Алиса!
Бородатый мотоциклист приблизился, девушка держалась поодаль, словно пытаясь спрятаться за его спиной. Мел вдруг увидел, что рыжеватая растрепанная борода мотоциклиста – безнадежная попытка прибавить возраста и солидности простодушному мальчишескому лицу.
– Синьор Файл, я приехал по вашему требованию.
– Вижу, – проворчал Файл. Он раздраженно повернулся к Мелу. – Вам нужны статуи? Вот парень, который смастерит их для вас.
– Паоло Варезе, – сказал юноша. – А это моя сестра Клаудия. – Он завел руку за спину и поставил девушку перед собой. – Чего ты боишься, глупая девчонка? – поддразнил он ее. – Ее можно извинить, – сказал он.
– Она только месяц назад приехала из Кампофриддо, и здесь все для нее новое. Все производит на нее очень большое впечатление.
– Где это Кампофриддо? – спросила Бетти.
– Возле Лукки, там, в горах. – Паоло презрительно усмехнулся. Известное дело. Двадцать человек на сорок коз. Такое вот место. Папа и мама разрешили Клаудии приехать ко мне в Рим, где она сможет найти приличную школу, потому что она хорошо училась у себя дома. – Обхватив девушку за худенькие плечи, он по-братски крепко прижал ее к себе, так, что она залилась краской. – Но вы знаете, как девушки помешаны на кино. Когда она услышала, что я буду работать здесь, где вы снимаете...
– Понятно, – нетерпеливо сказал Сайрус. – А насчет этих статуй...
– Да, да, конечно. – Паоло взял у сестры сверток, развернул бумагу и вынул статуэтку, изображавшую задрапированную человеческую фигуру.
Она была искусно вырезана из материала, напоминающего отполированный белый мрамор, но, как Мел заметил с чувством неудовлетворения, была не более двух футов в вышину.
– Вообще-то статуи должны быть в натуральную величину, – сказал он, заранее готовясь к еще одному столкновению с Файлом. – А эта...
– Но это только, только... – Паоло ударил себя костяшками пальцев по лбу, стараясь вспомнить нужное слово. – Это только образец. Они будут в натуральную величину. – Держа образец в вытянутой руке, он с гордостью смотрел на него. – Это Август. Будут еще Сулла, Марий, Цезарь и сам Тиберий, все копии со статуй Капитолийского музея, все в натуральную величину.
Взяв в руки фигурку. Мел обнаружил, что она необычайно легкая.
– Разве это не мрамор?
– Как это может быть мрамор? – сказал Паоло. – Мрамор потребовал бы нескольких месяцев работы, может, больше. Нет, нет, это фокус. Мое собственное изобретение. Если вы покажете мне мое рабочее место, я вам все продемонстрирую.
Его сестра тревожно потянула его за рукав.
– Che cosa, Paolo? <Что, Паоло? (итал.)> – спросила она и что-то быстро зашептала по-итальянски.
– Ах, да. – Паоло с извиняющимся видом кивнул Файлу. – Клаудии скоро надо ехать в школу, и она хотела бы посмотреть, как снимается кино. Она будет очень аккуратной.
– Посмотреть, как снимается кино? – хмуро произнес Файл, глядя на девушку. – А почему бы нет. Я сам ей все покажу. – И по тому, как засветилось лицо Клаудии, Мел понял: она знает английский настолько, что поняла сказанное. – А поскольку мне скоро надо ехать в город, продолжал Файл, – я по дороге заброшу ее в школу.
Эта любезность одновременно и обрадовала и насторожила Паоло.
– Но, синьор Файл, это для вас лишние хлопоты...
– Ничего, ничего. – Файл быстро повел рукой, словно отметая неуклюжую благодарность. – Принимайтесь за дело, вам ведь за это платят деньги. Голдсмит покажет вам мастерскую.
Файл коротким жестом поманил Клаудию за собой и быстро зашагал прочь. Мел вопреки себе не мог не восхититься тем, как этот человек справляется с подобными ситуациями. Надо было хорошо знать его, чтобы понять истинное положение вещей. Иначе можно было подумать, что это добродушный седовласый дедушка, за внешней суровостью которого скрывается золотое сердце.
Мастерская скульптора была оборудована за перегородкой в столярном цехе, недалеко от входа в звуковую студию, и была уже загромождена материалами и инструментами, необходимыми для создания статуй. Сам по себе этот процесс, как коротко описал его Паоло, был любопытен.
Сначала устанавливалась арматура из железных прутьев с перекладиной на высоте плеч. На этой арматуре изготовлялся проволочный каркас, очертаниями напоминавший человеческую фигуру. На него накладывался тонкий слой глины, которому придавалась форма развевающейся римской тоги. Что же касается лица...
Паоло взял статуэтку и, несмотря на протесты Бетти, стал безжалостно соскабливать ножом глину на лице.
– Вообще-то на голову уходит много времени, – сказал он, – но с помощью моего метода все делается очень быстро.
Он смахнул крошки цвета мрамора и показал форму, напоминавшую череп, хотя глазницы и ноздри были заполнены. Он постучал ногтем.
– Внутри ничего нет. Это папье-маше, из которого обычно делают маски, а потом покрывают раствором этого вещества. Colla – так его называют...
– Клей, – подсказала Бетти.
– Да, да. Так можно быстро сделать голову. Она высыхает мгновенно.
Затем покрываем форму глиной, делаем черты лица – и вот вам римлянин!
– А почему это так удивительно похоже на мрамор? – спросил Сай.
– Сверху наносится слой эмалевой краски – белая и слоновой кости.
Она тоже быстро высыхает.
– Но глина под ней совсем еще сырая?
– Прежде чем накладывать краску, надо подсушить глину горелкой.
Ацетиленовой горелкой, надо водить ею вниз, вверх, туда, сюда – и так несколько часов. Но на все уходит ровно один день. За двенадцать дней – двенадцать статуй, как я и обещал синьору Файлу.
– У вас есть с собой эскизы других статуй? – спросил Голдсмит. И когда Паоло вынул их из кармана – весьма помятые и запачканные, стало ясно, что Файл в очередной раз заключил выгодную сделку.
Стоя в дверях мастерской, собираясь уходить, они увидели, как появился Файл с Клаудией, жестом показал ей садиться в “кадиллак” и сам сел за руль.
– Красавица! – произнес Паоло, глядя не столько на сестру, сколько на машину. Затем, когда машина тронулась, он что-то вспомнил.
– Мотоцикл! – крикнул он сестре, показывая на мотоцикл, стоявший у офиса Файла, но она только беспомощно развела руками, и машина скрылась из виду.
Паоло тоже развел руками, словно смиряясь с судьбой.
– Автобус ходит нерегулярно, поэтому каждое утро она будет приезжать сюда со мной на мотоцикле, а потом ехать на нем в свою шкоду. Это означает, что я буду возвращаться вечером на автобусе, но сегодня, кажется, я спокойно поеду домой на мотоцикле.
– Вам очень повезло, – сказала холодно Бетти. – Знаете, Паоло, Клаудия очень красивая девочка.
– Еще бы мне не знать! – Паоло с безнадежным видом поднял к небу глаза. – Потому-то мне пришлось так долго уговаривать мамочку с папочкой отпустить ее в город, где она сможет развиваться, получить образование, может стать учительницей, а не женой какого-нибудь деревенского олуха. Родители у нас хорошие, но они всякого наслушались, и им кажется, что все мужчины Рима только и думают, как бы полакомиться красивой девочкой. Они забывают, что Клаудия со мной, а я...
– Паоло, – перебила его Бетти. – Иногда она не с вами. Не скажу о других римлянах, но про синьора Файла мне кое-что известно. Он любит лакомиться красивыми девочками...
Паоло был ошарашен.
– Он? Признаться, синьора, он не похож на того, кто бы...
– Faccia attenzione signore, – резко сказала Бетти. – Il padrone e un libertino. Capisce? <Будьте начеку, синьор. Наш шеф – распутник. Понимаете? (итал.)>
– Capisce <Понимаю (итал.)>, – кивнул Паоло. – Спасибо. Я скажу Клаудии. Ей почти шестнадцать, она не ребенок. Она поймет.
Мел заметил, что вопреки своей привычке Файл стал уезжать со съемок днем, а возвращался поздно вечером или не возвращался вовсе. Бетти тоже это заметила.
– Ты знаешь, где он бывает, – сказала она мужу.
– Я не знаю. Я подозреваю. Это не одно и то же.
– Послушай, дорогой, не будем спорить по пустякам. Он проводит время с этим ребенком, и ты все прекрасно понимаешь.
– Ну и что? Во-первых, девушка, которой пошел шестнадцатый год, в этих краях не считается ребенком, как сказал ее собственный брат. Во-вторых, ты сделала все, что могла, – ангелы не совершили бы большего.
Что же касается меня...
– Ну конечно! Что касается тебя, а также Сайруса и Мака, то вы счастливы, что Алекс не крутится здесь постоянно, и вам наплевать, почему это происходит.
Против этого возразить было нечего. То, что Алекс не путался под ногами, было настоящим даром небес, и они ни за что не спросили бы, почему он вдруг их оставил в покое, нервы у них были натянуты от постоянного напряжения, но съемки подходили к концу, и надо было держаться в форме, чтобы кончить фильм, не снизив художественного уровня. Принимая во внимание то, как Файл обычно пил из них соки жалуясь, угрожая, отменяя их указания, – видеть, как открытый “кадиллак” выезжает из ворот, было все равно что получать укрепляющий бальзам.
