Все это Снежана придумала для оправдания своего поступка позже, а тогда, во время разговора, она просто поняла, что не хочет возвращения сестры. Что Алина не нужна — здесь, рядом не нужна.
Но вот оказалось, что она и отцу успела позвонить! Тот, конечно, спросонья явно не сообразил, что к чему, мог еще и наорать на Альку, а вот теперь напрягся.
Остается надеяться, что ей удалось отбрехаться, и папаша поверил.
Как все-таки вовремя мать забыла зарядку для своего телефона дома. Ведь Алька сто процентов сначала позвонила ей. И только потом — далее по списку. А мать мгновенно узнала бы голос потеряшки, и тогда…
Но все обошлось. Кажется.
* * *
Какое красивое утро!
Ярко-синее небо, воздух прозрачный и какой-то хрупкий, деревья в больничном сквере тоже замерли, еле-еле заметно перешептываются разноцветной осенней листвой — боятся, наверное, разбить воздух на осколки. Ведь осколки упадут на землю, испачкаются, и вместо прозрачности сгустится сумрак.
А сумрака в жизни Светланы и так хватало. Собственно, она пока из него и не выбралась, некому было скомандовать: «Всем выйти из сумрака!». Именно скомандовать, заставить, за шиворот выволочь, в конце концов!
Потому что сама Светлана справиться не могла. Не получалось.
Не получалось смириться со смертью Алины. Алечки. Аленького солнышка. Родного маминого зернышка, любимой бусинки.
Сердце и душа Светланы отказывались поверить в то, что в дорогущем, роскошно украшенном гробу лежала именно ее дочь. Ну потому что невозможно было соединить два образа: ее красивой, нежной, такой родной и любимой дочери и обугленного нечто.
Да, экспертиза ДНК все подтвердила, но бывают же ошибки! Светлана настаивала на повторной, чтобы не со Снежаной сравнивали, а с ней, с матерью. Игорь отговаривал, беспокоясь за нее, но не особо настойчиво. А вот Снежана закатила истерику. Рыдала, обижалась на родителей, она ведь ради них согласилась, вернее — ради мамы по просьбе папы. Зачем перепроверять, ей не верят?
Глупости, конечно, при чем тут она, не она ведь экспертизу проводила. Просто девочка тоже очень переживает, горе-то общее. Она обязательно поймет мать и поддержит ее. Потому что другой поддержки у Светланы больше нет…
И Снежана действительно и поняла, и поддержала, и даже отвезла мать в генетическую лабораторию. Перебросилась парой слов с лаборантом, и тот отнесся к Светлане очень участливо.
Результат, увы, был прежним…
Но почему, почему Алина продолжает сниться? Почему она, Светлана, продолжает ощущать невидимую связь с дочерью, как было всегда с момента ее появления на свет? Почему иногда сердце буквально заходится от боли и страха за Алину, словно в этот момент с ней происходит что-то плохое?
Сегодня ночью даже показалось, что зазвонил выключенный телефон — он разрядился еще вечером. А ночью Светлану буквально вытолкнуло из сна громкой трелью, причем это была мелодия, которую она поставила на номер Алины.
Она трясущимися руками схватила смартфон — он, конечно же, пребывал в анабиозе, дожидаясь, пока его подключат к системе жизнеобеспечения. Систему эту должен принести Иннокентий, обещал приехать сразу после уроков.
Так что звонок от дочери просто приснился.
Но почему так тяжело на душе? Почему кажется, что она упустила что-то очень важное?
Почему?!
Глава 26
— Что ты там бурчишь? — рявкнул Ифанидис. — Говори на греческом!
Алина послушно перешла на требуемый язык:
— Они сказали, что я умерла.
— Кто — они?! Хватит мямлить!
Дора нахмурилась, дернула отца за рукав:
— Прекрати рычать! Ты что, не видишь, в каком Ника состоянии?
— Я не Ника… Я Алина. Хотя нет… — Алина криво усмехнулась. — Алина Некрасова, оказывается, мертва.
Дора подошла к пленнице, участливо обняла ее за плечи:
— Расскажи.
А может, эта некрасивая смешная девчонка и на самом деле ее настоящая сестра? Она, чужая и незнакомая, проявляет больше тепла и сочувствия, чем родная по крови. Ведь Снежана узнала сестру, это было понятно по голосу. Узнала — и предала. Отказалась. Бросила в беде. И папа…
Обида на близких людей стала, похоже, той самой последней, и весьма увесистой каплей, переполнившей чашу терпения. Слишком он оказался трудным, трудным и страшным, этот долгий и мучительный день. Сдерживаться больше не получалось, сил не осталось, совсем.
Алина обняла Дору и горько расплакалась, причитая сквозь всхлипы:
— Я папе позвонила… Он накричал… Тогда сестре… Она предала… А мамин телефон выключен… Они говорят, что я умерла… Но как это может быть?.. Почему?..
Дора многозначительно посмотрела на отца, тот откашлялся и совсем другим, мягким тоном произнес:
— Не плачь, не надо. Извини, если напугал. Все будет хорошо, вот увидишь, мы с Дорой тебе поможем. Ты сейчас иди, ложись спать, тебе отдохнуть надо. А я утром попытаюсь разузнать, что там за история с твоей якобы смертью.
Алина с надеждой посмотрела на мужчину:
— Обещаете?
— Обещаю, — улыбнулся Ифанидис. — Если понадобится — своего человека отправлю в Россию за информацией. Но и ты пообещай, что больше не будешь нас обманывать. Мы же тебе только добра желаем, мы тебе доверяем. Вернее, доверяли…
— Папа, не надо, — нахмурилась Дора. — Нашел время для нравоучений.
— Нет, он прав, — судорожно вздохнула, успокаиваясь, Алина. — Я действительно плохо поступила, украв телефон. Просто… Я так соскучилась по маме с папой…
Ну откуда, откуда у нее столько слез? Вроде все выплакала, а они опять ручьем!
Дора настойчиво увлекла пленницу за собой:
— Все-все, пойдем. Тебе надо выспаться. Завтра поговорим.
* * *
Наверное, он сейчас должен был бы ощущать невероятное облегчение — сбагрил, наконец-то, проблемную девчонку боссу, доставил в целости и сохранности. И теперь ее дальнейшая судьба его не касается. Тем более что судьба эта была Алексу в общих чертах известна. Не самая плохая судьба — с учетом всех вводных.
Но почему так погано на душе? Почему не хотелось оставлять эту Нику во власти парочки кайманов? Что отец, что дочь — хищные твари.
А еще — едва он отъехал от
