– Вы Виталий Белецкий? – спросил его следователь.
– Да.
– Я следователь прокуратуры Игнат Николаевич Судец. У меня есть к вам вопросы. Извините, что разбудил.
– Нет, не извиняйтесь. Пора вставать. Мне на работу во вторую смену, а я лег спать в три ночи.
Они прошли в единственную комнату, которая никак не напоминала притон, описываемый Слепцовым. Скромная холостяцкая квартира, и даже перекидной календарь не с обнаженными моделями, а с иконами.
– А что вы делали до трех часов ночи? – как всегда вяло и без эмоций спросил Судец.
– Играл в карты.
– С кем и где?
– Скажите, Игнат Николаич, а по какому вопросу вы пришли?
– Этой ночью убили женщину. На месте преступления видели человека, по описанию очень похожего на вас.
Белецкий покачал головой и почесал подбородок. Он действительно только что проснулся и не наклеил бороду. Правда, Судец его раньше никогда не видел, так что оплошность невелика.
– Интересно. Человек, похожий на меня. А с кем вы сравнивали? Вот я перед вами, а преступника вы не видели, меня, впрочем, тоже, как и я вас. Что-то вы мудрите, господин следователь.
– Позвольте нам самим разбираться в своей кухне. Меня интересует только один вопрос, который я уже задал. Вы же понимаете, вы обязаны отвечать, особенно когда речь идет об убийстве.
– Раз в неделю мы собираемся с друзьями, чтобы «расписать пулечку». Играем в преферанс. Здесь, у меня дома. Остальные мои друзья женаты, у них не поиграешь. Кстати, посуду я так и не помыл, спать хотелось. Полная раковина тарелок.
– С кем вы играли?
– Близкими друзьями я их назвать не могу. Скорее, добрыми соседями. Ветеран войны, инвалид Дмитрий Данилович Басов, живет в тридцать четвертой квартире. И муж с женой из сороковой квартиры. Пожилые люди. Она работает в секретариате городской думы, а он архитектор. Собрались часов в десять вечера, а разошлись в начале третьего. И так раз в неделю. Около часа ночи приходила маменька, она живет в квартире напротив, и принесла нам пирог к чаю. Горячий, прямо из духовки. Ну, теперь я ответил на ваш вопрос?
– Спасибо. Я проверю ваши слова.
Дотошный следователь обошел свидетелей, и все подтвердили слова Белецкого. Только маменьку он не застал дома, но и без ее слов все было ясно.
Кулешов прав, гинеколога можно вычеркнуть из списка подозреваемых.
«Я пил кофе в забегаловке, когда увидел женщину, проходившую мимо окна, у которого я сидел. Длинные, до плеч, пепельные волосы, темно-синее обтягивающее платье с большим декольте, черные чулки со стрелкой. Такая женщина не может оставить равнодушным ни одного мужчину. Я был ею заворожен, не мог оторвать взгляда. Я вылетел пулей вслед за ней и, как пес, ее преследовал. Но почему она идет пешком?
Красавица остановилась возле концертного зала на набережной. Она кого-то ждала, недовольно поглядывала на часы. Видимо, такие дамы не привыкли ждать. Но все-таки она зашла в фойе и купила один билет. Я сделал то же самое. Какой же козел мог обмануть такую женщину и не прийти на свидание!
Но гордая красавица пошла на концерт одна. Не хочет лишать себя удовольствия из-за какого-то идиота!
Я сидел позади нее. Не помню, какую музыку мы слушали. Я даже не сразу заметил, что концерт кончился.
Она вышла на улицу, перешла дорогу, облокотилась на парапет набережной и закурила. От ее идеальной фигуры было невозможно оторвать взгляд. Я влюбился. Мне казалось, что женщины красивее я не видел.
Понятия не имею, откуда у меня взялась храбрость. Я подошел и встал рядом с женщиной, так же облокотившись на гранитный парапет.
Она не испугалась: о чем-то задумалась, глядя на черную воду реки с серебристыми бликами луны.
– Я могу тут постоять с вами минут пять, но с условием, если вы не будете говорить о резком похолодании во время цветения черемухи и вообще о погоде, – даже не взглянув в мою сторону, произнесла она.
Зато я смотрел на красавицу, не отрываясь. С каждой секундой она мне казалась все восхитительней и восхитительней.
– Я замужем, – сказала она чудным низким голосом с хрипотцой.
– И что это значит?
– Я не нуждаюсь в спутниках.
– Тогда надо добавить: “Я замужем и счастлива!”
– Это мое дело.
– И насколько же вы счастливы?
– А вы не очень умны.
Тут она на меня взглянула. Меня повело от ее взгляда, голова закружилась, как от стакана спирта. Конечно, она права. Я не умен. А с женщинами – полный идиот. С ними лучше молчать, чтобы не выдать своей глупости.
– Может, не умен, но очень привлекателен и имею еще некоторые достоинства в сравнении с умными. Правда, немного ленив.
Она выбросила сигарету и медленно пошла вдоль набережной. Я последовал за ней.
– А мне нравятся такие мужчины.
– Какие? Симпатичные, темпераментные или ленивые?
– На ленивого вы не похожи. Скажите, обычно женщины клюют на подобные разговоры?
– Не все. Во всяком случае, москвички и дамы вроде вас, живущие в загородных особняках, не клюют.
– Какая проницательность.
– У вас травинки застряли в туфельках. Вы торопились и не заметили.
– Верно. Машина забарахлила. Пришлось добираться на общественном транспорте.
Она уже смело на меня смотрела и даже улыбнулась.
– Тут есть приличное кафе. Может, выпьем кофе?
– Забыли? Я ведь замужем.
– Я могу и мужа угостить выпивкой.
– Его нет. Он в отъезде.
– Обожаю таких мужей.
– К сожалению, мы видимся нечасто.
– Черт! Он мне нравится все больше и больше. Соглашайтесь.
– Вот так сразу?
– Можно не сразу. Пройдем еще квартал до следующего кафе.
– Вам пора жениться. Вы пыжитесь, но уверенности в ваших глазах нет. И не крахмальте воротнички в прачечных. Там их сильно жуют.
– Значит, вы меня отшили? Полный провал?
– Я вас пожалею и выпью с вами немного коньяка.
Черт, кажется у меня получилось! Быть такого не может. От восторга я готов был добежать до бара с ней на руках, чтобы она не раздумала.
В баре моя спутница попросила принести нам коньяк, целую бутылку, и велела вызвать ей такси.
– На вас пялятся все мужчины, – оглядываясь, прокомментировал я. – Каждый из них хотел бы оказаться на моем месте.
– Ничего особенного во мне нет.
– Это ты так думаешь.
– Я вижу, мы перешли на “ты”. Так как тебя зовут?
– Виталий.
– А меня Маша. Только не предлагай пить на брудершафт. Очень пошлый обычай.
Нам принесли коньяк в графине, рюмки и нарезанный лимон. Пить моя спутница умела. После трех рюмок даже не захмелела.
Мы разговаривали, она смеялась. Внезапно из ее рюмки на нежный шелковый воротничок выплеснулось несколько капель коньяка.
Я взялся за платок.
– Поправимо. Сейчас вытру.
– Может, слижешь?
Я застыл на месте. Маша лишь рассмеялась. К ее манере общения надо было привыкнуть.
– Кажется, здесь стало жарко, – сказала она, выпив еще одну рюмку.
Подошел бармен и доложил, что такси ждет.
– Подождет. Надо выпить на посошок. Успею.
Конечно, Маша захмелела. Она уже была легкой добычей. Я не хотел заканчивать все одним днем. Мне хотелось видеть ее постоянно, находиться рядом.
– У меня есть шанс увидеть тебя еще раз?
– Конечно. Я хочу попасть завтра на второй концерт. Приходи к началу. Но придется выдержать полтора часа. Зато послушаешь музыку Вивальди.
– Я приду. Приезжай на такси. Домой я отвезу тебя на своей машине.
– Хочешь мне что-то доказать? Мой муж вкалывает сутками, чтобы содержать меня в роскоши. Но он муж. У вас разные весовые категории. А тебе зачем выпячивать грудь вперед? Оставайся таким как есть. В этом – твоя оригинальность. Вот почему я на тебя клюнула.
Меня поставили на место. Но тем не менее я смог понравиться Маше».
* * *
Эту главу написала Маша, Слепцов ее немного исправил, а Анна напечатала. Потом Павел Михайлович позвонил Алексею Зайцеву.
– Ну что, Алеша? У тебя все получилось?
– Да. Кадры блестящие. Могу точно сказать, что за Белецким никто не следил.
– А почему ты решил, что за ним должны следить?
– Как же, вы говорили об ангеле-хранителе.
– Для этого не надо следить за Белецким у его дома. Надо наблюдать за гаражом и потом следовать за машиной Белецкого, когда тот будет вывозить женщин после бешеных оргий.
– Об этом я не подумал. Кстати. Белецкий сегодня ездил на «Мазде». Но мне нужен снимок «Москвича». Красная машина уже стала легендой и без ее фото не обойтись.
– И это надо сделать сегодня. Завтра история закончится. У меня есть ключи от гаража. Приезжай на улицу Докукина. Вдоль железной дороги – несколько комплексов гаражей. Жди у бокса номер девять, в два часа ночи.
– Хорошо, я подъеду.
Писатель положил трубку и потер руки.
– Кажется, мы вышли на финишную прямую.
– Наш маньяк действительно обаятельный мужик, – с некоторой задумчивостью сказала Маша.
– А почему он не может быть обаятельным? – спросил Слепцов. – Это народ дурят, показывают людям только дегенератов. А сотни других от нас прячут. Вот и приучили нас думать, что маньяки обязательно должны быть уродами. Синдром советских времен. Преступник в нашем обществе не может быть обаятельным. И не только у нас. В Америке та же система. Вспомните их фильмы.
