Я, не кривя душой, признавалась: „Я не могу больше жить ни вдали от него, ни тем более без него“.
Так на свет появился брат Лоран.
Сохранить в тайне свой пол в закрытом и молчаливом мире этой обители оказалось неожиданно легко. Шесть лет я прожила с тонзурой и накладной бородой в образе скромного и тихого человека. Каждый день я молча наблюдала за тем, кого любила, и сердце мое довольствовалось этим. И так могло продолжаться еще очень долго, если бы я не поддалась искушению.
Просто силы мои иссякли.
Жарким августовским вечером года 1222-го от Рождества Христова я взяла то, в чем Господь мне доселе отказывал. Я подмешала в бульон брата Шарля порошок из сушеных растений, действие которого знала, потому что сама часто им пользовалась. В заточении на Востоке я принимала это снадобье, чтобы перенести то, что со мной делали. Выпивший этот коварный наркотик утрачивает контроль над своим телом и разумом. На несколько часов сознание его погружается в сон, которым распоряжается кто-то другой. На следующий день от пережитого остаются лишь смутные воспоминания.
Итак, я пришла в его келью. Он лежал на постели и не мог понять, что происходит. Я взяла его длинную изящную руку, увидела гладко выбритое лицо и незабвенную ямочку на подбородке, я снова провела пальцем по янтарного цвета коже и нежным полным губам. Он принадлежал мне. Он наконец принадлежал мне, и даже если бы мне предстояло тотчас же умереть, я ни за что не отказалась бы от пламени страсти, которая меня сжигала.
В эту ночь ему снилась любовь, которой я с ним занималась.
Я не сразу поняла свою ошибку, но Господь всегда здесь, чтобы заставить нас осознать глубину нашего падения. Через два месяца я поняла, что беременна.
Мне пришлось удвоить бдительность, но на исходе шестого месяца беременности это стало невозможным. Тогда я решилась бежать.
В ночь на 7 февраля 1223 года я обрила себе голову, сняла бороду и вышла из кельи, чтобы исчезнуть навсегда.
Увы, Господь не пожелал спасти то, что еще могло быть спасено.
Брат Амори застал меня в тот момент, когда я собиралась выйти через потайную дверь отца Петра. Я и сейчас не знаю, откуда он возвращался в столь поздний час, но странное стечение обстоятельств погубило нас всех.
Он силком притащил меня в келью отца де Карлюса. Там, не узнав во мне брата Лорана, они стали допрашивать и пытать меня. Сначала меня приняли за простую воровку, но явные признаки будущего материнства навели их на мысль о еще более ужасном преступлении. Они захотели узнать имя того, к кому я пришла, предателя, выдавшего мне тайну подземного хода.
Я погибла, и только мое молчание могло еще спасти Шарля.
Дальше все происходило очень быстро. В освещенной факелами крипте меня предъявили спешно собравшейся братии. Необъяснимое отсутствие брата Лорана направило их по ложному следу. Они подозревали в нем сообщника, которого искали, не догадываясь, что этот человек перед ними. Зачем мне было говорить им правду? Моя судьба была решена; и я хотела защитить мою ни в чем не повинную любовь. Амори неистовствовал. По его мнению, я была посланцем дьявола, порождением греха, явившимся всех их погубить. Ему нетрудно было убедить их приговорить меня к смерти, на минуту мне показалось, что и Шарль, не узнав меня, тоже проголосует за мою казнь.
Увы! Должно быть, в этот момент он и узнал женщину, которую любил когда-то.
По результатам голосования камнями я была приговорена быть замурованной заживо в алькове дьявола. Гнусный Амори предложил продлить мои мучения на три дня в надежде, что я раскаюсь и заговорю. На что он рассчитывал? Вот уже несколько лет как он стал настоящим хозяином монастыря и управлял им вместо отца де Карлюса, незаметно уступившего ему все бразды правления. И каждое утро Амори приходил к алькову, чтобы положить еще несколько камней в узкую щель, служившую дверью в мое последнее жилище.
Утром четвертого дня, когда склеп мой уже был полностью закрыт и я готовилась отойти к Господу, я услышала голос своего спасителя.
Шарль разобрал часть стены и бросил мне ключ от моих оков. Я подошла к нему, сжала в объятиях и забыла обо всем: о моем прошлом, моих ошибках. Я поверила в чудо, в счастье, в будущее.
Но Шарль покачнулся, и лишь тогда я заметила его смертельную рану.
Он взял меня за руку, погладил по лицу и посмотрел так, как смотрел в тот первый день в Константинополе. Даже смерть не смогла затуманить его пылкого взгляда. Я и сейчас вижу его как наяву! И слышу, как он шепчет мне на ухо свои последние слова.
„Ты свободна, — сказал он мне. — Свободна и одинока, какими создал нас Господь. Братьев больше нет. Я вступил в свою последнюю битву, битву чести. Я не хотел драться, только хотел спасти твою жизнь и свободу. Я в первый раз пришел сюда этой ночью, но они не пустили меня. Они обезумели и охотились за мной, как за диким зверем, вооружившись дубинами и вилами. Тогда я поднялся на чердак и отыскал там сундук с моими воспоминаниями. Я клялся никогда его не открывать, но это была клятва другого человека, человека, который считал, что ты умерла. Матильда, я снова вынул из ножен меч правосудия“.
Он, сломанный, лежал рядом с ним. Шарль не выжил. Слабея, он все же рассказал мне о событиях этой трагической ночи. Это была исповедь, признание, но не раскаяние.
Повар брат Жан погиб первым. Потом под арками монастырской галереи настал черед брата Этьена. Брат Мартен нашел свой конец у подножия колокольни, а брат Анри — у колодца. У главного входа были убиты Том и Арно. Потом пришел черед отца де Карлюса, настигнутого в крипте вместе с Амори и Пьером. Шарль признался мне, что хотел избавить от возмездия нашего аббата, бывшего когда-то человеком добрым. Но и он к тому времени превратился в чудовище.
К рассвету в живых остался только один. Амори».
Тут наши герои вздрогнули от ударов колокола: пробило два часа.
Сообщники ошалело смотрели друг на друга, словно внезапно очнулись от одного и того же сна. Неровный свет подчеркивал мертвенную бледность их лиц. Сухие звуки колокола долго и упрямо перекатывались, гудели и рокотали, отражаясь от стен ниши, прежде чем раствориться в ночи.
— Некоторые часы длятся дольше, чем другие! — вздохнул большой монах, едва оправившись от испуга.
Бенжамен, которому не удалось прийти в себя так скоро, нервно усмехнулся, но воцарившаяся почти полная тишина убедила их в том, что все это простая случайность.
— «Они долго искали и выслеживали друг друга, — продолжал послушник лихорадочно, — прежде чем сойтись в решительной схватке. Шарль очень скоро понял, что Амори, в руках которого тоже оказался меч, когда-то был солдатом. Никто из нас этого не знал, но что мы могли знать о прошлом наших братьев?
В саду разыгралась яростная битва. Они были равны в своей силе и особенно, как объяснил мне Шарль, в своей слабости. Эта слабость — гордыня.
После нескольких выпадов Шарль ослабил оборону, полагая, что нанес противнику смертельный удар. Но тот притворялся. Под рясой у Амори была плотная кольчуга.
Именно он ранил Шарля.
Конец был печальным и бесславным. Тяжело раненный, со сломанным оружием, затравленный, как зверь, потерявший всякую надежду спастись, Шарль укрылся в сарае с садовым инструментом брата Анри.
Амори, уверенный в победе, в свою очередь, допустил оплошность. Он ворвался туда вслед за ним и упустил момент, когда на его затылок обрушилась коса.
Смерть была милостива. Во мраке последнего укрытия она вручила Шарлю свое оружие.
Так завершилась эта трагедия.
Я не успевала ничего ему рассказать. Смерть заждалась, она стояла у порога. Дрожащей рукой Шарль сделал мне знак, что не хочет ничего знать о моей жизни в плену. Но я не могла позволить ему уйти, не поведав, до чего довела меня моя любовь. Он, закрыв глаза, выслушал все: историю брата Лорана и плотского греха, который, как он думал, ему привиделся во сне, и о ребенке, которого мы зачали.
Любой осудил бы меня за такое безумство, но Шарль только печально улыбнулся. На смертном одре он велел мне скрыть от мира ужасную трагедию и заставил поклясться, что я восстановлю все то, что уничтожила наша любовь.
Он умер у меня на руках, как монах-воин, как доблестный крестоносец, гордый тем, что сдержал клятву.
Я не плакала. У меня не хватило бы слез, чтобы выплакать горе. Я умерла вместе с ним. Я была лишь временно оставшимся на земле духом, готовым выполнить его последнюю волю. Я не собиралась бежать и вплоть до сегодняшнего дня действовала только ради того, чтобы все воссоздать заново.
Я сожгла тела братьев-убийц и замуровала их головы рядом с их повелителем. Я нашла место последнего приюта для Шарля и уверена, что Пресвятая Дева уже даровала ему свое прощение. Потом я долго думала о своем деле. В моем состоянии я не могла рассчитывать довести его до конца самостоятельно. Мне был нужен Вилфрид, мой старый и верный слуга. Это был калека, которого когда-то приютил мой отец, и я знала, где его найти.
