травили Геннадия?
– Нет! Я с Геннадием тоже в контрах была. Когда он в больницу угодил, я была в шоке. Боялась, что снова меня подозревать начнут. Но, к счастью, в этот раз обошлось. Дома я у них никогда не бывала, поэтому мимо меня подозрения пронеслись.
– Вы не бывали, а кто бывал?
– Оливия все время у них крутилась.
– Оливия отпадает.
– Почему?
– Потому что она не дура. Геннадию дали «Спокоин» именно таким образом, чтобы подозрения пали на Оливию. Она бывала дома у своей тетки каждый день.
– Кто? – вскинула голову Алечка. – Кто у тетки?
– Оливия.
– Оливия племянница Евдокии? Получается, что она моя сестра?
– Ну, получается, что так.
– Сестренка, – прошептала Алечка, и лицо ее смягчилось. – Милая моя сестричка. Надо же! Мне всегда казалось, что мы с Оливией чем-то похожи. А теперь тайна открылась.
– Ваша сестричка легко могла подмешать «Спокоин» к тому чаю, который любил пить Геннадий. Также она могла подобрать флакон со «Спокоином», который вы обронили в театре. Все вроде как указывает на Оливию, а значит, это не она. Вздумай она отравить Геннадия, уж точно не стала бы травить его подобным образом, чтобы подумали на нее.
Алечка выглядела глубоко задумчивой. Но не произошедшие убийства бередили ей душу.
– Оливия моя сестра, – пробормотала она снова. – Вот радость-то!
– Она дочь родного брата Евдокии, вашего дяди.
– Еще и дядя!
– К сожалению, ваш дядя уже умер, а Оливия приходится вам всего лишь двоюродной сестрой.
– Пусть так! Пусть двоюродной. Но я всегда мечтала иметь сестру.
– Вы бы лучше подумали о том, как будете оправдываться за смерть своей матери.
– Неужели вы и впрямь все думаете, что я убила Евдокию, чтобы завладеть ее деньгами?
– Похоже на то.
– Нет, не похоже! Вы же основываетесь на том, что я знала про завещание.
– Ну да.
– Но это бы значило, что я знаю и правду о своем происхождении. И значило бы то, что я своими руками убила свою мать! А этого просто не могло быть. Я же не сумасшедшая!
К сожалению, слова Алечки мало кого впечатлили. Поведение Алечки, ее экзальтированные манеры говорили не в ее пользу. В порыве злобы она и впрямь могла воспользоваться ядом, чтобы устранить неприятную ей особу, которая вредила, как она думала, ее карьере. И тот факт, что эта особа когда-то произвела на свет саму Алечку, мог и не остановить странноватую девицу.
Но когда задержанную увели конвоиры, Фима сказал Арсению:
– Не знаю, кому как, а мне ее жалко. И я верю, что она не убивала. Алечка взбалмошная, экзальтированная, но подлить «Спокоин» в чай, чтобы выставить Евдокию в дурацком свете, – это да, это в духе Алечки. А вот добавить в больничную капельницу яд – это уже не по ней. В глубине души она добрая.
– Добрая! «Спокоин»-то ее рук дело!
– Евдокия все время к ней цеплялась. Допустим, теперь мы знаем, что так Евдокия реализовывала свои материнские амбиции, которые накопились в ней почти за тридцать лет, когда она была лишена возможности воспитывать дочурку так, как бы ей того хотелось. В результате выросло совсем не то, чего ожидала Евдокия. Вот она и принялась перевоспитывать Алечку на свой вкус. Но не учла, что Алечка давно уже не маленький ребенок. К тому же она не знала, что Евдокия приходится ей родной матерью. А потому всю критику Евдокии воспринимала исключительно в негативном ключе. Евдокия попросту допекла свою дочь замечаниями, позволь заметить, как это умеют делать одни лишь матери. Это лучше всяких слов доказывает, что они и правда родные мать и дочь.
– Не знаю. Если Алечка «Спокоин» подлила, то и яд могла добавить. Может, она и не осознавала до конца, что творит, но она это сделала.
– А если нет? Доказательств-то ведь прямых против нее нет! Темную фигуру на записи в больнице Евдокии невозможно идентифицировать с кем-либо из участников этих событий.
И тут у Арсения зазвонил телефон. Фима насторожилась, чутье ей подсказывало, что звонок имеет отношение к их расследованию. Она внимательно наблюдала за выражением лица Арсения, которое становилось все более и более сосредоточенным. Однако по отрывочным междометиям ничего нельзя было понять. Оставалось ждать, когда Арсений закончит разговор и даст пояснения.
Наконец он нажал на отбой и посмотрел на Фиму.
– Только что мне сообщили, что на Регину было совершено нападение. Сейчас она находится в больнице.
Ага! Неспроста у Фимы по хребту бегали быстрые мурашки. Чувствовала, что новости будут плохие.
– Она в сознании?
– Да. Хочет пообщаться со следователем, который приходил к ней домой.
– Это же ты!
– Да! Едем к ней!
И они поехали к Регине. Она лежала в отдельной палате, вся опутанная проводками. Голова у нее была перебинтована. Говорить она могла, хотя выглядела плохо. Бледная, с огромными синяками, отеком и ссадиной в половину лица, она с трудом мигнула глазами, приветствуя Арсения с Фимой.
Рядом с Региной стояли двое ее братьев с насупленными бровями. С Олегом сыщики в ходе расследования уже встречались, а вот второго – Андрея – они видели впервые. Но братья были похожи друг на друга, разве что Андрей был постарше. Впрочем, сходство братьев с Региной тоже ощущалось. Если не знать, то и не догадаешься, что Регина неродная дочь своего отца и что с братьями у нее лишь половинчатое родство, мать одна, а отцы-то разные. Видимо, все дети пошли лицом в свою мать, поэтому женщине и удалось сохранить происхождение Регины в тайне от всех.
И, вспоминая строчки из дневника Евдокии, которые она посвятила своему приятелю и его неверной жене, Фима невольно подумала, сколько же еще семейных тайн должно было выплыть на свет, чтобы сыщикам удалось изобличить и поймать убийцу певицы?
При виде следователя братья тут же кинулись к нему:
– Помогите разговорить нашу сеструху!
– Она прекрасно знает, кто эта сволочь! Кто сделал с ней такое.
– Но нам она почему-то этого не говорит!
Арсений кивнул.
– Не волнуйтесь. Мы тут и во всем разберемся. А пока что прошу всех посторонних покинуть палату.
Братья не шевельнулись.
– Вам надо выйти, – сказал им Арсений. – При вас сестра все равно ничего говорить не будет.
Нехотя братья повиновались. Выходя, каждый кидал на сестру выразительный взгляд.
– Регинка, мы с тобой!
Когда они вышли, из глаз Регины потекли слезы.
– Что? Кто это с тобой сделал? Тимур?
Регина слабо качнула головой.
– Нет.
– А кто?
Возникла томительная пауза, после которой Регина все же выдавила из себя:
– Сема.
И пока Фима пыталась отдышаться и прийти в себя от нового
