Пока психолог на меня не смотрела, мне удалось закрепить на стуле «жучок», который я предусмотрительно держала в кулаке. Сделать это было несложно – на установку прослушки мне требовались считаные секунды, сказывалась многолетняя практика. Вряд ли я смогу попасть в первый кабинет незаметно, поэтому я предпочла воспользоваться приспособлениями для слежки.
Я поднялась наверх и прошла в комнату, дверь в которую мне открыла психолог. Тоскливо подумала про себя, что совершенно не знаю, как на этот раз мне избежать кормежки.
В третий раз падать в обморок – идея глупая, только подозрения на себя навлеку. Но если Вера будет стоять над душой, как Софья Павловна, я не смогу ни выбросить еду, ни спрятать ее. И тогда в мой организм попадет новая доза яда, я снова буду спать на ходу, видеть кошмары и галлюцинации.
Что же делать? Неужели придется спасаться бегством? Но как мне тогда найти Алину?..
Вера довела меня до кровати, я рухнула на постель, показывая, что засыпаю.
Психолог посмотрела на меня, потом вышла, прикрыв дверь. Однако щелчка я не услышала – почему-то Вера не заперла замок, а просто закрыла дверь в комнату! Почему? Забыла? Нет, на нее это не похоже. А может, просто поверила в мой спектакль и оставила дверь открытой, думая, что я сейчас отключусь?
Мне хотелось верить в последнее предположение. Я стала ждать.
Вскоре психолог вернулась. Она принесла поднос с едой, потрясла меня за плечо.
– Женя, ау! Просыпайся, тебе надо есть!
Я сонно пробормотала, что хочу спать.
Веру мое поведение начало выводить из себя.
– Женя, ну что ты ведешь себя как маленькая? У меня и без тебя полно работы! Я же не могу постоянно находиться рядом с тобой и следить, чтобы ты вовремя поела, выпила таблетки! Я – не медсестра, в мои обязанности это не входит!
Я продолжала посапывать во сне. Вера несколько минут постояла рядом, потом вытащила из кармана пузырек наподобие того, что был у Софьи Павловны и растолкала меня.
– Выпей таблетку. Поешь, когда проснешься, хорошо? Я не могу сейчас за тобой смотреть, у меня свои дела. Вернусь позже, и тогда, если ты не съешь обед, придется кормить тебя с ложечки!
Я взяла протянутую мне таблетку и повторила тот же фокус, что провернула перед «совой».
Вера подумала, что я честно проглотила пилюлю, и вышла из комнаты, притворив за собой дверь. Не заперла ее, видимо, по той причине, что мне могло понадобиться выйти в туалет. Хотя я предполагала, что мне удалось усыпить бдительность психолога – ведь я старательно изображала из себя безвольную жертву препаратов и отравленной еды.
Пока все шло хорошо. Я выждала минут десять-пятнадцать, потом открыла глаза и внимательно осмотрела помещение. Камеру увидела только напротив входа и прикинула, какой у нее угол обзора. Если она записывает происходящее во всем помещении, дела мои плохи – я не смогу ничего сделать втайне, не смогу выбраться из комнаты незамеченной или выбросить еду в унитаз.
Я встала с кровати и подошла к двери. В конце концов, Вера сама не заперла мой номер, и я решила воспользоваться ее промахом. К тому же я помнила, что когда изображала истерику при медсестре, мне удалось ворваться в соседний номер, и там тоже дверь была открыта!
То есть какие-то комнаты не запирали, но почему? Может, они были уверены, что некоторые участники проекта находятся в невменяемом состоянии и не смогут ровным счетом ничего сделать? Но по какой причине запирали дверь в комнату Лизы? Еще одна загадка…
Я прошла в уборную. К моему удивлению, из крана текла вода – значит, в туалете кто-то был.
Неужели это Вера или Софья Павловна? Ну и что, в принципе, такого? Подумаешь, я вышла из своего номера по естественной нужде, в этом ничего криминального нет!
Я решительно вошла в туалет.
Однако ни психолога, ни медсестры там не было. Я увидела ту самую девушку, которая читала книгу в соседнем номере, – стало быть, еще одну участницу проекта.
Я обрадовалась ей, как своей близкой родственнице. По крайней мере, она не выглядит такой невменяемой, как Лиза, к тому же и ходит сама, а когда я ворвалась к ней в комнату, она читала. Будем надеяться, что не сумасшедшая…
– Привет, – окликнула я девушку.
Та резко обернулась, и я смогла разглядеть ее.
Она оказалась довольно полненькой, но при этом весьма симпатичной. У нее были длинные русые волосы, заплетенные в толстую косу, приятные черты лица, правда, кожа оказалась несколько бледной. Но это и понятно – ей, наверное, как и мне, не разрешали выходить на улицу.
Девушка внимательно оглядела меня с ног до головы, что-то про себя думая. Наконец она ответила на мое приветствие.
– Привет, – проговорила незнакомка. – Ты – новенькая? Участница, в смысле?
Я кивнула и задала встречный вопрос:
– Ты тоже участвуешь в проекте?
Она кивнула.
Я решила, что пришло время познакомиться:
– Меня зовут Женя, а тебя?
– Я Маша, – представилась та. – Только, пожалуйста, говори тише. Подойди ближе к воде, а я пока закрою дверь. Нельзя, чтоб Толстуха или Белобрысая нас услыша– ли…
Я поняла, что Толстухой Маша называет Софью Павловну, а Белобрысой – психолога Веру.
Девушка быстро закрыла дверь на засов, после чего приблизилась к раковине и прошептала:
– Они могут услышать нас. Ты давно тут?
– Второй день, – так же тихо ответила я. – А ты?
– Я здесь неделю, – ответила Маша. – Ты уже поняла, что здесь происходит? Это какой-то концлагерь, отсюда бежать надо немедленно! Только я не знаю как… Они на ночь все двери запирают, и сделать это невозможно! Еще и есть заставляют насильно… Кошмар просто!
– Тебе дают таблетки? – поинтересовалась я.
Маша отрицательно покачала головой.
– Нет. Вначале только давали снотворные, но я их не пью, делаю вид только. Меня только кормят, хотя я записалась на участие из-за того, что страдаю перееданием. Вначале ведь говорили, что участники сами справляются со своими зависимостями,
