– Ты больше не исчезнешь? То есть ты не скажешь через минуту, что опаздываешь на поезд или что-нибудь в этом роде?
– Теперь мне просто некуда исчезать. Я сожгла все свои мосты. Тони, пойдем поедим. Я хочу есть, я просто умираю от голода. Ты же знаешь, я всегда хочу есть, когда счастлива.
«Великий герцог» был полон. Им пришлось усесться в маленьком и скромном кафе, в котором почти никого не было.
– Не знаю, как мне сесть – рядом с тобой или напротив? Если напротив, то я смогу смотреть на тебя; если рядом, то трогать.
– Лучше смотри на меня, – ответила Хелен. – Мне тоже хочется на тебя смотреть.
Женщина уселась и стала внимательно изучать лицо Тони. Потом протянула руку через стол и взяла его за руку. Так их руки и лежали на скатерти, и женская ладонь накрывала мужскую.
– Теперь все в порядке, Тони. Теперь все всегда будет в порядке. Дело прошлое, но почему ты не отвечал на мои письма?
– Потому что ты не велела мне. Ты сама сказала никогда тебе больше не писать.
– А как же три моих последних письма? Я ведь умоляла тебя написать мне на адрес музея. Ты что, не получил их?
– С конца октября я получил от тебя только одно письмо, – покачал головой Антони, – и это было то письмо, в котором ты писала, что не хочешь меня видеть – никогда больше.
Сначала Хелен откинулась назад, а потом наклонилась как можно ближе к нему.
– Я никогда не писала ничего подобного!
– Тогда это написал кто-то другой. Роджер?
– Не знаю. Я не… конечно, такое возможно, но… Я написала тебе письмо, в котором сказала, что ухожу от Роджера к тебе. Но как я могла приехать, не получив твоего ответа? Я чуть с ума не сошла от неизвестности. Потом Роджер уехал в Шотландию, а я проводила у телефона вечер за вечером, и все ждала, когда же ты позвонишь.
– Я позвонил, – ответил Тони. – В последнюю среду ноября.
– К тому времени я уже уехала к матери. У меня было еще две недели отпуска, и я уехала к матери, потому что не могла больше оставаться одна, а провести это время с Роджером в Шотландии было бы просто невыносимо. Я решила, что уже никогда больше не увижу тебя.
Так же как он думал, что никогда не увидит Хелен. Но сейчас Антони совершенно не хотелось заниматься какими-то расследованиями. Все казалось совершенно ничтожным по сравнению с радостью просто видеть ее и быть рядом с ней.
– Хелен, а почему ты сейчас приехала? – спросил Антони.
– Но ведь ты же знаешь, – удивленно ответила она. – Потому что ты мне написал.
– То письмо? То глупое письмо?
– А оно что, было глупым? Я ведь его никогда не видела. Я знаю только, что твои первые слова в этом письме были, что ты меня любишь, – и этого оказалось достаточно.
Хелен наклонилась и через стол поцеловала Тони. Официантка деликатно кашлянула, и, когда они оторвались друг от друга, поставила перед ними их заказ.
– Сегодня утром я вышла на работу. Первый день после отпуска. Не успела я прийти, как раздался телефонный звонок – это был Роджер. На мое имя пришло письмо, на нем был твой обратный адрес, и он вскрыл его.
– Мой обратный адрес на конверте? Но я… – Антони объяснил, как вложил письмо к Хелен в конверт на имя миссис Понтифекс.
– Теперь понятно. Но в этом году мы не собирались ехать к ней на Рождество. Думаю, что она просто переписала твой адрес со своего письма и переслала мое по моему адресу. Хотя не знаю. Я же сказала, что твоего письма я не видела. Я ушла из дома до того, как принесли почту. Роджер просто кипел от ярости. Я знаю, каким он может быть – я видела его приступы ярости, когда он грозился убить и меня, и себя, – но такого я и предположить не могла. Он прочитал мне первую строчку, а потом сказал, как выплюнул: «Это от твоего любовника». Потом приказал: «Немедленно спустись вниз и жди меня перед зданием, Хелен. Если тебя там не будет, когда я подъеду… Но лучше бы тебе там быть, если только ты не хочешь публичной сцены. За мной не заржавеет, и все в вашем здании узнают, кто ты такая в действительности». А потом, Тони, он сказал, что приедет через пять минут. И я знала, что на машине он действительно доберется за пять минут, и я была в ужасе. Я схватила пальто и сумочку и бросилась вниз по ступенькам. Помню, что я еще крикнула, что у меня плохие новости и мне срочно надо бежать.
Выбежав на улицу, я не стала терять ни секунды. Перешла через дорогу и побежала по переулку. Потом увидела такси и смогла только сказать: «Темпл-мидс». Я знала, что должна ехать к тебе в Лондон. Ведь ты написал, что любишь меня, и поэтому все было хорошо. Я не стала стоять в очереди за билетом. Когда я вбежала на вокзал, то услышала объявление: «Поезд с платформы номер два отправится в Лондон в девять часов пятьдесят одну минуту. Остановки в Бате, Суиндоне и Рединге». Было уже девять пятьдесят, и я просто влетела в вагон. Мне пришлось купить билет у кондуктора и заплатить все свои деньги. У меня осталось только пять пенсов. Я ведь не захватила ни чековую книжку, ни кредитную карточку. Тони, я совсем разорена, и у меня осталось только то, что надето на мне. Приехав на Паддингтон, я разыскала автобус, который шел на Кенборн-лейн, но моих денег хватило только на билет до Кенсал-райз. А оттуда я уже пошла пешком.
– Пешком? От самого Кенсал-райз?
– По холодному снегу и совсем без денег, – улыбнулась Хелен, видя его смятение. – Мне только ребеночка в руках не хватало. Я зашла в газетный киоск и посмотрела там карту. Собиралась идти прямо на Тринити-роуд, но потом решила сначала посмотреть здесь. Поэтому-то я и пришла сюда, и вот я здесь с тобой.
Ее глаза сияли, и в ее зрачках Тони наконец смог увидеть свое отражение.
– Ну, теперь ты доволен? – спросила женщина.
– Хелен, я чуть не умер от горя и одиночества, а ты спрашиваешь меня, доволен ли я?
– Я только жалею, что так и не увидела твоего письма. Теперь-то я его уж точно не увижу, а ведь я так долго его ждала. Ты можешь вспомнить, что ты в нем написал?
– Нет, – соврал Тони. – Не помню; помню только, что письмо было глупым. Единственная умная вещь была написана в самой первой фразе.
Хелен глубоко вздохнула, и это был вздох счастья.
– Тони, что же мы будем теперь делать? Куда же мы пойдем?
– Да какая разница. Куда угодно, куда захотим. Мы с тобой обязательно пробьемся. Ну а сейчас пошли на Тринити-роуд.
Произнеся название улицы, Антони все вспомнил. Было уже почти три часа дня, и он и так слишком долго откладывал свой визит.
– Пойдем, любовь моя. Мы идем с тобой на Тринити-роуд, но по дороге мне надо заскочить еще в одно место.
Артур весь день просидел, спрятавшись за шторами и поднимаясь каждые полчаса только для того, чтобы посмотреть на себя в зеркало в ванной. В три часа дня он увидел, как подъехала машина Стэнли Каспиана и припарковалась у одного из домов по четной стороне улицы. Приехал человек, который будет ремонтировать квартиру № 1, и через несколько минут они со Стэнли войдут в дом. Артур следил за машиной, но видел в ней только Стэнли, который сидел на водительском месте. Живот Стэнли и розовая кукла на зеркале не давали рассмотреть, кто еще был в салоне. Возможно, Стэнли и привез рабочего с собой, а может быть, просто ждал еще одного вероятного квартиросъемщика. Артур вернулся в ванную. Было еще совсем рано, но зимний день уже сходил на нет. Если Стэнли все-таки зайдет к нему и ему придется показать свое лицо, то, может быть, в сумерках его раны не будут так бросаться в глаза…
Когда Артур вышел из ванной, то услышал, как звонит его входной звонок. Он замер в прихожей. Понятно, что Стэнли забыл ключи. Ну так пусть съездит домой и возьмет их. Но звонок продолжал настойчиво звонить, и Артур представил себе, как Стэнли сильно и нетерпеливо давит своим жирным пальцем на кнопку его звонка. Он заставил себя вернуться в гостиную и выглянуть из окна. Машина Стэнли была пуста. В любом случае это должен быть Стэнли. Вокруг не было видно полицейских машин, а помимо машины Каспиана, на улице были припаркованы только два фургончика и какой-то кабриолет. Еще одна длинная трель звонка вернула Артура в прихожую. Придется открыть, а то как бы не было хуже. Но он ведь должен был лежать в кровати, поэтому должен выглядеть как человек, который только что из нее вылез. Не прекращая дрожать, Артур быстро снял пиджак и достал с крючка в ванной купальный халат. Приложив носовой платок к лицу, он вышел из квартиры и спустился в холл.
За красно-зелеными стеклянными панелями входной двери был виден контур мощной мужской фигуры. Ну, конечно, это Стэнли. Артур подошел к двери и открыл ее. Мужчина вошел в холл, посмотрел сначала направо, потом налево, туда, где стоял Артур, а затем, взявшись за край двери двумя руками, захлопнул ее с таким грохотом, как это делал раньше Джонатан Дин.
Мужчина был достаточно молод, с черными волосами, и было видно, что его переполняют эмоции, которые гораздо сильнее того страха, который испытывает Артур. Джонсон не мог понять, что это были за эмоции, но он твердо знал, что полицейский так выглядеть не может, он не может так трястись и иметь такие широко открытые и совершенно безумные глаза. Холл освещался только светом, проникавшим через зеленые и красные стекла, в нем было достаточно темно, поэтому Артур убрал платок и отступил на шаг.
