Они покупали елку, наряжали ее старыми игрушками, украшали дом, смотрели фильмы, создающие атмосферу праздника, а тридцать первого с самого утра обязательно включали советские киноленты, непременно завершая вечер «Чародеями[1]», которых так обожала их мать. Ребята готовили простой праздничный ужин и с десяти вечера сидели перед экраном телевизора, поедая «селедку под шубой» и запивая, приятно щекочущим небо, шампанским.
Когда Влас повзрослел и поступил в медицинский университет, место празднования перенесли в его квартиру. В отличие от сестры, парень старательно вел хозяйство: с любовью подбирал мебель, обустраивал уют, относился внимательно к каждой мелочи, любил готовить и поддерживал идеальную чистоту. Брат часто подшучивал, что Лина, так и состарится одинокой кошатницей. Никто не захочет взять в жены неряшливую девушку с отвратительным характером и кучей дурных привычек. Тем сильнее он удивился, познакомившись со Ступовым и, кстати говоря, стал единственным, кто знал об их тайной связи.
Наступившие новогодние праздники ребята по-прежнему отмечали вместе. Они играли в приставку, пили пиво и наслаждались пассивным отдыхом. Пока младший Дубравин, получив сообщение от бывшего одноклассника, переехавшего в Петропавловск-Камчатский, не всполошился и не включил новостной канал:
«…в восемь вечера по московскому времени на полуострове активизировался вулкан «Безымянный». Согласно спутниковым данным, мощные выбросы повлекли за собой образование огромных столбов пепла, что поднялись на высоту десять-двенадцать километров и направились в сторону поселка Ключи. Сильнейший пеплопад, сопровождаемый падением мелких камней и лапи́ллей[2], накрыл группу спортсменов-экстремалов, находящихся в тот момент на склонах. Их поиски до сих пор продолжаются...»
Влас беспокойно заерзал и крепче обнял дакимакуру[3] с изображением Микасы Аккерман[4]. Он сидел на диване рядом с сестрой. Оба в кигуруми[5] покемонов: старшая облачилась в «Генгара»[6], а младший в «Пикачу».
– Надеюсь их спасут, – сокрушенно вздохнул парень. Он искренне беспокоился за судьбу пропавших.
Из-за чрезмерной опеки Лины, да-да, она умела проявлять заботу и внимание, ее брат вырос мягким, добрым и отзывчивым человеком. Характером ‒ полная противоположность сестре, зато внешне почти полная копия: крупные серые глаза, выделяющиеся скулы, вздернутый нос, пухлые губы, только кожа смуглее, а волосы почти белые.
‒ Сомневаюсь, ‒ в привычно-грубоватой для нее манере не согласилась Дубравина. ‒ Они много часов на морозе, дезориентированы, напуганы, под пеплопадом и бушующим вулканом под боком. Страх заставляет совершать людей глупые поступки. Если бы спасатели могли, нашли бы их в первые часы.
‒ Почему ты не любишь рассуждать немного оптимистичнее?
‒ Потому что предпочитаю правду.
‒ Тебе говорили, что ты «душная»?
‒ Да! Ты. Миллион раз.
Ребята дурашливо подрались декоративными подушками, а затем переключились на простенькую настольную игру ‒ немного отвлечься, не пропуская при этом последние новости по телевизору. Они не заметили, как уснули прямо на диване, похрапывая и мирно обнимаясь.
В четыре утра оба подскочили от навязчивой музыки. Телефон Лины разрывался от непрекращающегося звонка. Она сняла трубку и ответила хриплым голосом, и оттого что слышала, с каждой секундой становилась бодрее. Закончив разговор, девушка потянулась, зевнула и, нехотя, поднялась с дивана.
‒ Прости, Сеньор Помидор, ‒ так агент называла брата в неформальной обстановке, поскольку тот часто краснел и обязательно с выраженным, ярко-красным оттенком. ‒ Срочно вызывают на работу.
– В праздничные дни? Ранним утром?! – возмутился младшенький. – Я не встану варить тебе кофе, – обиженно надув губы, он развернулся к сестре попой.
– И не надо. Все равно не успею выпить, – усмехнулась Дубравина, присаживаясь на край дива. Она ласково потрепала парня по богатой шевелюре. Только рядом с ним можно было наблюдать, как Лина проявляет теплые чувства. – Ты в курсе, где я тружусь. Перестань каждый раз удивляться. Посмотрю, как запоешь, когда станешь настоящим доктором. В любое время суток будешь вскакивать с кровати и нестись на вызов.
– Я уже доктор! – сердито поправил девушку Влас. Он уселся и укоризненно посмотрел на нее.
– Ты – интерн, – щелкнув брата по носу, напомнила агент, – еще и не самый ответственный, хоть и очень умный.
– Ладно, прощаю. Но с тебя пиво и закуски на обратном пути.
– Прости, родной, я сомневаюсь, что вернусь.
Молодой человек разочарованно вздохнул.
‒ Береги себя! ‒ прошептал он робко, крепко обнимая сестру.
В последнее время Власа преследовал навязчивый страх, что однажды его самый родной человек может не вернуться.
***
‒ Жаль, что всем нам пришлось прервать отдых, но обстоятельства заставили, ‒ официально извинилась Липкая. ‒ И все же некоторые из вас могли бы проявить капельку уважения и в таких обстоятельствах, ‒ ворчливо добавила она, укоризненно щурясь на вальяжно развалившуюся в кресле Дубравину. Складывалось впечатление, будто девчонка в чем ходила по дому, в том на работу и пришла.
Превосходно понимая, что камешек прилетел в ее огород, все остальные в кабинете прилежно надели деловые костюмы, Лина невозмутимо пожала плечами. «Белые воротнички», ‒ подумала она, более всего раздражаясь, когда искоса поглядывала на безупречного Мирного. Словно тот и в постель ложился полностью собранным и причесанным.
Сева, в свою очередь, из кожи вон лез, не зная, как зацепить напарницу. В нем проснулся азарт, смешанный с доселе невиданными ощущениями, которые пока не поддавались логическому объяснению. Мужчина действительно отчаянно желал пробудить в девушке хоть каплю интереса к своей персоне. Чтобы как-то заглушить странные чувства, все праздничные дни Северин Владленович посвятил приятному времяпрепровождению в компании новой соседки. В основном оно заключалось в частом сексе, с редким выходом в свет. Ни с кем из близких Мирный давно не общался, так что посчитал: так лучше всего забыться. И это работало, пока, столкнувшись сегодня с коллегой нос к носу, он вновь не испытал яркие эмоции. Севе нравилось следить за ее движениями, как бы случайно встречаться взглядами, а порой и украдкой коснуться подушечками пальцев.
Людей за переговорным столом директрисы сегодня собралось много. Помимо 9 ОНИГ на незапланированное собрание позвали еще и вторую. Она состояла из Руслана Мерзулина: худощавого, кареглазого брюнета с «гусарскими» усами, профессионально уложенной бородой и модными круглыми очками на тонком, с горбинкой, носу. И Оскара Симоновича Кучина ‒ мужчины за пятьдесят, с взъерошенными светлыми волосами, густыми усами из девяностых, угрюмым выражением лица, но добрыми серыми глазами. Первого в отделе небезосновательно считали выскочкой. Несмотря на то, что Мерзулин являлся самым молодым сотрудником «Вертикали», недавно ему исполнилось двадцать четыре, он с первых дней проявил себя, как амбициозная, самоуверенная
