рестораны, подарки. Скромная регистрация и доступ к телу, горячему ужину и бесплатной прислуге в лице жены обеспечен. И так каждые два года, надоедает одна, и он следующую в ЗАГС тащит. Сусляков, я так его и называла. Много чести, чтобы по имени его звать. В день, когда он мне сделал предложение, в кафе заявилась его жена. Оказалось, женат Сусляков, и совсем недавно. Ира, это она на фотографии, попросила меня отказаться от замужества, расстаться с ее мужем.
А я глупая была, для меня люди игрушками казались, и новую игрушку отдавать обратно я не желала. Расхохоталась ей в лицо, наговорила гадостей про внешность… Как мы заявление в ЗАГС подали, меня с работы уволили. Посетительница нажаловалась, что я хамила, не принесла сдачу. Владелец долго разбираться не стал, вышвырнул на улицу без зарплаты. И началось: куда ни устроюсь, сразу жалобы на меня, что с посетителями пререкаюсь, ворую личные вещи клиентов. Все мои попытки оправдаться оканчивались провалом, да и кто будет слушать малолетку из детдома. Сусляков тоже переходил с одной работы на другую из-за бесконечных жалоб клиентов, он работал в банке менеджером. Я догадалась, кто эти жалобы на нас писал, кто нам мстил – жена его бывшая, Ирина. Но я уперлась и разводиться отказывалась, привыкла так в детдоме, что за свое держаться надо зубами и руками. Хотя мне Сусляков уже через месяц надоел, только требовал и попрекал меня за все подряд. Но назло я с ним год прожила, а потом он сам сбежал. С чемоданом к новой пассии. Оставил мне фамилию свою и долгов кучу. Вот такая первая любовь.
В дверях показалась санитарка, она махнула на меня рукой, пора идти, и ловко потащила коляску с пациенткой через порог. Анжела смотрела на меня, не отрываясь, и повторяла как заклинание:
– Я жду тебя завтра, не обмани меня, Таня. Жду тебя, жду!
В машине нетерпеливо ерзал мой напарник, он внимательно выслушал историю Анжелы и покачал головой:
– Страсти как у Шекспира, нам и не снилось. Поздно уже, докинешь меня до дома? Только через цветочный магазин!
В ночном цветочном киоске Киря пытался купить какой-то пышный веник, поддавшись уговорам продавца, но я настояла, чтобы для букета подобрали свежие розы пурпурного цвета. Цветы в минимальной обертке на длинной ножке смотрелись шикарно. Кирьянов махнул мне букетом у подъезда – до завтра – и растворился за дверью, спеша к семейному горячему ужину.
А я была настолько вымотана посещением таких скорбных заведений, как больницы, что сразу после душа без ужина легла спать.
Следующий день начался по расписанию: утренний душ, медитативное распитие кофе. Обычно с чашкой кофе в руках я размышляю о текущем расследовании, но сегодня было рано делать выводы. Да, вчера я получила много информации, подтвердившей мою догадку о том, что Бородина Ирина под внешностью серой мышки скрывала незаурядную личность, но мне необходимо было также мнение Кирилла, который лично много лет был знаком с Ирой и причинил ей тяжелейшую обиду.
Свидание с Кириллом было назначено на раннее утро, так что от дома подполковника мне пришлось ехать на максимальной скорости. Я опоздала совсем немного, адвокат Корякина ждал у входа в СИЗО. Крупный одутловатый мужчина в годах коротко кивнул мне, мы предъявили охранникам документы и прошли в комнату для встреч. Кирилла привели в наручниках, весь свой звездный лоск он растерял за эти несколько дней. Волосы свалялись в колтуны, лицо заросло щетиной, а глаза угрюмо смотрели исподлобья. Увидев меня, он не обрадовался и не удивился, только коротко окинул взглядом. Адвокат демонстративно раскрыл свежую прессу и принялся читать футбольные сводки. Я смотрела парню прямо в глаза:
– Доброе утро. Помнишь меня? Я – Татьяна.
– Добрее некуда. – В моем собеседнике плескалась злость. – Конечно, помню. Ты ведь, Танечка, вместе с нами работала, бедных несчастных граждан разводила. Только сидим мы теперь по разные стороны решетки. Интересно, как ты это сделала? Может быть, меня научишь, а то мне следователь насчитал уже больше 20 эпизодов. А мне в тюрьме не нравится, я привык к другой жизни!
– Кирилл. – Я спокойно говорила, не обращая внимания на раздражение парня. – Понимаю, что ты удивлен и зол. Но сейчас я на твоей стороне. Я занимаюсь поисками того, кто вовлек тебя в эту авантюру. Ты, конечно, не ребенок и отвечаешь сам за свои поступки, но если поможешь распутать мне этот клубок, то суд это учтет.
Корякин скривился от моих слов:
– Да я в курсе, Татьяна, как вы красиво говорить умеете. Со следствием я уже сотрудничаю, так что пообещать прощение грехов, снижение срока мне уже успели. Жду вот, когда совсем простят и домой отпустят. – Кирилл никак не хотел идти на диалог.
Я вздохнула, выложила перед ним фотографию с праздничного застолья, где в глубоком кресле сидят юные парень и девушка, Ирина и Кирилл.
– Я не обещаю тебе уменьшить срок. Во время отдыха в отеле «Лесной рай» у тебя была фотосессия. Фотограф была ненастоящая, ее наняли заснять на видео, где ты в алкогольном опьянении говоришь гадости о продюсерах, ведешь себя отвратительно. Это видео навсегда закроет тебе дорогу в шоу-бизнес, ни продюсеры, ни публика такого не прощают. Да и твоей маме не будет приятно его увидеть.
Парень молча закрыл лицо руками, он застыл в ужасе от кошмарной новости.
– Тебе нужно это видео, а мне нужен человек, который его заказал, – продолжала я. – Поэтому предлагаю сделку, ты мне рассказываешь об Ирине Бородиной все, что тебе известно. Когда я доберусь до организатора нашего совместного отдыха, то обещаю уничтожить весь компромат на тебя.
Парень сидел с бледным лицом, губы сжались в суровую линию. Он уставился в окно с толстыми решетками и начал свой рассказ:
– Все работники завода жили дружно, всегда вместе держались, вместе гуляли, праздники справляли. Сколько себя помню, общежитие для меня было как большая семья, я мог зайти в любую комнату, и мне там были рады – угощали, просили спеть. Душ в подвале, где мылись и стирали пятьсот человек, вечный запах еды, общие туалеты, тесные комнаты, где по пять человек ютились, не помню, а свою первую публику помню. Каждый день я шел по комнатам с песнями, стихами, частушками. Давали за
