На примете у Терентьевых была вдова одного высокопоставленного чиновника, которая из-за своего мерзкого характера жила одна, потому что никак не могла ужиться ни с одной из помощниц. По предварительным данным, родственников у нее не было, но это надо было проверить, так как с родственниками она могла не общаться, но если они имелись, то вряд ли выпустили из виду ее движимое, а главное — недвижимое имущество, которое представляло собой лакомый кусочек — 100 квадратных метров на Тверской с видом на Кремль и дача в Подмосковье.
Терентьевы рискнули и проиграли. Когда сварливая старуха благополучно была отправлена на тот свет, они уже потирали руки и паковали чемоданы. Но тут объявился племянник, который, как выяснилось, давно и пристально следил за состоянием здоровья (а скорее нездоровья) своей тетушки. Сразу же после похорон он предъявил свои права на квартиру, дачу и две сберкнижки. К такому повороту дел Терентьевы были не готовы, тем более что в лице Иннокентия, так звали племянника усопшей, они встретили достойного соперника. Иннокентий сразу же пригрозил им судом и потребовал эксгумации тела для проведения экспертизы — он был уверен, что его тетка умерла не своей смертью. Терентьевы не сдавались, тогда Иннокентий написал заявление в полицию. В полиции ситуация показалась подозрительной — в Москве начиналась кампания по борьбе с черными риелторами. После беседы со следователем Галина Ивановна и Геннадий Николаевич решили исчезнуть из Москвы и обосноваться в провинции, пока все не утрясется.
Тарасов Терентьевыми был выбран не случайно. Накануне их отъезда по центральному телевидению был показан сюжет о том, что жительница этого города Миронова Ирина Александровна передала в дар музею часть своей коллекции, которая была высоко оценена специалистами. Это был шанс, и Терентьевы решили им воспользоваться. Через месяц они уже купили квартиру по соседству с Мироновой и приступили к воплощению своего плана. Галина Ивановна быстро нашла общий язык с Ириной Александровной и постепенно стала вести ее хозяйство, стараясь быть услужливой, но не назойливой. И это ей прекрасно удавалось. Прошел год. Терентьевы посчитали, что это достаточный срок, чтобы снять с себя любые подозрения. Кстати, о «Дигикарде». Насколько я знаю, Анастасия Федоровна тебе, Таня, отказала достать препарат для твоей вымышленной родственницы, а старшая медсестра из этой же больницы за большие деньги согласилась продать его Терентьевым. Ищите и обрящете.
Итак, у Терентьевых все было готово, но тут откуда ни возьмись появляется Алекс. Он пришел к Мироновой в тот самый день, когда пожилая дама была в театре. Он долго звонил в дверь, но никто ему не открывал. Но тут из соседней квартиры вышла женщина. Это была Терентьева. Он объяснил ей, что приехал навестить свою тетушку, и спросил, где она может быть. Галина Ивановна быстро сообразила, чем им грозит визит нежданного родственника, и пригласила Алекса к себе, сказав, что Ирина Александровна скоро должна прийти из театра и он может ее подождать. Алекс согласился, тем более ему самому хотелось предварительно кое-что узнать о тетке.
В квартире Галина Ивановна усадила Алекса за стол и налила ему чаю, добавив в него смертельную дозу «Дигикарда». Препарат подействовал мгновенно. Дело было сделано, но надо было избавиться от трупа и отвести от себя подозрения.
— С этого места поподробнее, — прервала я Кирьянова. — Мне очень хочется знать, почему в качестве жертвы была выбрана именно я и как они проникли в мою квартиру.
— Все очень просто. У Терентьевых был ключ от твоей квартиры, а тебя этим вечером не было дома. Затащить труп к тебе — дело пяти минут.
— А откуда они взяли ключ?
— Ты помнишь тот день, когда тебе должны были привезти диван? Так вот. Ты должна была ехать в область и попросила Анастасию Федоровну встретить рабочих. Но ей позвонили с работы и попросили срочно привезти ключи от сестринской, которые она случайно забрала с собой. Чтобы не подвести тебя, Анастасия Федоровна обратилась к Галине Ивановне и дала ей твои ключи на тот случай, если диван привезут в ее отсутствие. Терентьевы решили сделать дубликат — авось пригодится. Как оказалось, ключи действительно пригодились. И труп спрятали, и тебе хлопот прибавили, чтобы не совала нос в их дела, а выпутывалась из своих.
Смерть Алекса заставила Терентьевых затаиться на время. А когда они решили, что пора действовать, вновь появилась ты и сразу же пришла к Ирине Александровне. Преступники заподозрили, что ты могла что-то разузнать про Алекса, поэтому сразу же после твоего визита Галина Ивановна пришла к Ирине Александровне. Последняя была очень взволнована после разговора с тобой и пожаловалась на плохое самочувствие. Галина Ивановна накапала ей капель и приготовила чай, в который добавила смертельную дозу «Дигикарда».
Дело было сделано. И опять оно было обставлено так, что первой под подозрение попадала ты. Но и на этот раз все сошло за сердечный приступ. Терентьевы стали готовить документы на наследство. То, что Ирина Александровна отписала им все свое имущество, никого бы не удивило — все знали, что родственников у Мироновой не было, и единственный человек, к которому она благоволила, была Галина Ивановна, которая, по сути, вела ее хозяйство.
Но тут опять возникла ты с расспросами о «Дигикарде». Галина Ивановна подслушала твой разговор с Михаилом и испугалась, что ты спутаешь им все карты. Бежать из города было поздно, да и домик в Бразилии был близок как никогда. И тогда Терентьевы подписывают тебе смертный приговор, который они незамедлительно приводят в исполнение. Но, как пишут в женских романах, злой рок преследовал их. Галина Ивановна, которая поджидала тебя во дворе, чтобы дать сигнал мужу, не узнала тебя. В результате погибла ни в чем не повинная женщина, которая в злополучный для нее день пришла к твоим соседям сверху, чтобы посмотреть квартиру, выставленную на продажу. Вот, собственно, и вся история.
— Киря, а кто была та женщина, которая с таким блеском давала гастроли под моим балконом?
— Сафонова Жанна Аркадьевна, бывшая актриса, которую наняли Терентьевы, чтобы привлечь к тебе внимание доблестной полиции и заставить тебя нервничать. Однако доблестная полиция в лице капитана Пронькина переусердствовала. Капитан, как ему и положено, отреагировал на сигнал, поступивший от жильцов дома, установил личность гастролерши, но, будучи твердо уверен в твоей, Таня, причастности к смерти женщины, пока будут устанавливать ее контакты, решил понаблюдать, как будут развиваться события. Он, как и Терентьевы, тешил себя надеждой, что у тебя сдадут нервы и ты совершишь какую-нибудь ошибку.
— Зачем вы, девочки, красивых любите… — то ли пропела, то ли проговорила я.
— Ты о чем? — удивился Кирьянов.
— Ленка, о чем я?
— Как о чем? О нашем, о девичьем!
Мы с Анатолием лежали в постели и с упоением занимались тем, что так долго откладывали из-за моего железного принципа «первым делом самолеты». Теперь этот принцип был послан далеко и надолго, и в его отсутствие серый цвет засверкал всеми своими пятьюдесятью оттенками. Я словно заново узнавала свое тело, которое исполняло такой гимн, что порой мне хотелось встать, прижать открытую ладонь к сердцу и замереть в благоговейном экстазе. «Это потому, что меня два раза подряд ударили по голове», — пыталась вставить свои три копейки Иванова-детектив, чтобы хоть как-то объяснить свое состояние. «Да что ты понимаешь!» — возражала Иванова-женщина, и звуки гимна с новой силой взмывали к небесам.
— Толя, ты не возражаешь, если этот день будет нашим Днем Парижской коммуны? — спросила я, когда музыка стихла и мы, разгоряченные и усталые, рухнули на подушки.
— Нет, не возражаю. Только не Днем Парижской коммуны, а каникулами парижских коммунаров.
— Почему?
— Да потому что мы с тобой празднуем уже третий день, — засмеялся Анатолий и вновь сгреб меня в объятия.
Время рухнуло в бездну, а пространство, закрутившись в тугую спираль, наоборот, взмыло ввысь, к самым небесам, круша и ниспровергая все законы материального мира. Кроме одного — Ленка всегда звонит в самое неподходящее время. На этот раз телефон зазвонил в унисон с финальными аккордами гимна. Мы не сразу поняли, что произошло. Но по мере того как телефонная трель набирала обороты, пространство принимало облик моей квартиры, а бабушкины ходики на кухне еле слышным тиканьем медленно, но верно вытягивали из пропасти время.
— Странные люди. Если мы не берем трубку, значит, нас нет дома, — с досадой сказал Анатолий.
— Ленка точно знает, что я дома, — улыбнулась я.
— Откуда ты знаешь, что это Ленка? Может быть, тебя вызывает Кирьянов, чтобы задать тебе пару вопросов?
— Где я была в ночь с девятнадцатого на двадцать первое августа? Нет. Это Ленка.
