невоспитанную соседку.
– …зацепилась ногой о пакет с мусором, и из него вывалилась окровавленная одежда! Вы понимаете, что это может означать! Я еще подумала, когда узнала о том, что убийца орудовал топором, что на нем после такой бойни вся одежда должна быть забрызгана кровью. Но мимо меня никто в окровавленной одежде не пробегал! Значит, убийца после того, как убил нашу Ирочку, переоделся, то есть он пришел к ней в квартиру уже с пакетом чистой одежды. Вы понимаете, к чему я клоню? Убийство было тщательно спланированным! И спланировала его сама Крайнова! Поднимитесь к ней, сами увидите у нее в коридоре два пакета с мусором. Она точно после того, как вышвырнула Нельку, не выходила из дома, то есть мусор не выбрасывала. Но она могла избавиться от улик, выкинув пакет в окно! Я сама не проверяла, мне страшно. Нелька тоже сидит у себя дома и трясется от страха. Вы можете себе представить, чтобы такая уважаемая всеми дама, артистка, певица, была чудовищем?! Такая интеллигентная женщина… Я не знаю, как все это объяснить… Пока дожидалась вас, о чем только не думала. Ну не похожа Вера Ивановна на убийцу. А с другой стороны, каким образом у нее оказался этот пакет? И вообще, почему она его до сих пор не выбросила? Может, это Роза, ее маникюрша? Но ей-то зачем?
– Вы не помните, как она была одета, когда пришла сюда утром и поднялась к Крайновой?
– Да обычно, как и все – джинсы, легкая куртка. Утром-то прохладно. А когда приходила днем, то все равно – джинсы, какая-нибудь кофточка или футболка. Она всегда просто одевалась.
– А когда уходила?
– Александр Владимирович, я же вам сказала, – Тамара Викторова чуть не плакала, – я же задремала!
Но Журавлев спросил так, на всякий случай, поскольку сам видел запись камеры, где видно было, как Роза заходит в подъезд в 6.50, а выходит в 7.40. Ей вполне хватило бы времени, чтобы занять денег у артистки, зайти в квартиру Кречетовой, убить ее, там же переодеться, затем вернуться в квартиру Крайновой (при условии, что она оставила дверь открытой), чтобы подкинуть ей пакет с окровавленной одеждой. Версия с артисткой-убийцей, он был уверен, была абсурдной. Что же касается одежды Розы, то на записи было видно, как она, худенькая рыжеволосая девушка, зашла в подъезд в синих джинсах и белой спортивной куртке и вышла в такой же одежде. Что ж, подготовиться и купить две пары джинсов и курток несложно. Кто же такая эта Роза?
Журавлев поблагодарил консьержку за информацию, как мог успокоил ее, но попросил не терять бдительность.
– А с Крайновой-то что делать? Вы ее арестуете? Она же опасна и может избавиться не только от меня, поскольку я вам позвонила, но и от Нельки!
– Мы решим. Скажите, в какой квартире проживает эта ваша Неля?
– Да она не то что проживает, она домработница, но пока ее хозяева в отъезде, живет.
Они с Соней поднялись в квартиру, где проживала Неля, ее рассказ ничем не отличался от истории, рассказанной Тамарой Викторовной, разве что был более эмоциональным, к тому же густо пересыпанным никому не нужными подробностями о способах приготовления фарша для котлет.
– Что же теперь делать?! – заламывая руки, восклицала Нелька, черноглазая, смуглая, с подростковой фигуркой женщина неопределенного возраста, в жутких оранжевых штанах и черной футболке. – Вы же арестуете ее? Арестуете?
Журавлев ничего ей не ответил, распрощался с ней, оставив визитку на тот случай, если она вспомнит что-то важное, возможно, имеющее отношение к убийству, и они направились к Крайновой.
Она долго не реагировала на звонки. А когда открыла, то по ее виду нетрудно было догадаться, что ей очень плохо. Бледная, с повязкой на голове, из-под которой выбивались кудряшки, она смотрела на Журавлева глазами, полными слез и отчаяния, и в этот момент была похожа на бассет-хаунда.
– Я ждала вас. Это не я! Не я ее убила! И не знаю, как этот пакет оказался у меня… Я впервые вижу эти ужасные и кровавые вещи! Кто-то просто занес их ко мне!
– Скажите, после ухода вашей маникюрши дверь квартиры была заперта?
– Да не помню я! А сейчас у меня и вовсе голова идет кругом! Может, и не закрыла, потому что собиралась выбросить мусор. Или не собиралась… Знаете, молодой человек, в моем возрасте мне простительно что-то не помнить.
– Сколько минут у вас пробыла Роза?
– Минут десять, не больше. Она торопилась.
Журавлев вздохнул – ну, точно, это она, Роза. Зашла без десяти семь, вышла через пятьдесят минут!
– Вот что, Тамара Викторовна, расскажите-ка вы мне подробнее о своей маникюрше. Опишите ее для начала.
20
Квартирная хозяйка, Римма Ивановна, женщина шестидесяти пяти лет, рыхлая крашеная блондинка в пестром летнем платье, открыла дверь своим ключом. Никогда еще она не позволяла себе подобного. Но на этот раз ее терпение лопнуло – квартирантка задолжала ей за целых два месяца. За электричество и газ заплатила, чтобы не отключили, а вот целых сорок тысяч задолжала. А у Риммы Ивановны через неделю операция в клинике Федорова, ей деньги нужны.
– Роза! Роза! – зашумела она с порога. – Ты уж извини, дорогая, что я вошла без звонка, но мне соседка сказала, что ты дома, и вот я пришла. Уж не знаю, где ты возьмешь деньги, но…
Она вошла в комнату и остановилась, шокированная увиденным. Ее квартирантка, молодая женщина по имени Роза, лежала на продавленном диване совершенно голая, на боку, подобрав худенькие ноги. Бедра ее были в потеках крови, а на плече горел след как от удара ремнем. Римма Ивановна определила это, во-первых, потому, что знала, как выглядят следы после ремня, поскольку своего сына, которого ей пришлось воспитывать одной, в детстве наказывала ремешком, во-вторых, рядом с диваном на полу валялся рыжий потертый кожаный мужской ремень.
Роза лежала, отвернувшись к спинке дивана, и поэтому лица ее не было видно. Мысль, что квартирантка мертвая, так напугала квартирную хозяйку, что она какое-то время просто стояла посреди комнаты, не в силах пошевелиться. Медленно поворачивая голову, она осматривалась. В квартире не было беспорядка, который указывал бы на борьбу, драку. Не было ни бутылок с алкоголем, ни переполненных пепельниц, как это бывало раньше, когда квартиру снимали два молодых парня, приехавшие в Москву на заработки, но угодившие по глупости за решетку. После них заполучить в квартирантки скромную маникюршу показалось Римме Ивановне благом. Конечно, она была какой-то странной, необщительной, на вопросы любознательной хозяйки отвечала уклончиво,
