вспотели ладони и возникло желание взять в руки что-нибудь тяжелое. При незапланированной встрече с Виктором Степановичем не помешает. Но тут на пороге появился сам Рунин. Увидев Юрку, немного смешался, но быстро овладел собой.
— Проходите, — посторонился Виктор Степанович.
В прихожей Фомин прислонился спиной к стене, пережидая, пока Рунин запрет дверь. Ему не хотелось оказаться между ним и Мироном. Не стоило лишний раз искушать судьбу.
Видимо, поняв его мысли, Рунин следом за Мироном прошел в комнату, даже не взглянув в сторону Юрки. Остановившись посередине гостиной, он предложил:
— Иди сюда, чего стены подпираешь…
Фомин вошел, присел на стул у стены. Теперь его отделял от Мирона журнальный столик, а Виктор Степанович стоял в пяти шагах.
— Где пропадал? — открыв буфетную дверцу, Рунин достал бутылку коньяка.
