- Она находится в доме?
- В ее комнату стучали и, не получив ответа, открыли дверь. В помещении некоторый беспорядок, но постель не смята...
Мегрэ наклонился над скрюченным телом, но увидел лишь половину лица убитого. Насколько он мог судить, ни к чему не прикасаясь руками, пуля проникла в горло, разорвав сонную артерию, отчего на ковре разлилась впечатляющая лужа крови.
Наур был небольшого роста, полноватый, начинающий лысеть человек с короткой черной бородкой. На холеной левой руке было обручальное кольцо, а правой он сжимал горло, словно пытаясь остановить кровотечение.
- Вам известно, кто жил в этом доме?
- Я задал служанке лишь несколько вопросов, предпочитая, чтобы вы сами допросили ее. Я попросил мадам Боден и секретаря остаться наверху, с ними один из моих людей.
- Где эта мадам Боден?
- Позвать ее?
- Да, прошу вас.
Лапуэнт вернулся в комнату и сообщил:
- Я позвонил, шеф... Моэрс сейчас приедет...
Луиза Боден вошла с выражением упрямства и вызова на лице. Мегрэ знал этот тип парижской прислуги, видевшей в жизни лишь страдания и неприятности. Такие люди без всякой надежды ждут наступления еще более мучительной старости. Характер у них ожесточается, они становятся недоверчивыми и злятся на весь мир из-за своих несчастий.
- Вас зовут Луиза Боден?
- Да, я мадам Боден.
Она подчеркнула слово "мадам", что, очевидно, представляло в ее глазах признак женского достоинства. Одежда висела на ее тощем теле, а темные глаза смотрели пристально и, казалось, горели каким-то лихорадочным огнем.
- Вы замужем?
- Была...
- Ваш муж умер?
- Если вам так хочется знать, то он во Френе, и поделом ему...
Мегрэ предпочел не уточнять, что привело ее мужа за решетку.
- Вы давно работаете в этом доме?
- Завтра будет пять месяцев...
- Каким образом вас приняли на работу?
- Я пришла наниматься по объявлению. Раньше я работала приходящей прислугой то в одном месте, то в другом...
Она ухмыльнулась, взглянув на тело убитого, и пробурчала:
- И они еще утверждали в объявлении - постоянное место!
- Вы не оставались здесь ночевать?
- Никогда. Я уходила в восемь вечера и приходила в восемь утра...
- У господина Наура была какая-нибудь профессия?
- Должно быть, он что-то делал, ведь у него есть секретарь, который часами возится с его бумагами...
- Кто этот секретарь?
- Какой-то тип из его же страны, господин Фуад...
- Где он сейчас?
Она повернулась к комиссару квартала.
- В своей комнате...
Ее голос звучал вызывающе.
- Вам он не нравится?
- Почему он должен мне нравиться?
- Вы пришли сегодня утром в восемь часов... и сразу вошли в эту комнату?
- Вначале я пошла на кухню, поставила греться воду на плиту и повесила пальто...
- Сначала вы открыли эту дверь?
- Я всегда начинала уборку отсюда...
- Когда увидели тело, что вы сделали?
- Позвонила в комиссариат...
- Не сообщив о случившемся господину Фуаду?
- Я никому об этом не сообщала...
- Почему?
- Потому что я не доверяю людям, и особенно тем, которые живут в этом доме...
- По какой причине вы им не доверяете?
- Потому что они ненормальные...
- Что вы хотите этим сказать?
- Я-то знаю, что имею в виду... Никто не может помешать мне иметь свое мнение, правда?
- Ожидая полицию, вы не поднялись, чтрбы предупредить секретаря?
- Нет. Я пошла на кухню варить себе кофе, утром у меня нет времени приготовить его дома...
- Господин Фуад уже был внизу?
- Он редко спускается вниз раньше десяти...
- Он спал?
- Говорю вам, я не поднималась на второй этаж.
- А горничная?
- Это горничная мадам. Она не занимается хозяином. Мадам остается в постели до полудня, и ничто не мешало горничной тоже поспать подольше...
- Как ее зовут?
- Нелли какая-то... Раз или два я слышала, как ее называли по фамилии, но не запомнила... Голландская фамилия... Она голландка, как и мадам...
- Она вам тоже не нравится?
- А что, это преступление не любить кого-то?
- На этой фотографии я вижу, что у вашей хозяйки двое детей... Они находятся в доме?
- Ноги их никогда не было в этом доме...
- Где они живут?,
- Где-то на Лазурном берегу, со своей няней...
- Родители часто навещали их?
- Мне ничего об этом неизвестно. Они много путешествовали, почти всегда врозь, но я никогда не спрашивала, ку да они направлялись...
Фургончик полицейской лаборатории остановился перед садом, и из него вышли Моэрс и его сотрудники.
- Много ли гостей принимал господин Наур?
- Что вы подразумеваете под словом "принимал"?
- Приглашал ли он друзей обедать или ужинать?
- Нет, не приглашал, во всяком случае, пока я здесь работаю. К тому же он сам чаще всего обедал в городе.
- А его жена?
- И она тоже.
- Они вместе обедали?
- Я за ними никогда не следила.
- К хозяевам кто-нибудь приходил?
- Иногда господин встречался с кем-то в кабинете...
- С кем-то из друзей?
- У меня нет привычки подслушивать под дверью... Это были почти всегда иностранцы, люди из его страны, с которыми он говорил на непонятном языке.
- Господин Фуад присутствовал на этих беседах?
- Иногда.
- Минутку, Моэрс, вы не можете начать свою работу, пока не прибудет судебно-медицинский эксперт... Благодарю вас, мадам Бодан... Прошу вас оставаться на кухне и не делать уборку до тех пор, пока все помещения не будут осмотрены... Где находится комната мадам Наур?
- Наверку, на втором этаже...
- Господин Наур и его жена занимали одну общую комнату?
- Нет. Комната хозяина на первом этаже, с другой стороны коридора...
- В этом доме есть столовая?
- Эта комната и есть столовая...
- Благодарю вас за помощь.
- Не за что.
И она с достоинством вышла.
Минуту спустя Моэрс поднимался по лестнице, которая была застелена ковром того же цвета лаванды, что и пол гостиной. За ним шли Маникль и Лапуэнт. На лестничной площадке второго этажа они встретили квартального инспектора в штатском, курившего сигарету.
- Где комната мадам Наур?
- Вот эта, как раз напротив...
Комната была просторной, обставленной в стиле Людовика Шестнадцатого. Хотя постель и не была разобрана, вокруг царил беспорядок. Зеленое платье и какое-то белье валялись на ковре. Широко раскрытые дверцы шкафов наводили на мысль о поспешном отъезде. Несколько вешалок, одна из которых лежала на кровати, а другая - на обитом шелком кресле, говорили, казалось, что кто-то торопливо хватал одежду, чтобы сунуть ее в чемодан.
Мегрэ небрежно открыл несколько ящиков.
- Лапуэнт, позови, пожалуйста, горничную.
Через несколько минут появилась молодая женщина, почти такая же белокурая, как и мадам Наур, с удивительно голубыми глазами. За ней, в проеме двери, стоял Лапуэнт.
На ней не было ни рабочей блузки, ни традиционного черного платья с белым передником. Она была одета в облегающий костюм из твида.
Это была голландка вроде тех, которых рисуют на банках какао, и для этого ей не хватало национального чепчика с загнутыми вверх уголками.
- Входите... Садитесь...
Ее лицо ничего не выражало, и она, казалось, не понимала ни того, что происходило, ни того, что за люди стояли перед ней.
- Как вас зовут?
Она покачала головой и прошептала:
- Не понимать...
- Вы не говорите по-французски? Она знаком показала, что нет.
- Только по-голландски?
Мегрэ уже предвидел, насколько сложно будет отыскать переводчика.
- Вы говорите по-английски?
- Йес...
Мегрэ немного знал этот язык, но для ведения допроса, возможно важного, этого было недостаточно.
- Не хотите ли, шеф, чтобы я перевел? - скромно предложил Лапуэнт.
Комиссар удивленно посмотрел на него, ведь молодой инспектор никогда не говорил, что знает английский.
- Где ты ему научился?
- Я им занимаюсь каждый день вот уже в течение года... Девушка смотрела то на одного, то на другого. Когда ей за давали вопрос, она не отвечала сразу, а немного медлила, словно ей нужно было время, чтобы осмыслить услышанное.
В ее ответах не было недоверчивой агрессивности, как у Луизы Боден, скорее она казалась какой-то безучастной, и было непонятно, естественная это безучастность или наигранная. Не старалась ли она выглядеть более глупой, чем была на самом деле?
Фразы на английском языке доходили до нее с трудом, и ответы были слишком краткими и простыми.
Ее звали Нелли Фелтхеис. Ей двадцать четыре года. Она родилась во Фрисландии, на севере Нидерландов, откуда в возрасте пятнадцати лет уехала в Амстердам.
- Она сразу же поступила на работу к мадам Наур? Лапуэнт, который перевел этот вопрос, получил в качестве ответа лишь слово "ноу".
- Когда она стала ее горничной?
- Шесть лет назад...
- Каким образом?
- По объявлению, появившемуся в одной амстердамской газете.
- В то время мадам Наур уже была замужем?
