Мне следовало бы посчитать довольно странными подобные даэмонические беседы на тему моей судьбы, однако в последнее время я уже ничему не удивлялся. Пол и Макс погибли, а моя собственная жизнь, равно как и бытие моих близких и друзей, претерпела необратимые перемены. Однако больше всего я страдал оттого, что был по-прежнему обречен на бездействие и покорность судьбе, придуманной для меня Спанки, мне предстояло испить сию чащу до дна, тем более что это будет продолжаться до тех пор, пока он не объявит мне открытую войну до победного конца.
Еда моя окончательно остыла, а соус затянулся жирной пленкой.
По-прежнему погруженный в собственные мысли, я поднял голову, когда сидевший за соседним столиком мужчина, судя по всему - бизнесмен, вдруг громко закашлялся. Белая рубашка настолько плотно облегала его могучий торс, что пуговицы едва удерживались в петлях; на спинке его стула висел серый пиджак, из нагрудного кармана которого торчал переносной телефон - все эти детали отчетливо сохранились в моей памяти. Кашель между тем никак не прекращался, и приятели принялись хлопать его по спине, а одна из присутствовавших за столом дам предложила ему стакан воды.
Резким движением руки он оттолкнул стакан и продолжал кашлять, пока изо рта не выскочил кусок пережеванного мяса, - я еще подумал тогда, что на этом, видимо, все и завершится. Однако уже со следующим приступом кашля наружу брызнул фонтан крови и вылетела какая-то розовая трубка, мягко плюхнувшаяся на бумажную скатерть. Теперь закашляли и его соседи по столу. Вскоре к ним обратились взоры всех посетителей ресторана, и атмосфера в зале заметно изменилась.
Со скрипом отодвинулся стул - одна из женщин попыталась было встать, однако ее тут же буквально вывернуло наизнанку. Господин же, закашлявшийся первым, рухнул на уставленный едой стол. Харкая кровью и какими-то органическими ошметками, он принялся размазывать по скатерти лимонное и манговое желе.
В считанные секунды остальных посетителей также обуял кашель, при этом они прямо на одежду исторгали из себя потоки крови и желудочного сока.
Охваченный ужасом, я вскочил из-за стола. Кто-то испуганно вскрикнул. Я стал пробираться через потоки кровавой рвоты, миновал женщину, из зияющего рта которой свисали ее внутренности, и несколько раз поскользнулся на жидкой пище и обильной мокроте. Навалившись всем телом на входную дверь, я распахнул ее, но, прежде чем выйти, оглянулся.
И увидел ресторанный зал, полный совершенно нормальных посетителей, оторвавшихся от еды и с удивлением глядящих мне вслед.
Судя по всему, они чувствовали себя просто превосходно.
Никого, разумеется, не тошнило.
Тем не менее, я все же успел опрокинуть собственный стул и сдернуть со стола скатерть, отчего все, что на нем находилось, полетело на пол.
- Куда это вы уходите, не расплатившись? - крикнул мне вслед изумленный официант.
Однако я уже избавился от жуткого видения и с такой скоростью бежал по сумеречным улицам, словно за мной гнались все даэмоны ада.
Глава 27
ВИНОВНОСТЬ
Лотти, которую в действительности звали Элизабет Ричардсон, - та самая девушка, которую я почти не знал, но которая была мне сейчас так нужна, - жила на верхнем этаже типично эдвардианского дома с ящиками герани под каждым окном. Полусонная, она выглянула поверх одного из них и наконец увидела меня, стоящего на тротуаре внизу. Был поздний вечер воскресенья, а может, раннее утро понедельника - точнее я сказать не мог, поскольку Спанки отобрал у меня часы.
Лотти поднесла палец к губам, когда я указал на входную дверь. Девушка удивилась, заколебалась, а затем исчезла, но уже через несколько минут появилась - на сей раз в холле, в поспешно надетом черном комбинезоне - и позволила мне войти.
- Ты знаешь, сколько сейчас времени? - прошептала она. - Моя соседка медсестра, и через несколько часов ей идти на дежурство.
- Извини меня, Лотти, - пробормотал я, направляясь следом за ней в кухню. - Просто мне надо было хоть с кем-то поговорить.
Кухня представляла собой хаотичное нагромождение немытых тарелок и пустых банок из-под кошачьей еды. Лотти принялась что-то искать, вскоре нашла на древней газовой плите пачку "Мальборо", и, закурив, с наслаждением затянулась.
- А я и не знал, что ты куришь.
- Ты многого обо мне не знаешь. Итак, какое же важное дело заставило тебя явиться полвторого ночи? Ведь за все то время, что мы сидели в одном кабинете, ты никогда не проявлял ко мне ни малейшего интереса.
Я совершенно не представлял себе, с чего начать или как объяснить ей, что творится с моей головой. Если бы я рассказал ей только часть правды, то пришлось бы врать насчет всего остального, а это свело бы на нет саму идею моего откровения. При этом во всем ее облике было нечто такое, что вызывало во мне инстинктивное доверие, некое трезвомыслящее начало, которое, в принципе, могло хотя бы отчасти упорядочить мои мысли. Она разлила по кружкам кофе, и мы стали молча пить его, сидя на табуретах за кухонным столом, покрытым дешевым пластиком.
- Боюсь, я ничем не смогу тебе помочь, если ты и дальше будешь молчать, сказала наконец Лотти.
Я все еще колебался. Какая-то часть меня продолжала испытывать инстинктивный страх: если я действительно расскажу ей всю правду, то невольно подставлю под удар еще одного совершенно невиновного человека.
- Ты мне все равно не поверишь.
- Ну, ты расскажи, а я уж сама решу, верить тебе или нет.
Так я ей все и рассказал.
Начал с того самого вечера, когда познакомился со Спанки, потом рассказал о его причастности к ранению Дэррила, о смерти Пола и его отца; объяснил, какой платы он от меня потребовал, и прямо заявил, что не намерен предоставить в его распоряжение еще одну человеческую "оболочку". И о визите к Саре, и о Лауре тоже рассказал. Даже о Джои - в общем, обо всем рассказал, ничего не утаил, а когда кончил, Лотти вдруг отвела взгляд и закурила еще одну сигарету.
Я сидел молча и ждал, что она скажет.
- Насколько я понимаю, никаких доказательств у тебя нет, - спокойно произнесла она.
- Что значит "никаких доказательств"? - спросил я, невольно повышая голос. - Или ты считаешь, что я пришел специально для того, чтобы повалять перед тобой дурака?
Лотти откинула упавшие на лицо волосы и в упор посмотрела на меня.
- Послушай, Мартин, за все два года ты толком не обменялся со мной даже парой фраз и вот ни с того ни с сего заявляешься ко мне домой с какой-то идиотской историей насчет того, что тебя заколдовали, или чего-то там еще. Как же, черт побери, прикажешь мне реагировать на подобные вещи?
- Прости меня, - проговорил я. - Извини за этот тон. Просто я очень нервничаю.
- Ну что ж, если все, рассказанное тобой, действительно правда, значит, именно ты повинен в том, что я лишилась работы.
- Откуда ты знаешь, что тебя...
- Да брось ты! Симс сказал мне, что хотел бы завтра утром переговорить с каждым сотрудником фирмы, и уверяю тебя, речь пойдет отнюдь не о повышении зарплаты. - Взмахом руки она отогнала от моего лица клубы дыма. - Я не знаю, почему ты решил прийти именно ко мне. Лично я не верю ни в призраков, ни в духов. Даже в Бога и то не верю. Зато верю в свои органы чувств и в человеческую натуру. Что и говорить, в людях действительно таится как добро, так и зло. В этом-то вся и проблема. У тебя же, Мартин, и в самом деле нет никаких доказательств. Кроме тебя, никто не видит это самое... существо. Ни единая живая душа. Вот ты утверждаешь, что, намереваясь убить Пола, он якобы принял твое обличье. Ну что ж, таким образом, вполне может оказаться, что в данный момент я сижу у себя на кухне в обществе Чарльза Мэнсона. Откуда мне знать, мог это быть ты или не мог? А представь, что ты просто немного тронулся рассудком и сам не подозреваешь об этом?
Я хотел было ей возразить, но она оборвала меня:
- Ладно, давай рассмотрим несколько версий. - Она загнула три пальца. Первая: ты действительно одержим некой зловредной сверхъестественной силой. Честно говоря, в это я не особенно верю. Вторая: ты сам совершил все эти ужасные вещи, однако, судя по тому, что я знаю о тебе, это также маловероятно. Третья: произошла целая серия жутких трагедий, и ты решил взвалить на себя всю ответственность за них. Лично мне именно это представляется наиболее вероятным объяснением. Твоя жизнь пошла наперекосяк, и ты сотворил в собственной голове это самое существо, чтобы постоянно терзать себя неким комплексом вины.
- Но он же в щепки разнес мою квартиру...
- А откуда я знаю, что ты не сам сделал все это? - Ее манера пристально всматриваться в глаза собеседника постепенно начинала действовать мне на нервы- - Откуда известно, что на самом деле ты не превратился в эдакого эмоционально неустойчивого типа? Знаешь, когда заболевает моя кошка, я начинаю по ночам есть кукурузные хлопья, но при этом мне всегда точно известно, почему я именно так поступаю. А откуда ты это знаешь?
