Кайнд, что Эмбер рожала?
Его щека дернулась.
– Сказал. Она имеет право об этом знать.
Я кивнула. Это, конечно, только усилило боль миссис Кайнд. Мы не знали, где этот ребенок, сколько ему лет, жив он вообще или мертв. На миг я ощутила ту боль, которую, как мне казалось, должна была чувствовать Тереза. Когда она чуть отпустила, я рассказала Гарри о том, как вечером повел себя Комсток.
Какое-то время он смотрел на дорогу.
– Поосторожнее с этим.
– Я знаю. – Я указала на его блестящие туфли. – И кстати об осторожности, ты что, собрался в них по лесу ходить? Хижина-то походная.
– Не говори глупостей, я взял с собой бахилы.
– Умно. – Я с трудом сдержала смех. Гарри Стейнбек определенно был единственным в своем роде.
Мы проехали мимо улицы Вязов, и я указала ему на дом, в котором жили Ру и Лили, особняк Кэрол Джонсон, бывшее жилище Кайндов и, наконец, уже припарковавшись, на лес. Мы вышли из машины и молча побрели туда.
Какое-то время Гарри молча смотрел на извилистую, заросшую тропинку.
– Он какой-то тяжелый, да?
Я вроде бы понимала, что он имеет в виду, но ждала, когда он уточнит. В воздухе пахло свежестью, но с нотками разложения.
– Там, где я вырос, тоже был лес, хотя, наверное, скорее большой городской парк, – вспоминал он. – В нем вечно бегали и играли дети. А здесь…
– Понимаю, – вздохнула я. Деревья на опушке переливались всеми цветами зеленого, от изумруда до лайма, но сразу за ней, ближе к центру, все было черным, тени растекались, как масло. – Здесь не то место, где хочется прыгать и резвиться. По словам Риты, ходят слухи о том, что здесь обитают привидения. Обитатели индейских могил да к тому же еще какой-то старый псих, которого дети прозвали человеком-резинкой.
Гарри сухо, сдавленно кашлянул, совсем как доктор Карлсон, когда я рассказывала ему о том же самом.
– Но у всех этих мифов есть какое-то обоснование. – Я почему-то почувствовала желание защитить глупые легенды маленького городка.
– Ну, тогда давай искать призраков, – предложил Гарри, доставая бахилы. – За дело?
Земля под ногами хлюпала. День обещал быть жарким, но еще только начинался, и лужи, оставленные вчерашним ливнем, не успели высохнуть. Будь на мне не кроссовки, я бы позаимствовала у Гарри бахилы.
Мы вошли в тяжелую тишину леса, наши глаза привыкали к мраку.
– Вот оно, место преступления, – произнесла я, борясь с желанием говорить шепотом.
Мы шли, пока не добрались до поляны и не остались в полной изоляции, там, где уже не было слышно ни автомобильных гудков, ни проезжающих поездов – только безмолвие земли. Пластиковые цветы были на месте. Гарри наклонился и осмотрел их, обошел поляну по периметру.
– Почему он выбрал эту сторону? – спросил он, оглядываясь на тропинку, по которой мы шли. Яркий мир тупика был невидим в густом мраке, покрытом деревьями. – Зачем ему было ждать, пока девочки придут сюда?
Я задавалась тем же вопросом.
– Он знал этих девочек. Ему нужны были именно они, не какие-то другие.
Гарри потер затылок. На нем был наряд, который я про себя называла костюмом «сафари» – льняная рубашка, отглаженные брюки цвета хаки и кожаные туфли.
– Что подтверждает возможность того, что это был Чарльз Кайнд. Но если так, зачем их похищать?
– Кайл задал мне тот же вопрос, – сказала я. – Может быть, кто-то из детей увидел что-то и мог разболтать?
– Что-то, стоившее больше, чем его брак и карьера?
Гарри был прав. Но мы оба знали, что большинство преступников не руководствуются логикой. Они действуют слепо, как испуганные или разъяренные животные.
– Дай мне знать, как будешь готов идти в хижину.
– Я готов.
Никакой тропы тут не было, но я доверилась телефону и координатам, которые сообщил мне Кайл, и все это в конце концов привело нас к охотничьей хижине доктора Карлсона. И все-таки, вполне возможно, мы бы прошли мимо нее, если бы Гарри не споткнулся об упавшую ветку.
– Вот. – Он поднялся, указывая на очертания зеленого, как деревья, хоббитского домика с заросшей крышей. Отодвинув ветки и добравшись до этого сооружения из разбухших от воды бревен, я удивилась, каким примитивным оно было даже в лучшие годы. Примерно десять на десять метров. Туда не поместилось бы ничего, кроме печки и ведра-туалета.
– Ключ должен быть тут, – сказала я, обходя заднюю часть.
Древние дубы и вязы, толстые и извилистые, изо всех сил старались защитить хижину от любопытных глаз. На западной стороне рос самый здоровенный дуб, какой я видела в своей жизни: он поднимался сквозь гущу деревьев так высоко, что я не могла понять, где он заканчивается. Примерно на уровне моего плеча находилось дупло, в точности как и сказал Карлсон.
Подошел Гарри, стряхивая с колен мох.
– Хочешь сунуть туда руку? – предложила я. Он приподнял бровь.
– Не особо.
Так что это сделала я, пока не передумала. Кончики моих пальцев коснулись чего-то холодного и твердого, и я схватилась за этот предмет, всей душой надеясь, что мне попался не огромный жук.
– Ящик для ключей, – с облегчением выдохнула я, увидев маленький черный футляр в том, что здесь считалось солнечным светом. У Гарри вид был какой-то скованный, он держал руки ладонями вверх.
– Ты кожу на руке содрал? – спросила я.
– На обеих. Я сильно упал.
Недолго думая, я выдала одну из тех фраз, что нам говорили Матушки, когда нам было больно:
– Ничего страшного. Все проходит.
– Тем не менее, я бы хотел сходить в аптеку.
Меня пронзил укол стыда. Мне хотелось отмотать назад и вместо этой чепухи сказать что-нибудь доброе, но это было невозможно, так что я просто подошла к хижине и открыла дверь. Сильно воняло грибами и звериной мочой. Я включила фонарик на телефоне. В хижине была одна комната, ни водопровода, ни электричества. Гарри подошел ко мне, включил свой фонарик, значительно ярче моего.
– Когда доктор Карлсон был здесь в последний раз?
– Много лет назад.
Он высветил лежавшую в углу банку из-под энергетика:
– Сюда мог заглянуть и кто-то другой.
– Ну да, заброшенная хижина возле ручья – конечно, детям такое нравится, – рассуждала я. – Но те, кто сюда приходил, вели себя очень аккуратно. Я не вижу никаких признаков взлома.
Я подошла к ближайшему окну. Оно было не заперто и легко поддалось.
– Надо бы поскрести.
Гарри осматривал пол:
– Я буду искать внизу, ты наверху.
Я оценила тот факт, что он не спросил, что именно мы ищем. Я надеялась, что он сам знал ответ – все, что
