очень много. И занимался этим года два до своего исчезновения.
— Почему сразу не доложил? — прищурился недобро Фокин.
— Так полковник не велел вязнуть в нулевых. Приказал забыть эту тему, — принялся оправдываться Ходаков. — Опять же все на уровне слухов. И вот еще, чуть не забыл. Перед тем как Стрельцову-старшему сесть, он переехал. Куда — никто не знает. Но дом и хозяйство продал. И уехал. Всем сказал, что к племяннице подался.
— Срочно сделать запрос на возможное приобретение им недвижимости в Москве. Леонова, слышишь?
— Так точно, товарищ майор. Уже!
Сеть сегодня работала из ряда вон, просто отвратительно. Ей еще на первый ее запрос информация не пришла. А тут второй загрузила. А интернет словно снегом засыпало, крутит голубым кружочком по центру монитора.
«Как новогодний хоровод вокруг елки!» — подумала Алена с раздражением.
А почему, собственно, раздражалась? Она всегда любила этот праздник. Всегда ждала какого-то чуда. Сначала это был Дед Мороз, не обязательно со Снегурочкой. Но подарки всегда Алена получала отменные: к огромному шуршащему пакету с конфетами и шоколадками непременно добавлялась какая-нибудь игрушка. Игрушки бывали самыми разными, но всегда желанными. И странно, как это Дед Мороз всегда угадывал ее желания?
Так она думала ребенком. Повзрослев, поняла, что никакой это был не Дед Мороз, а переодетый папа или его друг. Алена поначалу расстроилась, но взрослые ее убедили, что костюмированный визит нисколько не умаляет чуда. Как раз наоборот! Им — взрослым — кто-то на ухо шепнул, что именно она хочет. Так вот…
Потом подарки стали класть под елку. Когда родители уехали из Москвы, купив себе квартиру на море, стоимость ее желаний просто стала переводиться ей на банковскую карту. Бабушка как-то попыталась заморочиться с коробкой в шуршащей яркой упаковке, так Алена ей с улыбкой велела «забить».
— Я взрослая девочка, ба…
И сейчас вот, наблюдая за тихим падением снежных хлопьев с небес, Алена неожиданно осознала, что страшно желает вернуться в то время, когда были и Дед Мороз, и коробки под елкой, и искренняя вера в чудо.
Алене вдруг очень захотелось чуда. Только от кого его ждать? По ходу в новогоднюю ночь она останется одна. Бабушка, долго навязывавшая ей свою компанию, смирилась, поддалась на ее уговоры и решила праздновать у старых друзей. Алена кулаком била себя в грудь, уверяя, что одна точно не будет. Но она знала, что врет. Тот человек, с кем бы она желала пригубить шампанское под бой курантов, ни за что не захочет ее компании. Он продолжает любить Жанну, хотя, кажется, даже не осознает этого.
А она…
Она станет ждать чуда. Пусть даже оно будет прорывом в уголовном деле, а не в ее личной жизни.
Алена покосилась на Ходакова. Вот кому по-хорошему позавидовать было можно. Прилетел из командировки с новостями, которые напрочь перечеркивали пару рабочих версий, и ничего себе — не переживает. Сидит, печатает отчет, с кем-то по телефону переписывается. Перед этим созванивался и договаривался о покупке алкоголя на праздник. Про девчонок спрашивал. Просил себе не очень страшненькую пригласить. Иначе он со своей приедет.
Вот кому хорошо! Никаких переживаний. Никаких желаний запретно-запредельных. Есть праздник, значит, должен быть стол. А за столом группа лиц, по возможности веселых и красивых. И пускай будут алкоголь и танцы.
«Таким чудесам легко сбываться», — с неожиданной грустью подумала Алена.
На ее столе завибрировал телефон. Громов! Громов?
Она нахмурилась. Этому-то что надо? Но ответила. Вдруг новости по делу?
Но Громов, с ума сойти, вдруг принялся бормотать что-то о своей внезапной к ней симпатии, которая возникла при таких нелепых трагических обстоятельствах и не отпускает.
— Вы что делаете в новогоднюю ночь, товарищ старший лейтенант? — мягко поинтересовался Громов довольно-таки приятным голосом.
— А что? — ответила она с вызовом.
Хотя могла бы ответить честно: примет ванну, влезет в самую смешную свою пижаму, сядет перед телевизором, а потом уснет, так и не открыв шампанское. Потому что глупо пить его в одиночку. Это, как она считала, напиток для компании. Или для двоих.
— Просто хотел вас пригласить… — и он запнулся.
А она сразу поняла — он просто позвонил наудачу. Просто ждал какого-то чуда. И она вдруг ответила, не забывая при этом наблюдать за Фокиным.
— А приглашайте! Возможно, рассмотрю. Возможно, соглашусь, — с фальшивой радостью проговорила Алена. — Созвонимся. Сейчас мне страшно некогда.
— Спасибо, товарищ старший лейтенант, Алена! Спасибо! Я даже не надеялся! Я перезвоню вечером?
— Хорошо.
Она отключилась. Снова покосилась на Фокина. Убедилась, что тому все равно. Он, кажется, даже не слышал. И снова уставилась на вертлявый синенький кружок в центре монитора.
Игорь Рыков только-только успел распечатать банку шпрот, достать одну крепкую подкопченную рыбешку из масла, положить ее на кусочек хлеба, как дверь в его кабинет слишком широко распахнулась. Так заходили либо недовольные, либо свои.
Игорь выглянул из-за стеллажа с оборудованием. За ним он всегда прятался со своими бесконечными перекусами. Увидел, кто зашел, и закатил глаза — это надолго.
Явился Фокин. Он был своим. И он явно был недоволен. В руке веером держал его, Игоря, отчет на двух листах. На одном лаконично сообщалось об отсутствии совпадений отпечатков сотрудников с фирмы «Геракл» с выявленными на орудии убийства. На втором — то же самое, но только про персонал ресторана.
— Приятного аппетита, — втянул ноздрями шпротный аромат Фокин.
— Спасибо, — скроил Игорь скорбное лицо. — С вами даже перекусить некогда!
— Я быстро, — пообещал Фокин.
Заглянул за стеллаж. Увидел приготовленный Игорем бутерброд и, забыв спросить разрешения, схватил его двумя пальцами. Игорь со вздохом принялся отрезать себе второй ломоть хлеба.
— У меня вопрос по коллективу ресторана, Игорек, — с удовольствием откусывал от его, между прочим, бутерброда Фокин.
— А что не так? Все штатные сотрудники были проверены. Даже те, кто в тот вечер не должен был обслуживать банкет. Все тридцать четыре человека. Что за вопросы?
— А директор? Директор ресторана что, так и не вернулся с отдыха? Он же тридцать пятый.
— Какой директор? Что ты мне голову морочишь, Фокин? — непонимающе заморгал Игорек, промазал с рыбиной, и она вместо хлебного куска упала прямо на стол. Он захныкал. — Ну что за хрень, Фокин? Все из-за тебя!
— Прости, Игорек.
Дожевав чужой бутерброд, Фокин потянулся к стакану с чаем. Тот остывал до нужной Игорю температуры. Минуты три еще оставалось. А Фокин хотел помешать! Рыков успел спрятать стакан себе за спину в самый последний момент.
— Не замай, Паша, — шутливо взмолился Рыков. — И повторюсь: в
