у нее был широкий спектр интересов, она отдавала дань разным писателям, таким, как Набоков и Юдит Кранц…
– Мне кажется, Набокова сейчас никто не знает, – вставила Сусанна, продолжая писать.
– Издеваешься? – спросила Карина.
– Скромная, но не робкая, – продолжала Гитте, не сводя глаз со светящейся звезды в окне. – Когда она говорила, каждое слово звучало предельно четко и взвешенно. И у нее имелось одно редкое качество: она никогда не говорила о других плохо. Никогда. Она была настоящим… другом.
В динамиках зазвучал голос Каролы [45]: «Тихая ночь, дивная ночь, дремлет все, лишь не спит…»
– Хокан! – крикнула Карина в сторону кухни. – Ты не мог бы убавить громкость?
Звук тут же убавили.
– Она повергла всех нас в состояние хаоса, – продолжала Гитте. – Мы падали и падали через все семь небес и больно ударились при падении. Белые шрамы до сих пор виднеются на наших спинах. Так долго мы были без нее, а теперь снова обрели ее – вот таким образом. Это бесчеловечно.
Вечерние газеты смаковали ужасные подробности, даже Гитте не смогла от них скрыться. Кроме того, у Сусанны имелся источник из первых рук – некачественная запись в мобильнике.
– Как долго ты будешь выступать? – спросила Карина, ловя указательным пальцем последние крошки булочки.
– Пару минут, не больше. Этого уже почти достаточно. Какую-нибудь финальную фразу, и все.
– Может быть, что-нибудь о чувстве защищенности в обществе? – предложила Карина. – О доверии, о том, что мы должны остановить насилие?
Сусанна развела руками.
– Тебе обязательно надо везде вставить иммиграцию?
– Что ты имеешь в виду? – переспросила Карина. – Что заставляет тебя ассоциировать иммиграцию с насилием?
– Если бы ты знала, какой ограниченной и тупой ты кажешься со стороны, – с казала Сусанна Карине, демонстративно взяла свой телефон, откинулась на диване и ушла в Facebook.
Гитте почувствовала, как вдоль позвоночника проступает пот, так что туника прилипает к черной коже дивана. Она стиснула зубы.
– Прием всех мигрантов, приезжающих сюда сейчас, – продолжала упорствовать Карина, – стоит столько же, сколько весь правоохранительный аппарат, все государственные учреждения культуры и все кредиты на учебу и стипендии для всех студентов Швеции.
– Где ты это вычитала? – спросила Сусанна, не отрывая взгляда от экрана. – На Flashback?
– Нет, на сайте правительства. И в данном случае не учитываются реальные расходы общества, возникающие, когда иммигранты десятилетиями живут на пособия, так и оставаясь на иждивении государства.
Прошло так много лет, но Гитте снова ощутила, как горло сжимается от подступающей паники. Она слышала, как Хокан подпевает в кухне «Ой сбежала ветчина…»
– На иммигрантов уходит от четверти до пятой части всех наших налогов, – сказала Карина и отхлебнула кофе. – Я считаю, что мы должны найти этим деньгам иное предназначение. Например, на уход за папой Биргитты.
Сусанна бросила телефон на журнальный столик и развела руками.
– Это старый и тухлый прием – противопоставлять друг другу две слабые группы в обществе. И я не верю, что четверть государственного бюджета уходит на мигрантов, все это болтовня.
– Налогов, – уточнила Карина.
У Гитте закружилась голова, происходящее казалось совершенно сюрреалистичным. Она попала прямо в ад.
– Иммигранты тоже работают, – возразила Сусанна. – Как ты можешь повторять все эти старые предрассудки?
Карина опустила веки.
– Работать и содержать себя – не одно и то же. Подавляющее большинство родившихся за границей, не имеющих высшего образования, никогда не достигают такого уровня, чтобы самим себя содержать. Это не мое мнение, а данные из исследований Фонда предпринимательства.
– Ты хоть понимаешь, что звучишь как эхо 30-х годов в Германии? – выпалила Сусанна. – Если у соседа горит дом, и он звонит в твою дверь и просит помощи, неужели ты захлопнешь дверь у него перед носом?
– Нет, – ответила Карина. – Но я не позволю ему лечь в мою кровать, есть мою еду и жить в моем доме до бесконечности и ни за что при этом не платить. Но прежде всего я позвоню в пожарную службу.
– Тебе знакомо имя Роберта Д. Хейра? – спросила Гитте.
– Ты меня спрашиваешь? – переспросила Карина.
– Канадский ученый, профессор в области криминальной психологии, – продолжала Гитте. – Он дал определение термину «психопат». Уверена, что не слышала о таком?
Карина опустила веки. Гитте выпрямилась на диване, уставившись прямо ей в глаза.
– Он описывает психопатов, как хищников среди людей. У них нет совести и эмпатии, они берут что хотят и делают что хотят. Они провоцируют и прибегают к насилию, не испытывая ни малейшего чувства стыда или раскаяния.
– И что ты имеешь?..
– Они умелые манипуляторы, часто умны, склонны к промискуитету, их невозможно вылечить при помощи психотерапии. Психотерапия нередко делает их еще опаснее, потому что они понимают, как должны себя вести. Им становится легче скрывать свои психические отклонения.
Карина откинулась в кресле, скрестив руки и ноги.
– Кроме того, – продолжала Гитте, – женщины-психопатки обычно страдают тяжелой формой алекситимии. Часто у них – ярко выраженные черты нарциссизма, гипертрофированное эго, отсутствие адекватной самооценки, самомнение, граничащее с манией величия, они патологически лживы, но в точности так же, как и мужчины, могут быть весьма опасны для близких и общества…
Она замолчала, словно ей не хватало воздуха. У нее перехватило дыхание. Карина уставилась на нее с нескрываемым восхищением.
– Весьма опасны для близких и общества, – словно эхо, откликнулась она. – Бессовестные хищники, склонные к промискуитету, с чрезмерным самомнением и патологической лживостью. К чему ты это здесь говоришь? К чему ведешь?
В эту секунду в прихожей с грохотом распахнулась входная дверь. Карина подскочила, из кухни появился Хокан.
– Бабушка! – закричал детский голосок.
– Алисия, золотко мое!
В прихожей раздавались приветственные выкрики, кто-то громко топал, отряхивая с обуви снег и лед. Сусанна вышла в прихожую, чтобы поздороваться. Гитте осталась сидеть на диване не в силах подняться. Она водила пальцами по своему костылю. Снаружи доносились голоса.
– Помочь тебе снять ботиночки? Вы проголодались?
– Как тигры! Хочу печенья!
Дружный смех.
– Боже, какая холодина!
– Как дорога? Вас не заносило?
– Погоди, я возьму подарки…
Сусанна вошла в комнату, неся в каждой руке по два гигантских бумажных пакета, прошуршала мимо мебели к елке.
– Ты останешься на рождественский обед? – спросила она, пополняя новыми подарками гору под елкой.
– Нет, спасибо, – выдавила из себя Гитте. – Я не ем мяса.
– У них есть лосось и селедочный салат.
– Я не ем искусственно выращенного лосося.
Сусанна вернулась на диван, подсела к ней слишком близко.
– Каролина и Кристофер не приедут к ним на Рождество, – прошептала она. – Не выдержали Карину с ее расизмом. Представь себе, до чего можно все довести – до раскола семьи. Лишь бы найти
