— Значит, твой покойный хозяин пользовался ступой?
— Да, — величаво кивнул слуга. — Ты тоже хочешь попробовать?
— Как-нибудь потом…
Лавров продолжал держать пест на весу, размышляя над загадочной репликой Глории.
— Слушай, Санта… а в прокудинском доме была ступа? Ты видел?
— Как не видеть? Такая вещь сразу бросается в глаза.
«Мне почему-то не бросилась, — подумал сыщик. — Я на другое смотрел».
— А пест в той ступе был?
— Насчет песта не помню. Не обратил внимания. Ты хлеб-то вынимай, не зевай, — всполошился слуга.
— Ты чего раскомандовался? Ишь, командир!
Пока они препирались, в кухню вошла Глория.
— Что это у вас тут горит?
— Крошки в тостере, — задумчиво сообщил гость. — Меня Санта припахал готовить. А какой из меня кулинар?
Горка подрумяненного хлеба уже возвышалась на столе. Кофе дымился. Слуга разрезал омлет и разложил по тарелкам.
— Сходи за Алиной, — распорядилась хозяйка.
— Сей момент.
Санта удалился, и Лавров, воспользовавшись моментом, поцеловал Глорию в щеку, потом в губы. Она не противилась.
— Ты упоминала про ступку, — прошептал он между поцелуями. — О какой ступке шла речь?
— Когда мы с Сантой осматривали дачу Шестакова, я видела в горнице металлическую ступу.
— С пестиком?
— В том-то и дело, что нет. Ступа была, но без пестика.
— Пестик мог потеряться.
— Мог, — согласилась Глория. — А почему ты спрашиваешь?
— Понимаешь… такой пест — готовое орудие убийства. Удобная штука. Увесистая, короткая, с утяжеленным и закругленным концом. Проломить череп пестом способен любой взрослый человек. Главное — не промахнуться.
— Давай есть, не то омлет остынет.
— Разве мы не ждем нашу гостью?
— Алина уже идет…
— Угу, — кивнул сыщик, берясь за вилку. — Приятного аппетита.
Глория увильнула от его вопроса. Почему? — недоумевал он, принимаясь за еду. Спустя минуту в кухне появилась Алина — несколько натянутая, в домашнем халате, который был ей великоват, в тапочках на босу ногу. Она ощущала себя неловко.
— Как спалось? — осведомился сыщик.
— Совсем не спалось…
— Что так?
— Нервы, вероятно.
— Думаешь, Шестаков тебя ищет?
— Конечно. Он ждал моего звонка с отчетом, не дождался. Теперь ломает голову, куда я подевалась. Трезвонит, а ему в ответ: «Абонент недоступен». Он в бешенстве. Строит догадки, одна ужаснее другой.
— Пусть побесится. Ему полезно.
Алина поковыряла вилкой омлет и с трудом проглотила кусочек. Санта был бы оскорблен.
— Не лезет, — сказала она, отодвигая тарелку. — Можно мне кофе?
Глория не проронила ни слова. Она с отрешенным видом намазывала маслом поджаренный хлеб. Лавров на правах своего человека в доме взял кофейник, наполнил чашку и подал гостье.
— Так почему не спалось-то? — допытывался он. — Кошмары мучили? Или угрызения совести?
— Не знаю. Странный у тебя дом, Глория. Вы с Толиком покупали?
— Это мое приобретение.
Алина надеялась на продолжение, но хозяйка молча жевала, как будто вопрос был исчерпан.
— Тебе страшно? — спросил Лавров у гостьи.
— Честно говоря, очень.
— Боишься, что Шестаков тебя и здесь найдет?
— Он… на многое способен. Эти существа, которых он выращивает в бутылях… вроде бы умеют видеть на расстоянии, предсказывать разные вещи.
— Да ну? Ты серьезно в это веришь?
— Но зачем-то он их выращивает?
— У него сдвиг. К тому же бутыли в Прокудинке, а Шестаков боится слежки, не хочет рисковать. Его подозревают в убийстве жены. Правда, только подозревают. Доказательств нет и вряд ли будут.
— Он жутко хитрый, — обронила Аля. — У него какой-то особенный ум.
— Извращенный! — подсказал Роман.
— Вроде того…
Глория слушала, наслаждаясь кофе, приготовленным Сантой по турецкому рецепту.
Лавров развлекал гостью светской беседой, вставляя в пустую болтовню вопросы «на засыпку». Но Алина ни разу не прокололась. Она нервничала, заикалась, краснела, бледнела, что в ее положении казалось естественным. Ее как будто снедало беспокойство.
— Что с тобой? — не выдержал сыщик, когда она со страхом покосилась в угол. — Что ты там увидела?
— Я бы не смогла жить в частном доме…
— Почему?
— После Прокудинки мне всюду мерещатся призраки.
— Проклятие никто не отменял.
— Мы же продали дом! Вернее, мама продала. Он больше нам не принадлежит!
— Значит, проклятие перекочевало к новому владельцу, то бишь Шестакову, — пошутил Лавров.
Алина не оценила его черный юмор. Она связана с Гором узами если не любви, то страсти, которую не так легко превозмочь. Как бы странен и ужасен ни был Шестаков, ее тянуло к нему физически.
— У него крупные неприятности, — добавил сыщик. — Если можно так назвать тройное убийство. Похоже, ему нечего терять.
— Будь это так, он бы не посылал на дачу меня, а поехал бы туда сам.
— Доктор надеется выкрутиться.
— «Нечего терять» и «надеется выкрутиться» — не одно и то же, — заметила Аля.
— Человек — сплошное противоречие!
— Мы имеем дело с безжалостным преступником, который ни перед чем не останавливается, — вмешалась Глория. — Надо искать способ остановить его.
Гостья сдвинула брови и напряглась, словно решаясь на что-то.
— Как выглядит… орудие убийства? — вырвалось у нее.
— Точно неизвестно, — ответил сыщик. — Что-то наподобие железной палки с закругленным концом. Преступник каждый раз забирает ее с собой. Это весьма опрометчиво с его стороны.
— Почему?
— Обычно от улик избавляются.
Алина испуганно поежилась. Вокруг нее словно образовался невидимый вихрь, который касался ее лица, обвивал шею, словно скользкая ледяная петля.
— Железная палка… — простонала она, хватаясь за горло. — У меня крыша едет…
Лавров понял, что они с Глорией наговорили лишнего. Гостья и так на грани истерики, а они еще подливают масла в огонь.
— Все, все! — спохватился он. — Хватит бояться! Девочки, предлагаю вам прогуляться по лесу. После дождя там чудесный воздух. Я буду вашим сопровождающим и охранником…
Доктор взял отпуск. Принимать больных было выше его сил. Он больше не мог выслушивать жалобы избалованных, капризных женщин. Их взгляды, слова и ужимки выводили его из терпения. Чтобы не сорваться, он решил на время закрыть практику. Это вызвало ропот, но Шестакову было плевать.
Он погрузился в свой замкнутый мир, замешанный на медитациях, каббале и гашише, и медленно шел ко дну. Что будет, когда он достигнет дна, доктор не задумывался. Адепты Шивы не нуждались в услугах ума, поэтому он полагался исключительно на чистое сознание. Не имея представления, что это такое, Шестаков не смущался сим фактом. «Представление» — тоже продукт ума. Когда настанет положенный час, все произойдет само собой. Сознание освободится от оков материи и поведет его за собой. Куда? Вопрос явно преждевременный.
Визит сотрудника «Фаворита», который угрожал ему и обвинял в убийстве любовниц, показался доктору такой же фантазией, как и «грезы Шивы», куда он нырял, накурившись чилома. Транс, подкрепленный коньяком, оторвал его от земли и унес в иную реальность, где доктора обступили мертвые женщины, царица Савская и Голем. Кажется, он показывал визитеру глину, предназначенную для изготовления Голема…
— Идио-о-от!.. Идио-о-от!.. — нараспев повторял Шестаков, упиваясь несвойственным ему самоуничижением. — Я чуть не выдал ему свою тайну!.. Свою главную тайну!..
После того, как «гость» то ли ушел, то ли испарился под действием оккультного кода в виде кукиша, Шестакову стало совсем тошно.
— Шиш тебе! — твердил он, выставляя во все стороны фигуру из трех пальцев. — Шиш!
Что еще тот парень говорил ему? Кажется, он упоминал его жену Тамару! Якобы та крутила любовь с директором?
— Шиш вам! — брызгал слюной доктор, размахивая кукишем. — Прочь!.. Директор! Голем! Маша! Эрна!.. Все вон!.. Вон!..
Его окружили странные существа не из плоти и крови, а из прозрачной субстанции в виде крохотных людей с непропорционально огромными лицами. Красный и Голубой выделялись среди них чудовищным безобразием и ангельской прелестью. В отдалении маячил грубо слепленный из глины верзила с перекошенным ртом и бешеными глазами, готовый крушить и ломать все, что попадется ему под руку. Дабы его остановить, надо было произнести магическое слово задом наперед. Шестаков силился вспомнить это слово и не мог…
Он все глубже увязал в собственных кошмарах, навеянных дымом чараса и причудами воображения. Он падал в пропасть… и в попытке удержаться решил прибегнуть к проверенному средству: близости с женщиной.
