но с достаточно оригинальными элементами, которые дают ощущение дома. Совсем неплохо для женщины моложе тридцати. Похоже, она загорелась идеей реконструкции и уже положила глаз на очередной заброшенный объект, который, по твоим словам, хочет преобразить. Где-то в более отдаленном месте.
Мы приехали поздно, поэтому после ужина из камамбера и джема на свежем французском хлебе, запитых бутылкой шампанского — bien sûr [27]— сразу отправились спать.
— С годовщиной! — прошептал ты, целуя меня, когда я проснулась на следующее утро.
Я не сразу сообразила, где нахожусь, но потом расслабилась, увидев потрясающий вид из гостевой спальни: только голубое небо, солнечный свет и виноградники.
Ты улыбался, когда вручал мне подарок, и выглядел очень довольным собой.
Прости, если я выглядела немного разочарованной, когда открыла его; я была полусонной и не ожидала, что ты преподнесешь мне закладку для книг. Как говорится, не пойми меня неправильно: она очень красивая — металлическая, что символизирует наш шестой год, и на ней выгравировано: «Железно рад, что женился на тебе».
Похоже, ты посчитал это забавным.
— Я ублаготворен тем, что теперь ты любишь читать так же сильно, как и я, — продолжал ты. — Приятно, когда мы проводим вечер, сидя перед камином с парой книг и бутылкой чего-нибудь вкусного, не так ли?
— Никто моложе семидесяти лет больше не говорит «ублаготворен», — подколола я.
Ты прав — я стала читать столько же, сколько и ты. Разве у меня есть выбор? Либо я читаю вместе с тобой, либо остаюсь в одиночестве. Когда я отдала тебе твой подарок — замысловато выточенный старинный железный ключ — ты показался таким же невпечатленным, как, вероятно, и я несколькими минутами ранее, и я решила, что нам, возможно, придется поработать над выбором презентов.
— Что он открывает? — поинтересовался ты.
— Секрет, — улыбнулась я и сунула руку под белые одеяла. Думаю, ты помнишь, что мы дважды делали в то утро в спальне Октобер О’Брайен. Это был лучший секс за долгое время. На стенах висело несколько фотографий нашей очаровательной хозяйки: Октобер на вручении премии Bafta, или позирующая с членами королевской семьи на приеме в честь людей, занимающихся благотворительной деятельностью, к коим она, безусловно, относилась, или улыбающаяся рядом с другими молодыми, красивыми звездами Голливуда, имена которых я, вероятно, должна знать, но не знаю. В какой-то момент мне пришлось отвернуться, поскольку возникло ощущение, что она наблюдает за нами.
Я ненавижу себя за то, что так думаю, но надеюсь, ты думал все-таки обо мне, когда мы находились в ее спальне.
Я немного порылась вокруг, пока ты принимал душ. Любой бы так поступил. Повсюду были видны вдохновляющие слоганы, в том числе гравюра в рамке, которая гласила: «Ты получаешь то, ради чего работаешь, а не то, чего желаешь», и — мой личный фаворит — «Будь тем, кем тебя считает твоя собака». Я и не знала, что у Октобер есть пес. На коврике у двери лежало несколько нераспечатанных писем; два конверта, которые я подобрала, были адресованы некоему Р. О’Брайену.
— Я и не знала, что Октобер замужем, — крикнула я, кладя почту на туалетный столик и быстро заглядывая в его ящики.
— Вовсе нет, — ответил ты из ванной.
— Тогда кто такой Р. О’Брайен?
— Что? — переспросил ты, пытаясь перекричать шум воды.
— Все письма адресованы некоему Р. О’Брайену.
— Октобер — просто ее сценический псевдоним. Это помогает сохранить личную жизнь в тайне, — объяснил ты. — И удобно, потому что пресса иногда преследует ее. Как в истории со штрафом за превышение скорости. Вспомни все заголовки, которые это породило: можно подумать, что Октобер кого-то убила. — Затем ты сразу же сменил тему, и я не возражала, потому что хотела, чтобы это время было посвящено исключительно нам. Только мы и никого больше.
Я вручила тебе тот железный ключ, потому что собиралась открыть правду обо всем. Без исключения. Мы так счастливы в данный момент, и я больше не хочу, чтобы между нами были секреты. Но когда ты развернул и взял в руку этот «ключ ко всему», что-то показалось неправильным. Зачем разрушать наше настоящее или подвергать опасности наше будущее из-за моего прошлого? Лучше позволить нам прожить эту счастливую версию нас самих еще немного.
Со всей любовью,
Твоя жена. ХХ
Я забочусь о себе лучше, чем моя жена, она слишком много времени тратит на других. К тому времени, как мы достигаем вершины холма, она раскраснелась и немного запыхалась. Я мог бы облегчить наш путь, если бы двигался медленнее, но я хотел как можно скорее убраться подальше от этого коттеджа.
— Я ничего не вижу, — жалуется она.
— Это потому, что здесь нечего видеть.
Строго говоря, ни то, ни другое не является правдой.
Отсюда открывается бесконечный вид на долину на триста шестьдесят градусов — именно так, как я предсказывал, — только заснеженные горы и дикая местность, насколько хватает глаз. Это потрясающе, вот только очертания какого-нибудь дома, или автозаправочной станции, или телефонной будки несомненно был бы предпочтительнее, учитывая обстоятельства. Красивый, но бесплодный пейзаж — именно то, чего я боялся: некуда бежать. Негде спрятаться. Мы полностью отрезаны.
Однако я кое-что увидел.
Позади коттеджа.
С тех пор это меня беспокоит.
Я пытаюсь спрятать это в один из самых темных уголков своего сознания — подальше от посторонних глаз — и вместо этого смотрю на свою жену. Она стоит ко мне спиной, любуясь видом на долину. Понимаю, что она пытается отдышаться и собраться с мыслями, но и то и другое, похоже, не слишком удается. Хотел бы я видеть свою жену так, как это делают другие люди. Я узнаю формы Амелии, длину и стиль ее прически. Я знаю запах ее шампуня, увлажняющего крема и духов, которые я дарю ей на дни рождения или Рождество. Я знаю ее голос, ее причуды и манеры.
Но когда я смотрю только в ее лицо, мне кажется, что это может быть кто угодно.
В прошлом году я прочитал триллер о женщине с прозопагнозией. Поначалу я был искренне взволнован — о лицевой слепоте написано не так уж много. Я подумал, что это может стать отличной предпосылкой в создании качественной телевизионной драмы, а также поможет поведать об этом заболевании огромному количеству людей. К моему сожалению, ничего не вышло. Сценарий получался таким же разочаровывающим и посредственным, как и сюжет, и я отказался от этой работы. Я трачу очень много времени на переписывание произведений других людей, хотя предпочел бы заниматься своими собственными.
Иногда
