«Издатель меня в порошок сотрет», — подумал я мрачно. Именно подумал, а не сказал вслух. И ужасно обрадовался своей адекватности.
Я принял перед сном таблетку «донармила», попытался почитать какую-то книжку, валявшуюся на полу возле кровати, но скоро понял, что ничего не воспринимаю. Взгляд прилежно скользил по печатным строчкам, но мозг заблокировался пожарным занавесом и отказывался реагировать на внешние раздражители. Что ж, и так бывает.
Я отбросил книжку, выключил ночник и обхватил подушку двумя руками. Сплю я всегда на животе. Психологи говорят, что в такой позе обычно спят люди скрытные и не слишком коммуникабельные. Да, наверное, это моя краткая характеристика. Может, прав Егор и гороскопы вовсе не такая глупость, какой они мне кажутся? Не знаю.
Сон подкрался из-за угла, незаметно накрыл меня мягким, пуховым одеялом. Я провалился в глубокую черную яму и, падая, ненароком угодил в то место, которое греки именуют «подземным царством».
Передо мной простиралась широкая неподвижная река. Противоположный берег тонул в густом черном тумане, над рекой поднимался белесый мертвый пар. «Жуткое место», — подумал я, и невольно оглянулся, прикидывая, нельзя ли вернуться обратно.
Но вокруг, насколько хватало взгляда, меня окружали остроугольные неприветливые скалы, и найти в них лазейку, ведущую к миру живых, не было никакой возможности.
«Придется ждать перевозчика», — подумал я. Уселся на прибрежную гальку и принялся терпеливо ждать.
Перевозчик явился через некоторое время, которое я затруднился определить. Возможно, через десять минут, возможно, через час, возможно, через век. В этом месте время не имело никакого значения. Уже не имело значения.
Лодка материализовалась из белесого пара незаметно, словно соткалась из серых струек, поднимающихся над водой.
Я встал на ноги, отряхнул брюки и сощурил глаза, пытаясь разглядеть перевозчика. Кажется, греки называли его Хароном. Лодка приближалась ко мне совершенно беззвучно. Сквозь серый туман, стелившийся над рекой, проглянули темные доски, такие старые и гнилые, что было непонятно, как они еще держатся на воде. Из того же дерева, вероятно, был создан и корабль-призрак. «Летучий Голландец», обреченный вечно скитаться по морям и приносить гибель всем морякам, встретившимся на его пути.
По моим рукам пробежали колючие холодные мурашки.
В лодке был только один пассажир. Сначала мне показалось, что это фигура мифического перевозчика Харона, переправляющего души умерших на берег, с которого нет возврата. Но затем я увидел, что в лодке находится человек, которого я меньше всего ожидал здесь увидеть.
Призрачная фигура, которую я видел, была женской.
Лодка приблизилась ко мне настолько, что я смог разглядеть не только ее силуэт, но и лицо, доселе скрытое широкополой шляпой. Женщина подняла голову, из-под вуали блеснули длинные, как у египтянки, глаза.
— Я жду, — сказал женщина, не разжимая губ. — Иди сюда.
И мертвое эхо подхватило ее слова.
Я вынырнул из сна, как из морской глубины, жадно хватая легкими воздух.
Минуту сидел на постели, пытаясь отдышаться. Сердце выбивало невероятной сложности ритмы, которые я никогда не смог бы повторить, на лбу выступила испарина.
Черт! Приснится же такое!
Я упал на подушку, не закрывая глаз. Вечером я не задернул штору, и луна светила в мое окно мертвым бледным светом.
Тихо. Страшно.
Некоторое время я пытался успокоиться и вернуть сон. Но сон, вспугнутый кошмаром, отлетел от моей постели, и поймать его в силки можно было только с помощью снотворного.
«Придется идти на кухню», — подумал я.
Машинально отметил, что именно подумал, а не произнес вслух, и снова похвалил тебя за адекватность.
Кряхтя, вылез из теплой постели и побрел вниз. Включил свет, открыл холодильник и достал с боковой полочки упаковку снотворного. Две таблетки за одну ночь — это, конечно, круто, но я должен выспаться. Должен хотя бы потому, что завтра мне предстоит наверстать все, что я не доработал в последнее время.
Я налил в стакан немного сока, кинув в рот прямоугольную маленькую пластинку и запил ее.
Закрыл холодильник, подошел к окну, выглянул в живую, дышащую тьму.
В саду у меня нет осветительных приборов. Обычно, если я устраиваю посиделки на свежем воздухе, то вытаскиваю из дома торшер с кучей всяких удлинителей. Я уже не раз думал о том, что нужно повесить в саду какие-то фонарики, но все эти благие намерения до сих пор остаются исключительно в проектах.
Сад поглотила ночная тьма. Деревья слились в одну темную абстрактную картинку, и отличить их друг от друга было невозможно.
Я неторопливо допивал сок, глядя в шуршащую листьями ночь, как вдруг…
Вдруг! Снова «вдруг»! Ненавижу это слово!
…вдруг увидел, что в темноте плавно движется что-то светлое.
Сначала я подумал, что ко мне в сад забрела бродячая собака. Но пятно приближалось, увеличивалось в размерах и через минуту выросло в человеческий рост.
— Что б тебя, — сказал я негромко. Спохватился и умолк. Договорились же, никаких разговоров вслух!
У меня в саду, несомненно, бродит человек. Человек, одетый во что-то светлое. «Бомж?» — подумал я. И тут же пожал плечами. Интересно, как он сюда забрался? Забор у меня высокий, без лестницы не обойтись…
«Вот сейчас пойду, и все выясню», — подумал я с раздражением. Поставил пустой стакан на стол, не выключая света на кухне, отправился в сад. По дороге бросил короткий взгляд на часы. Полночь. Время призраков.
— Я в это не верю, — сказал я громко. И даже не одернул себя за разговоры вслух. Что за мистика, в конце концов!
Я шел к входной двери, по дороге включая свет везде, где только мог. В кухне, в коридоре, в кабинете, на веранде, перед крыльцом…
Отпер дверь, выскочил в сад, дышавший дождевой свежестью, сердито огляделся вокруг. Никого.
— Глюки? — спросил я вслух.
Светлое пятно мелькнуло в глубине дачи, удаляясь к моей любимой скамейке под яблоней. Я двинулся следом за ним, словно заарканенный. Пятно плыло впереди, завораживая взгляд ровностью движения, а я трусил за ним, покорно, как домашняя собачка. Дошел до большого куста фундука и остановился.
Впереди смутно прорисовывалась скамейка, стоявшая под яблоней. На скамейке сидела женщина в длинном светлом платье и широкополой шляпе. Вуалетка, свисающая с тульи, мешала мне разглядеть ее лицо. Женщина сидела, опустив голову. Мне показалось, что она внимательно разглядывает свои руки, затянутые в светлые перчатки.
Я ухватился одной рукой за куст орешника, второй безжалостно ущипнул себя за бедро.
Боль пришла немедленно, с радостной жестокой готовностью, но женщина, сидевшая на скамейке, не исчезла. Я стоял неподвижно и смотрел на нее во все глаза.
«Надо надавить на глазное яблоко, — подумал я, не выходя из своего странного оцепенения. — Если предмет реальный, он раздвоится, если это галлюцинация — нет». Медленно, как во сне, я поднял правую руку и надавил на правый глаз. Фигура женщины раздвоилась.
— Не может быть! — сказал я вслух.
Женщина подняла голову и взглянула не меня. Неожиданно мне стало очень холодно.
— Кто вы? — спросил я. Женщина не ответила.
Я сделал шаг вперед. Женщина следила за моим приближением спокойно, не отрывая от моего лица взгляда длинных, как у египтянки, глаз.
Я подходил к скамейке и чувствовал, как усиливается холод, летящий мне навстречу. Холод окутал мое тело снеговым покрывалом, и через минуту я уже стучал зубами.
Я протянул руку вперед, попытался дотронуться до плеча женщины, сидевшей передо мной. Но рука провалилась в пустоту, а женская фигура растаяла, растворилась в ночи, как мой недавний кошмар.
Я обхватил себя руками за плечи, клацая зубами. Страха не было. Была только одна безнадежная покорность судьбе.
— Здравствуйте. Приехали, — сказал я вслух, уже не пытаясь себя контролировать. — Вот ты и псих.
Я закрыл лицо руками, постоял минуту, качаясь, как пьяный. В мозгу крутилась только одна фраза: «Вот ты и псих, вот ты и псих, вот ты и псих…»
Ощущение холода стало ослабевать и вскоре исчезло. Я отнял руки от лица и огляделся вокруг. Пусто.
Я повернулся спиной к скамейке и побрел в дом.
Обошел все комнаты, но женщина в светлом платье и широкополой шляпе скрылась в глубинах моего больного сознания и не хотела оттуда показываться.
Тогда я вернулся в спальню. Снотворное сделало свое дело: веки налились тяжестью, я почувствовал, что ноги мои слабеют и подкашиваются.
Я лег на кровать, не выключая свет. Закрыл глаза и несколько минут пролежал неподвижно. Холодно. Мне снова холодно.
Я открыл глаза и присел на постели, борясь со сном. Холод предупреждал о ее появлении. И он меня не обманул. Женщина стояла напротив кровати, у противоположной стены. Стояла молча, не пытаясь заговорить или приблизиться.
