Смазовым. Ну ладно мы, взрослые, у нас свой конфликт.
Но Лиза эта вела себя тоже далеко не по-дружески по отношению к моей Ире: заставляла за нее уроки делать, тащить ее вещи, критиковала ее внешний вид и унижала при всех. Можете себе представить мое состояние, когда Ира сказала мне однажды, что она уродина, мол, у нее слишком тонкие ноги и слишком маленькие уши? Ясное дело, она это не сама придумала, кто-то подсказал ей! Это Лиза, которая пользовалась ею вовсю, за прислугу держала. А Ира по наивности игнорировала пренебрежительное отношение «подружки», хотя я намекала и даже прямо говорила, что Лиза очень нехорошая девочка.
Я сама пыталась с Лизой разговаривать, что некрасиво так поступать с другими, без наездов, без ругани, естественно, это же не мой ребенок. Но я заметила одну печальную деталь: Лиза везде выделяется как самая лучшая и красивая, но это только благодаря стараниям ее папы, а сама девочка ничего собой не представляет и ничего не делает, ума у нее не так много. Она всего лишь малолетняя пустышка с понтами, даже сложно поверить, что папа Лизы – многоуважаемый учитель. И с этой девчонкой моя дочь очень хотела дружить, – Евгения развела руками. – Не понимаю до сих пор, чем она ее так зацепила.
А однажды эта Лиза некрасиво поступила с моей дочерью: в какой-то из дней урок Смазова стоял последним в расписании, и весь класс решил прогулять его и пойти в кино. Только Ира и Лиза пошли на занятие, Смазов рассердился, мол, где все, и Лиза сдала ему своих одноклассников. Мне кажется, она просто хотела покрасоваться перед отцом. А вот ребят наказали – заставили сдавать тесты несколько занятий подряд. А им Лиза соврала, что это моя Ира на них донесла – дочка со школы однажды вернулась в слезах и побитая, всю историю мне рассказала. Мою бедную девочку начали травить за донос, они заклевали ее совсем! Ира в школу даже боялась ходить. Но самое отвратительное – Лиза даже не стала вступаться за мою дочь, пока над ней издевались! Даже разорвала с ней все отношения, игнорировала Иру как пустое место, прямым текстом называла ее доносчицей. Для Ирочки это стало тяжелым потрясением: естественно, девочка, которую она считала своей подругой, которой она восхищалась, свалила на нее всю вину и ничего не сделала, чтобы защитить, просто стояла в сторонке. Я бы и радовалась, что у моей дочери открылись глаза наконец на гнилую натуру Лизы… Но дочка у меня была очень чувствительная. После предательства «подружки» и из-за травли одноклассников Ира часто стала истерить… а потом у нее начались приступы гнева – она у себя в комнате все ломала, была похожа на рассерженного зверька, мне стала хамить. Я пыталась ее успокоить, разговаривать с ней, на хорошего психолога, увы, денег не хватало, я даже начала думать о том, чтобы перевести Ирочку в другую школу, но не успела… Однажды я возвращалась домой, смотрю, народ столпился у нашего подъезда. Я удивилась, что случилось, подхожу… А там моя Ира лежит… в крови. Соседка видела, как она выбросилась из окна. Скорую вызвали, но пока она ехала, уже было поздно. Так я и осталась без своего сокровища. А ведь оставалось совсем чуть-чуть до каникул, мы с Ирой планировали поехать в Грецию на море.
Евгения замолчала, по щекам несчастной матери текли слезы. Я заметила графин с водой и стаканы, позволила себе налить воды и дала Евгении. Она пробормотала «спасибо» и выпила немного воды.
– О смерти дочери я рассказала только директору, заодно потребовала, чтобы он никому об этом не говорил. Я не хотела, чтобы у ребят испортилось настроение перед каникулами. Да и они вряд ли пришли бы к ней на похороны – Ирочка же в их глазах стала доносчицей, а ее самоубийство наверняка подтвердило бы ложь Лизы. После похорон Иры я не могла больше жить в старой квартире и переехала в другое место, правда, я потом увидела, что Смазовы – мои соседи, живут напротив моего подъезда, но мне было уже плевать. Самое ценное они у меня отобрали. С той поры я живу совсем одна, мужчины на меня засматриваются, но я не хочу романов. К дочке на могилу хожу каждую субботу. Спортом вон занимаюсь, чтобы забыть свою боль. Уже почти смирилась, что дочки рядом со мной нет. Что не увижу, как она пойдет в институт, замуж выйдет…
А недавно я увидела этого Смазова… и Лизку. С пузом. Выходили из дорогого ресторана и садились в дорогую иномарку. Меня такой гнев обуял, я думала: «Да как же так?!» Моя дочка, отличница, добрая, талантливая – она стихи писала и песни пела, лежит в могиле, жизни как таковой еще не видела. А Лизка, пустышка, доносчица, лгунья и вообще дрянь последняя, замуж за богача вышла, живет теперь в роскоши, по ресторанам ездит, счастлива, вот-вот родит внучка своему батюшке, который, кстати, тоже провинился перед моей дочерью – он же знал, что это Лиза донесла на всех, но за мою дочь он не заступился! Хороший учитель, нечего и говорить! И я захотела, чтобы они мою боль почувствовали. Чтобы поняли, что у них не будет все так замечательно, что бумеранг никто не отменял – они сделали зло, и оно к ним вернется. Вот я и столкнула эту дрянь с лестницы, отомстила за Иру. И я ни о чем не жалею.
Евгения глубоко вздохнула, из ее глаз слезы текли ручьями. Давно она, видимо, никому так не открывалась.
– А как вы проникли в дом? – спросила я. – Там же домофон стоит.
– А я видела, как Лиза приезжала навещать отца, я зашла в их подъезд благодаря случайному прохожему – он дверь открыл, а я – за ним, – ответила Евгения. – Дождалась, когда Лизка выйдет, и толкнула ее, а потом убежала на этаж выше – обувь у меня бесшумная, а когда приехала скорая, я слилась с толпой зевак, которые пришли посмотреть, как увозят Лизку. Впрочем, я ожидала, что полиция придет за мной аж на следующий день, но потом пошел слушок, что какой-то ненормальный объявился, который толкает женщин с лестниц. А самой прийти в полицию и сознаться… мне тут не хватило смелости.
Я уже знала, что Лиза очень неприятный персонаж, но не ожидала, что про такие ее грешки услышу. Подставить подругу, а потом вести себя как ни в чем не бывало… Скотство последнее. Евгению мне было безумно жаль:
