Черный силуэт приближался к своей жертве текучими, но одновременно какими-то рваными движениями. Это был крупный человек. Гораздо крупнее, чем я. Но, с другой стороны, от меня ведь не требовалось одерживать над ним верх в поединке. Чтобы сорвать планы злоумышленника, достаточно будет сбить его с ног. Между тем темная фигура хищно вскинула руки над головой, скрючив пальцы наподобие когтей, как это делают вампиры в кино.
«Действуй, — сказал я себе. — Теперь или никогда».
И я начал действовать. Двигался я словно во сне, мозг отказывался верить тому, что творят ноги. Я не имел ни малейшего представления о том, как напасть на человека. С чего тут вообще начинать? Такой главы в «Руководстве» Бернстайна не было. Поэтому я просто рухнул на врага. Со стороны, наверное, это выглядело так, будто я споткнулся и пролетел далеко вперед.
В книгах частные детективы, как правило, запросто одолевают всяких темных личностей. Сыщики в таких романах всегда профессионально владеют приемами рукопашного боя, проучившись много лет где-нибудь высоко в горах Дальнего Востока. Я же восточным единоборствам не обучался. Самый страшный враг, которого мне довелось одолеть, это банка маринованного лука, не желавшая открываться.
Чтобы сбить противника с толку, я решил сопроводить свое нападение шумом — оглушительным ревом разъяренного хищника. Однако вместо грозного рыка из моего горла вырвался какой-то жалкий писк, и в результате я бросился в атаку, визжа, словно закипевший чайник. Однако и этого оказалось довольно. Человек в черном резко повернул голову на звук — и увидел несущегося на него во весь опор рыжеволосого коротышку в костюме Элвиса.
Злодей успел лишь коротко вскрикнуть, а потом я врезался в него, и мы рухнули на деревянный пол клубком молотящих куда попало конечностей.
Мэй взвизгнула и испуганно отскочила в сторону. Мы покатились по полу, пока наконец нас не задержала низкая скамья, стоявшая в нескольких метрах от Мэй. Я выполз из-под подозреваемого. Человек в черном, заливаясь горькими слезами, разглядывал свой локоть. Нетипичное поведение для преступника.
Мэй попятилась было, но потом снова шагнула вперед.
— Что это ты вытворяешь?
— Это я, Флетчер, — пропыхтели, пытаясь отдышаться. — Это все он. Он… Но теперь он попался.
Мэй нахмурилась.
— Флетчер? Это ты? И в подвале тоже был ты?
— Да! Я думал, Эйприл стоит за всем этим. Но я ошибался. Вот он, преступник. И все дело в смотре талантов.
— А я так не думаю, Флетчер, — сказала Мэй, — Дэвид — он и бабочки не обидит.
— Я пацифист, — всхлипнул Дэвид, потирая ушибленный локоть.
От волнения мое сердце готово было выскочить из груди.
— Но он подкрадывался к тебе, одетый во все черное! Не нужно быть детективом…
— Мы оба просто репетировали здесь. Дэвид — мим.
Мим? Ой-ой-ой…
Дэвид сердито посмотрел на меня.
— Как я с такой рукой буду открывать невидимую дверь? Вот спасибо, удружил!
Мим. Ну я и тупица!
Вокруг начала собираться толпа юных дарований. Можно было не сомневаться, что вот-вот на шум прибегут учителя. А возможно, и полицейский Кассиди тоже.
— Флетчер! — перешептывались школьники. — Это же Флетчер Мун!
Нужно было уходить. Немедленно.
Моя маскировка трещала по всем швам. И я очень хорошо представлял себе, как мое поведение выглядит со стороны: как будто я замаскировался специально, чтобы неузнанным проникнуть в центр досуга и добраться наконец до Мэй.
И снова на помощь мне пришел Ред. Протолкавшись сквозь толпу, он схватил меня за руку.
— Пошли, Ватсон. Нам пора на сцену.
И потащил меня за собой. Я не сопротивлялся. Фраза «нам пора на сцену» заставила меня оцепенеть от страха. Джини и Ирод, тоже за кулисами, нараспев повторяли вокальное упражнение:
Пес глядит —
Сапог лежит,
Пес ест
И скулит.
Скорее всего, это упражнение они придумали сами.
— Пошли, — приказал Ред.
— Мы так и не разогрелись толком! — запротестовала Джини. — Нужно еще хотя бы парочку «псов»!
— И пару сапог, — сострил Ирод, поправляя свои бачки.
Ред подталкивал их к сцене, продолжая тащить меня за собой.
Трио, исполняющее народные песни, только что закончило свой вариант «По дорогам страны». Они как раз раскланивались, когда мы вывалились на сцену. За кулисами между тем разворачивалось совсем другое действо.
«Мун-лунатик, — передавалось из уст в уста. — Он здесь. Он замаскировался!»
Из-за противоположной кулисы на сцену вышла директриса Куинн, одарив Реда взглядом, который заставил бы окаменеть и Медузу Горгону. «Ты за это еще поплатишься», — говорил ее взгляд.
— Итак, леди и джентльмены, — провозгласила она в свистящий микрофон, — похоже, у нас небольшое изменение в программе, и следующим выступает Ред Шарки со своей версией классической песни Элвиса «Люби меня нежно». Сцена в твоем распоряжении, Ред. Поговорим позже.
И директриса слегка поклонилась ему. С тонкой издевкой.
Ред выдавил улыбку и под жидкие аплодисменты подошел к микрофону. Хлопки почти утонули в приглушенном гудении — это мобильные телефоны множества зрителей сигналили о приеме сообщений. В сообщениях говорилось, что я здесь. Текст, словно крикетный мяч, перепрыгивал от телефона к телефону, сохраняясь в памяти каждого мобильника.
Ред встал в позу, дожидаясь, пока Джини включит стоящий на стуле рядом с ней проигрыватель мини-CD. Спустя мгновение зал заполнила музыка песни Элвиса.
Джини и Ирод синхронно покачивались за спиной Реда у второго микрофона, толкая меня с обеих сторон.
— О, о, о-о-о! — пели они.
— Ой! Ох! Ай! — вскрикивал я.
— Люби меня нежно… — запел Ред.
До второй строки дело так и не дошло, потому что в зале зазвенели уже сотни мобильных телефонов. Сообщение Мэй распространялось по центру досуга, словно вирус.
«Флетчер Мун здесь. Преступник среди нас».
Я понял, что происходит. Возникло ощущение, будто моя маскировка медленно становится прозрачной. Школьники во все глаза глядели на меня, сначала с выражением недоверия, потом узнавания — по мере того как мысленно сопоставляли лицо рыжего коротышки на сцене с лицом Флетчера Муна.
И наконец какая-то первоклашка, медленно водя пальцем по строчкам на экране, поднялась со своего места. Я всегда считал, что в семь лет еще рано иметь мобильный телефон, а теперь окончательно в этом убедился.
— Вон тот безобразный мальчишка, — сказала малявка, тыча в меня пальцем на случай, если кто-нибудь не понял, какого безобразного мальчишку она имеет в виду. — Мой телефон говорит, что это Минимун.
Я ожидал, что зал взорвется криками и все повскакивают с мест, — и опять ошибся. Это было такое невероятное, такое волнующее мгновение… Никто не хотел разрушать очарование момента. Все затаили дыхание, ожидая, что я скажу. Исключение составляли директриса Куинн и полицейский Кассиди, но они намертво увязли в толпе, набившейся за кулисы. Однако я понимал, что это ненадолго. В моем распоряжении было секунд десять, чтобы расставить все точки над «i».
Я лихорадочно размышлял. Ред прав, глупо отрицать это. Есть только один человек, который выигрывает в результате буквально каждого инцидента. Я был слеп, раз не понял этого раньше. Истинная картина произошедшего разворачивалась передо мной, выхваченная из темноты серией озарений, которые вспыхивали в моем мозгу, словно фейерверк. Чувства и привязанности отступили на второй план. Истина есть истина. Такова тяжкая ноша детектива.
Огорошенный собственным открытием, я все же нашел в себе силы шагнуть вперед. Одно дело — самому понять что-то, и совсем другое — убедить в этом других. Мои слова не будут значить ничего, если их не подтвердит виновная сторона. Я должен добиться признания. Только оно может спасти меня.
Я быстро повернулся к Ироду.
— Мне нужна твоя помощь, — прошептал я, прикрыв рукой микрофон, — И Реду тоже.
