В уютной двухъярусной квартирке — правда, не на Кутузовском, а на Калининском проспекте — имелись кондиционеры, бассейн, который назывался тут ванной, и точно такая же широченная кровать с губковым матрацем, как на даче Бутковского. Так что у меня крайне редко возникало желание поискать веселой ночной жизни где-то за пределами этой квартиры. Тем более что Гриня был чертовски занят в своей академии, и мы только ночью и бывали вместе. А в том, чтобы иногда стирать своему супермену рубашки и варить для разнообразия щи, я неожиданно для себя даже нашла удовольствие. Плохо, когда это превращается в обязанность, в ежедневную каторгу.
Должно быть, поэтому я не торопила особенно еще одну — и главную — «благоприятную перемену» в своей жизни. Но чувствовала, что такой махровый собственник, как Гриня, очень скоро поставит вопрос ребром.
А впрочем… Пусть ставит, пожалуй! Этот парень не переставал меня удивлять и восхищать, и каждый день рядом с ним был — как первый. С этим человеком я чувствовала себя будто юная принцесса. Софья Фредерика Августа Анхальт-Цербстская, встретившая свою большую любовь, которую звали так же — Григорий Орлов. Только тот в своем восемнадцатом веке был блестящим графом и императорским гвардейцем, а мой — казак и «аристократ духа», и время сейчас другое — вот и вся разница. Да и я, конечно, не будущая великая императрица — но оно и к лучшему! Никакие условности и ранжиры не предопределяют нашу жизнь, все зависит только от нас. И если я очень захочу быть с ним до конца дней своих — может, и соглашусь отдать свою свободу в обмен на счастье каждый день стирать ему рубашки и варить щи. Женская сущность уж точно не будет возражать, это я уже поняла. А вот детективная… Ну, с нею мы тоже как-нибудь договоримся.
Пару раз за это время мы прилетали на выходные в Тарасов — навестить Олега Николаевича и Антошку, которые быстро шли на поправку. Впрочем, с таким здоровьем и такими средствами, какими располагал Бутковский-старший, не оправиться от первого инфаркта было бы просто верхом глупости. Слава Богу, «машину разорения», которую он запустил, чтобы собрать наличность для выкупа, удалось остановить, когда она еще не сотворила необратимых разрушений. И даже в отсутствие самого Олега Николаевича, которое не должно было продлиться долго, и Семы Пфайфермана (который так и не «отлежался» после своей мнимой болезни) прекрасно отлаженный механизм «Бутона» действовал без сбоев, хотя и с большой нагрузкой на все колесики и винтики.
Олег Николаевич казался бодрым, шутил, много думал о работе, строил планы (хотя врачи отчаянно боролись за полный покой пациента). Но его красивая голова стала почти седой, а в глубине серых глаз печаль поселилась теперь уже, наверное, навсегда. И выглядел он сейчас именно на свои пятьдесят семь. Так что из счастливого моложавого папы он превратился в «дедушку» своего собственного сына. Это было очень грустно.
Гарик Папазян как мент оказался на высоте так же, как друг. Не знаю, что они там сделали с Акулой (да мне это совсем и неинтересно), но в его показаниях не фигурировали ни Олег Бутковский, ни его жена, ни Казак, ни девка-сыщик. И даже не упоминался похищенный мальчик, которого он целую неделю сторожил на кушумском складе. Акула (кстати, он оказался весьма опасным рецидивистом, «гастролером» аж из Якутии) показал только, что он сам и его «коллеги» Чайханщик и Визирь под руководством Артиста готовили ограбление какого-то банка, но этим планам помешала вспыхнувшая между ними ссора из-за доли, в результате чего Галантерейщик убрал Визиря и Чайханщика, а его, Акулу, просто не успел: самому прищемили хвост. Акула же и опознал труп Артиста, хотя одному Богу известно, как это можно было сделать. Судя по кадрам, которые видели мы с Гришей, там мало что осталось от машины, не то что от человека… Но о том, что ему известна тайна этого «вдохновенного убийцы», Акула, разумеется, даже не пикнул. Повторяю: ни единого намека на «дело о похищенном мальчике», которым мы с напарником занимались целую неделю и которое едва не стоило нам жизни, следствие не получило. Правда, Григория, а потом, после выздоровления, и Олега Николаевича вызывали в прокуратуру по другому делу — об убийстве Натали Бутковской. Следствие доподлинно установило, что в машину была подложена бомба, а стало быть, так просто отправить папку в архив уже не могли. И Грише с его шефом пришлось дать объяснения по поводу давних «взаимоотношений» Артиста с фирмой «Бутон». Следствие с готовностью приняло версию о том, что Галантерейщик из мести пытался ликвидировать либо Бутковского, либо Орлова, либо обоих сразу, а Наталия Бутковская погибла по нелепой случайности. Собственно, версия эта была чистой правдой, вернее — чистой полуправдой. Ну и, конечно, ни тот ни другой ничего не ведали о личности опаснейшего преступника по кличке Артист.
С тех пор я часто думаю: если бы следователи могли предполагать, сколько фактов от них было скрыто в связи с делом этого негодяя, то не поздоровилось бы всем действующим лицам этой истории. Я бы скорее всего лишилась своей лицензии, а старший лейтенант милиции Гарик Хачатурович Папазян — своих погон. Но это был именно тот случай, когда раскрытие этих фактов уже никому не помогло бы, а наоборот — добавило страданий хорошему человеку, который и без того хлебнул их через край. И все «лжесвидетели» это прекрасно понимали.
После ареста Акулы Папазянчик развил бурную деятельность. Во-первых, он не простил Батыру, что тот во второй раз лишил его законной добычи — горла Артиста, которое Гарик мечтал перегрызть лично. В отместку он — под разными предлогами — лишил кушумского «хана» доброй половины его «национальных гвардейцев», в том числе начальника личной охраны Фахри, хорошо знакомого нам с Григорием. И я уже втайне начинаю опасаться, как бы Батыр-хан не предложил вакантное местечко своему «другу и сыну» Казаку: отказаться от этой «чести» будет трудновато… Впрочем, Гарик клянется и божится, что «старому лису Батыру скоро отрежут облезлый хвост». Что именно он имеет в виду — одному Богу известно. Во-вторых, при самом непосредственном участии Папазяна были разоблачены сержант и лейтенант ГАИ — давний «прихват» Артиста.
Забегая вперед, скажу, что вскоре Папазянчику присвоили-таки долгожданного капитана. По этому поводу он устроил грандиозную гулянку, где, против своего обыкновения, напился и чуть не подрался с Орловым. Но это уже другая история…
Итак, нам удалось увести следствие в сторону. (Представляете, чем приходится иногда гордиться частному детективу!) Впрочем, обманывать пришлось не только официальные органы.
В день похорон Натали (на которых ее муж, конечно, не присутствовал) у меня была возможность убедиться в том, что злополучного желтого конверта, который стал причиной ее гибели (и чудесного спасения моего друга и моего клиента) в квартире на Староказачьей улице нет. Возможно, Натали успела его уничтожить. Но скорее всего она прихватила его с собой, когда, прочитав издевательскую надпись на снимке, бросилась в Кушум в порыве отчаяния и в безумной надежде… на что? Что этот профессиональный злодей сжалится над ней и вернет ей сына, своего маленького брата, и отстанет от их семьи? Бедная запутавшаяся дурочка, уж лучше б с самого начала рассказала все мужу…
Во всяком случае, конверт с компроматом, которым негодяй шантажировал свою бывшую любовницу, исчез. И мы надеялись, что исчез навсегда. Олег Николаевич не мог его видеть: ведь он так и не заходил домой перед тем, как загремел в больницу.
И я решила: пусть он и не знает! Ничего. Ни того, чем зарабатывала на жизнь Натали до тех пор, как стала его женой. Ни того, что она была подругой его сына-преступника и что даже ее знакомство с ним, Олегом Бутковским, было частью дьявольского плана. Ни — тем более! — того, что она была сообщницей Артиста в похищении. Антоша совсем не помнил, кто и как его увел из поликлиники: шок, а может, и наркотики сделали свое дело. Гриша и Гарик поддержали меня целиком и полностью и никогда не проболтаются. А все остальные свидетели мертвы…
Я придумала правдоподобное объяснение каждой сомнительной детали — на случай, если мой клиент начнет задавать вопросы. В конце концов, заплатив мне приличный гонорар, он имел право знать подробности. Но он вопросов не задавал. Не думаю, чтобы Олег Николаевич о чем-то догадался, просто ему было слишком тяжело, он хотел все это забыть. Но ему предстояло еще одно испытание: объяснить поправляющемуся сыну, куда «ушла» его мама и как теперь жить без нее.
Марь-Тарасовна, похоронив дочь, решила перебраться к старшему сыну в деревню, хотя зять ее из дома не гнал. Она тоже сильно сдала. После похорон она отозвала меня в сторонку и, рыдая, запоздало исповедалась.
Она рассказала, что, еще учась в школе и отдыхая в пионерском лагере в Евпатории, Наташа познакомилась с уголовником, который буквально околдовал ее и сломал девочке жизнь. Разумеется, о том, что он уголовник, сама Натали узнала не сразу. Вернувшись с юга, она не скрывала бурного романа с молодым артистом по имени Виталий и даже продемонстрировала снимок влюбленной пары на фоне пальм и моря. (Значит, у Натали, как и следовало предполагать, был свой экземпляр.) Конечно, домашние были в шоке, но поделать ничего не могли: Наташа удирала из дома и уезжала на свидания к своему милому — в Тарасов и еще Бог знает куда… А когда девчонка разобралась, в чем дело, было уже поздно. К тому же чары злодея не ослабевали.
