Знаю только, что трагедия произошла три года назад.
– Без точной даты найти будет трудновато, – с досадой произнес Виталий. – Это как прийти к врачу и сказать, что болит абсолютно все.
– Можно подумать, мы идем к врачу, заранее установив себе диагноз, – заметила я.
– С этим не поспоришь, – согласился Виталий. – А вы к этому человеку точно не имеете никакого отношения?
Я взглянула в его честные красивые глаза. Если бы я была не на работе, то мы бы, возможно, познакомились поближе. Но сейчас меня интересовало совсем другое.
– Может, займемся делом? – предложила я.
– Конечно.
Он открыл журнал и принялся листать страницы.
– Вот все записи трехлетней давности, – он подвинул журнал в мою сторону. – Смотрите сами.
Я развернула журнал, приготовилась к долгому чтению и очень удивилась, поняв, что записей было очень мало. За каждый год их набиралось от трех до пяти.
– Да вы почти без работы сидите, – сказала я. – Или здесь не все учтено?
– Здесь все, – уверил Виталий. – На лыжных трассах своя служба, мы с ними редко пересекаемся. В журнале фиксируется только то, что произошло в поселке.
– Что ж, меня это вполне устраивает.
– Как мы видим, спасатели не принимали участия в поисках человека, пропавшего несколько лет назад, – резюмировал Виталий. – В конце «вашего» года у нас вообще ничего подобного не происходило. Вы уверены, что человек пропал именно здесь? Возможно, вы слегка заплутали в географии.
– Я приехала именно туда, куда нужно, – отрезала я. – Совпадения или ошибки исключены.
Я совсем растерялась. Но я же абсолютно точно помнила рассказ Егора и его слова о том, что в поисках Вольского принимали участие спасатели и полиция. У меня было четкое понимание того, что значит спасательная операция. Подключаются все, абсолютно все. На счету любая минута. Поиски продолжаются до победного конца. И что же я сейчас вижу? Про Никиту вообще никто не слышал?
– Если вы уверены в том, что ничего не перепутали, то давайте я помогу, что ли, – предложил Виталий.
– Чем вы поможете?
– Расскажите все еще раз, но теперь очень подробно, ничего не упуская.
– А вы здесь уже работали три года назад? – недоверчиво спросила я.
– Я здесь шесть лет уже, – ответил Песков. – Так что, помочь вам разобраться?
– Сначала я обращусь в полицию, – поднялась я со стула. – Запрошу архивные сведения. Думаю, там точно что-то найду.
Песков проводил меня на улицу.
– Полиция вон там, – указал он рукой и достал из кармана куртки сигареты.
– Знаю, – ответила я. – Спасибо за то, что уделили время. До свидания.
Во всех отделениях полиции, в которых мне довелось бывать, всегда происходило какое-то движение. Множество служб, большое количество сотрудников, посетители – о тишине и спокойствии там даже и мечтать не могли.
Но к полиции поселка Беглое вся эта суета не имела никакого отношения. Ее просто не было.
Стены небольшого холла украшали два огромных самодельных плаката со своеобразным призывом соблюдать предельную осторожность во всем в период гололеда и во время катания на лыжах. Изображенные на них неудачники были почему-то синего цвета. Один из них лежал на отлично прорисованном льду с перекошенным от боли лицом, а другой был точной копией первого, но валялся уже в снегу и в обнимку со сломанными лыжами. И тут, и там не обошлось без пятен крови, разлетевшихся во все стороны.
Оба плаката произвели на меня сильное впечатление. Если своим творчеством автор плакатов хотел призвать к внимательности и осторожности, то попытка оказалась провальной. Но если он преследовал цель напугать, то в этом он преуспел.
Я поставила сумку на одинокий стул, стоявший под широким проемом, проделанным в стене. За ним располагалась импровизированная дежурная часть, состоявшая из одного сотрудника с двумя звездочками на погонах. На вид ему можно было дать сорок с небольшим лет, он был полноват и начинал лысеть. Кроме него, в дежурной части никого не было.
– Дежурный Бегловского поселкового отдела полиции лейтенант Бегунков, – представился он. – Добро пожаловать.
– Добрый день, – ответила я. – У меня необычная просьба.
– Что случилось?
– Я ищу человека, который приезжал сюда три года назад. Домой он не вернулся. По имеющимся данным, он бесследно исчез.
– В каком смысле «исчез»? Где исчез? Здесь, в поселке? – удивился лейтенант.
– Здесь, в поселке. Пропал в самом прямом смысле. Посидел с другом в ресторане, вышел на улицу и пропал.
Бегунков смотрел на меня с откровенной жалостью.
– Муж, что ли? – сочувственным тоном спросил он.
– Нет, не муж.
– А кем он вам приходится?
– Знакомый. Провожу собственное расследование, – терпеливо объяснила я.
Лейтенанту явно было скучно, но моя история его не заинтересовала.
– И что же вы от меня хотите? – вздохнул он. – Он что-то натворил?
– Возможно. Я бы хотела ознакомиться со сводками происшествий трехлетней давности, – пояснила я. – Могу я запросить данные из архива?
– Вы думали, что я с радостью выдам вам любые документы? – насмешливо приподнял бровь дежурный.
– Хотелось бы.
– Только по официальному запросу, – отрезал Бегунков и покачал головой. – Придумают же…
– Нет у меня времени на официальный запрос. Но если вас устроит вот это, то буду рада.
Я достала удостоверение и положила его на стойку.
Бегунков со скучающим видом взял удостоверение.
– Ну и ну, – протянул он, возвращая ксиву. – Кого здесь только не было, но частных детективов к нам не заносило. Да еще из большого города. Но увы. Документы предоставляются только по официальному запросу.
Мелькнула мысль позвонить Кирьянову, чтобы он растолковал уставшему от наплыва таких, как я, всю суть смысла жизни.
Сама идея была неплохой, но дежурный вряд ли поверит подполковнику и снова будет гундеть об официальном запросе. И будет прав.
– Пожалуйста, – умоляющим тоном произнесла я. – Мне очень нужно.
– Извините, леди. Не положено.
– Тогда я зря приехала? – расстроилась я.
– Головой надо думать, а потом играть в сыщика, – надменно
