человек, который здесь жил, уничтожил все следы своего существования.
Этот обыск оказался тотальной неудачей, после которой трудно было оправиться. Стерхова составила необходимые документы и поехала в управление.
Думая, передумывая и решая, как действовать дальше, она на автомате поднялась на четвертый этаж и порывисто вошла в кабинет. Там, друг против друга стояли Зварцева и Семенов. Заметив Анну, женщина резко отстранилась и вытерла глаза. Стерхова заметила, что Екатерина Максимовна плачет.
Семенов тоже был очень расстроен и, сунув руки в карманы, нервно перекатывался с носка на пятку и обратно.
– Простите, – сказала Зварцева и бросилась к двери.
Проводив ее взглядом, Стерхова спросила:
– Что здесь произошло?
– Я сделал Екатерине Максимовне предложение, и она мне отказала, – сказал Семенов.
– Почему? – не к месту спросила Анна и получила ответ, который и ее заставил расстроиться:
– Потому что она вернулась к своему мужу и больше не желает с ним разводиться.
– Ага… – Стерхова, не раздеваясь, села в свое кресло и буквально заставила себя не задавать никаких вопросов, решив все обдумать позже. – У нас с вами на сегодня есть одно важное дело.
– Слушаю вас. – Семенов сделал вид, что внимательно слушает.
– Мы идем в театр.
Он не сразу сообразил, чего она хочет.
– В театр? С вами? Зачем?
– Придем туда вечером к концу спектакля, спрячемся в укромном месте, а ночью взломаем бутафорскую и обыщем ее.
– Это противозаконно.
– Я это знаю.
– Не проще ли получить разрешение на обыск?
– Времени в обрез. Мы уже упустили Демулина. Остался последний шанс.
– Это рискованно.
– Итак? – По обыкновению Стерхова взяла быка за рога: – Вы со мной?
– Куда же я денусь, – вздохнув, проронил Семенов.
Три часа провел Игорь Петрович на строительном рынке. Отыскав хорошего слесаря, он предоставил ему чертеж и потребовал идеальной точности при изготовлении отмычек.
Уловив момент, когда слесарь уже собрался вызвать полицию, Семенов предъявил удостоверение и объяснил:
– Инструмент нужен для проведения следственных действий.
Со Стерховой он встретился в начале восьмого вечера у театра. Она ожидала его с билетами. В зрительный зал они вошли с опозданием. Для свободы передвижения Анна предусмотрительно выбрала крайние места в партере у двери, которая вела в боковой кулуар.
В первые двадцать минут Стерховой захотелось выйти из зала и переждать время в буфете. Не самую любимую пьесу «Гроза» любимого ею Островского разделали под орех. Бой барабанов, мельканье света, летающие лошади и мужики в кожаных пальто повергли ее в уныние. Семенов же сидел с каменным лицом и терпеливо переносил испытания.
В конце третьего акта Стерхова и Семенов выскользнули из зрительного зала в кулуар и через неприметную дверь вышли на лестницу, которая вела в технические помещения театра. Спустившись на первый этаж, к запасному выходу, они спрятались под лестничный марш и стали ждать, когда разойдутся зрители и работники театра.
Это случилось нескоро. В течение двух часов наверху раздавались голоса, по лестницам ходили люди и повсюду горел свет. Семенов осторожно выходил из-под лестницы и, вернувшись, сообщал:
– Еще не время.
Время наступило, когда было около двух часов ночи. Они выбрались из укрытия, в полной темноте поднялись на второй этаж, перешли на другую лестницу и, спустившись на первый, двинулись в дальнюю часть здания.
Бутафорская находилась поблизости от костюмерного цеха. Подсвечивая себе дорогу, Анна уверенно шла по проторенному пути. Приблизившись к двери, Семенов чертыхнулся:
– Придется повозиться! На такой замок я не рассчитывал.
И пока он взламывал замок, Стерхова стояла на стреме. В один из моментов ей показалось, что во время обхода охранник идет к ним, но тот свернул на другую лестницу и исчез из виду. После этого Семенов продолжил работать осторожнее.
На то, чтобы открыть дверь, ушло не так много времени. В начале третьего они вошли в неосвещенную бутафорскую. Тусклый свет фонарика гонял причудливые тени, заставляя их двигаться и постоянно менять форму. Висевшие на стенах предметы создавали ирреальное ощущение и, несмотря на то, что все здесь было знакомо, Стерхова ощутила, как по спине пробегает холодок.
– Держите фонарь ровно, Семенов, – прошептала она, прислушиваясь к шорохам и звукам.
Игорь Петрович поднял фонарь повыше, освещая старинные бутафорские мечи и какие-то маски, висящие на стенах. В центре комнаты высилась огромная фигура Командора из спектакля «Дон Жуан».
– Место из ночного кошмара, – пробормотал Семенов, оглядываясь. – Как будто дьявол выбрал его для своих делишек.
Стерхова молча кивнула.
– Смотрите, – сказала она, указывая на старый шкаф в углу. – Там Сан Саныч хранит все самое ценное. Начнем с него.
– Вы начинайте, а мне нужно выйти, – ответил Игорь Петрович, и в его голосе послышалось беспокойство.
– Зачем? – спросила Анна, но, вовремя сообразив, подсказала: – Прямо по коридору, не доходя до лестницы, направо.
Внезапно из глубины смежной комнаты раздался глухой стук. Они замерли, прислушиваясь.
– Что это было? – спросил Семенов.
– Не знаю, но давайте проверим, – ответила Стерхова, забрав у него фонарь и держа его наготове.
Они медленно двинулись к источнику звука. Свет фонарика осветил стоящий в углу сундук. На полу, рядом с ним лежал небольшой ключ. Стерхова подошла, подняла его с пола и отомкнула крышку сундука.
Семенов обошел помещение и нетерпеливо сказал:
– Здесь никого нет. И все-таки мне придется отлучиться. Я ненадолго.
Он ушел, а Стерхову словно примагнитило к сундуку. Казалось бы, надо дождаться Семенова, но она решила действовать в одиночку. Она стала вынимать из сундука различные коробки, в которых хранились бутафорские сокровища. Там же обнаружила стопку разноцветной воздушной туали, из которой Сан Саныч мастерил цветы невиданной красоты.
Поймав себя на этом воспоминании, Анна друг осознала, что два разных человека: добрый, заботливый Сан Саныч и жестокий убийца Демулин никак не совмещаются в ее мозгу в одного человека. Это тяготило и мучило. Требовалось время, чтобы к этому привыкнуть и привести в соответствие с реальностью.
Добравшись до самого дна, Стерхова замерла и, не поверив своим глазам, получше посветила фонариком. На дне сундука лежал маленький гроб, обитый золотистой тканью и отделанный красным кантом. На крышке красивая ручка и, судя по тому, что гроб миниатюрный, это была шкатулка.
Анна достала его из сундука и отнесла к столу, чтобы получше рассмотреть. Там, сняв крышку, она, не сдержавшись, ахнула. Шкатулка была заполнена старинными фотографиями. Рассмотрев лишь несколько из них, Стерхова поняла, что на всех сфотографированы мертвецы. Иногда они стояли, иногда сидели рядом со своими родственниками. Одно оставалось незыблемым: все без исключения фотографии были сделаны в жанре post mortem.
Особняком лежала пачка фотографий, имеющих более светлый цвет.
