угроза.
– Двадцать третьего июля восьмидесятого года. – Я сделала шаг вперед. – Где вы были?
Его лицо перекосилось от ярости.
– Катись. Отсюда. К черту!
Я не двигалась с места ровно столько, сколько требовалось, чтобы дать ему понять, что решение уйти приняла я сама.
Ван
Утром Кайл принес мне кофе – привычный порядок вещей.
– Спасибо, – улыбнулась ему я, когда он протянул мне стаканчик с мокко. Я уже почти поднесла его ко рту, когда увидела смайлик на боковой стороне бумажного стаканчика рядом с моим именем.
– Твой шедевр?
Кайл, тянувший какой-то сироп со льдом, покачал головой:
– Нет, это твоя фанатка постаралась. Темные волосы, темные глаза. Просила напомнить тебе, чтобы ты приходила на йогу. – Он посмотрел на лежавший возле меня пустой пакет из-под чипсов. – Ты что, ходишь на йогу?
– Не стала бы, даже если бы могла. Расскажи мне, что ты вчера выяснил.
Чтобы остыть после разговора с Комстоком, я пошла в приют. Может быть, это было несправедливо по отношению к животным – приносить в их жизнь свои негативные эмоции, но я надеялась, что, убирая за ними какашки, заполню хоть часть своей эмоциональной пустоты. Для других волонтеров заведение закрывалось в восемь, но у меня было особое разрешение оставаться там до полуночи. Я провела добрых два часа с Макгаффином. Он был так рад меня видеть, что чуть не вывернулся наизнанку от всех своих виляний. Я как следует отчистила его загон и его самого, а потом гуляла с ним по двору, пока его мышцы не разогрелись, а затекшие бедра не расслабились. Когда я уходила, он с большой липкой благодарностью обнюхал мою руку.
Почему-то этого оказалось достаточно.
Я проспала всю ночь и к семи была на работе. В моем кабинете было темно и мрачно, так что я, взяв все нужное, направилась прямо в диспетчерскую, где меня уже ждал Кайл.
Он вынул из кармана пиджака стопку своих карточек, перетянутую резинкой, и вытащил верхнюю.
– У Чарльза Кайнда нет никакой собственности, кроме их с Терезой дома, в котором они жили, когда пропала Эмбер. При разводе они поделили его ровно пополам. В восемьдесят четвертом Тереза выкупила его половину дома и прожила там до начала девяностых.
– А у его родителей что-нибудь такое есть? Место, где он мог бы спрятать свою дочь и ее подружку?
– А смысл? – Кайл с сомнением посмотрел на меня. – Если он хотел поиздеваться над собственной дочерью, зачем ее похищать? Он с ней жил.
Я взглянула на доску, занимавшую всю восточную стену. Единственное, что было написано на этой доске – список потенциальных связей между двумя местами преступления, который я сама недавно и вывела фиолетовым маркером.
– Потому что ему нужны были две девочки, а у него была только одна? Или он хотел разлучить ее с матерью?
Кайл вытащил вторую карточку.
– Его родителям до сих пор принадлежит дом, в котором они вырастили Чарльза. В Миннесоте. Кроме этого, у семьи нет ни земли, ни квартир, ни домов за границей. Если отец причастен к преступлению, он ловко скрыл следы.
Я проглотила мокко и почувствовала, как настроение упало. Алексис сварила отвратительный кофе.
– Ты выяснила, где он был в тот день? Нужен ему был билет на самолет?
– В Лич-Лейке он был, – сказала я больше себе, чем Кайлу. Как этот город лишился двух своих маленьких жителей?
– Дурацкий город, – Кайл просматривал очередную карточку, – и даже озера там нет [10].
Я повернулась к нему, внезапно заинтересовавшись.
– Ты там был?
– Ага. У меня дедушка с бабушкой оттуда.
Я хлопнула ладонями по столу.
– Че-го?
– Дедушка с бабушкой. Мамины родители. Жили в Лич-Лейке.
Я наклонилась ближе.
– Когда?
– Не знаю. – Он не смотрел мне в глаза. – Думаю, они переехали после того, как меня усыновили. Они жили в Ричфилде, а потом продали все и перебрались в Лич-Лейк, чтобы начать с чистого листа. Я иногда там проводил каникулы. Делать там нечего.
– Ты не подумал мне об этом рассказать?
Мой тон наконец привлек его внимание. Он пожал плечами, на его лице заиграла смущенная улыбка.
– Прости. Ну а что рассказывать? Детство. Начало нулевых.
– А твои родители там когда-нибудь жили?
– Нет. Иногда тоже приезжали со мной вместе, но не то чтобы это был их дом детства или что-то такое. Несколько лет назад они перевезли бабушку с дедушкой в дом престарелых поближе к ним. Все, что я помню о Лич-Лейке, так это то, что летом там жарко, а зимой скучно. Не говоря уже о том, что все пялились на меня, как в зоопарке, – конечно, где они еще видели черного ребенка.
Я внимательно всматривалась в его лицо, пытаясь понять, есть ли причины для подозрений. В принципе, меня не очень-то интересовали чужие секреты, мне хватало и своих. Но уж рассказать о том, что он как-то связан с этим городом, было можно.
– Есть ли еще информация насчет твоей связи с Лич-Лейком или этим делом?
Он широко улыбнулся.
– Нет, на этом все.
Я закатила глаза.
– Рада слышать. Мы с Гарри сегодня туда едем. Обыщем хижину в лесу.
– Наслаждайтесь, – саркастически заявил Кайл, – а я продолжу работать с файлами.
Я поднялась.
– Как что-то выяснишь – дай мне знать.
– Ты тоже.
* * *
Поездка в Лич-Лейк пронеслась в урагане слов: я рассказывала Гарри о двух разных Кайндах и о владельце хижины, подтвердившем, что это семейство устраивало свингерские вечеринки, а он в свою очередь поделился, как Тереза Кайнд восприняла подтверждение о смерти дочери.
– С ней была сестра. – Он вздохнул. – Они обе были просто раздавлены, осознав, при каких обстоятельствах она погибла, но вместе с тем миссис Кайнд как будто бы стало полегче. Я дал им контактные данные службы психологического консультирования. Зайду к ним еще и завтра.
Тот факт, что миссис Кайнд почувствовала некоторое облегчение, был по-своему логичен, и я подозревала, что те же чувства разделяет и Гарри. Самая страшная правда все же не может сравниться с тем, что мы способны себе вообразить. Какими бы ни были страдания Эмбер, они уже закончились.
– Пока мы будем в городе, – поведала ему я, – мне надо будет зайти в полицейское управление. Посмотри, на месте ли Бауман. Плюс я хочу спросить миссис Ларсен, знает ли она о вечеринках в доме Кайндов. У тебя есть на это время?
Гарри ненадолго задумался и ответил:
– Есть.
– Хорошо. – Мне пришла в голову еще одна мрачная мысль. – Ты сказал миссис
