у него вставала совсем другая картина: поработать в фирме достаточно долго, чтобы понять, не ведется ли там теневая бухгалтерия, или даже разработать такую систему самостоятельно; затем – поддерживать ее функционирование, пока не поймешь все нюансы; и, наконец, потребовать плату за неразглашение. Если заплатят, взять деньги и сменить работу. Если нет – найти новое место и уже тогда настучать в Guardia di Finanza.
Конечно, могло быть и другое объяснение, но конкретно это казалось весьма правдоподобным – по крайней мере человеку, в силу профессии склонного трактовать поступки своих сограждан как подозрительные, с позиций презумпции вины.
Брунетти взял третью стопку и стал читать. Студенческие годы – ничего примечательного, медицинский диплом выдан университетом Падуи в 1987 году. Там же – интернатура в течение четырех лет, после чего дотторесса Руберти с еще двумя врачами начала практиковать в Абано-Терме. Оставила практику через шесть лет и вернулась в Венецию, где открыла собственную с двумя кабинетами – в районах Дорсодуро и Кастелло.
Была замужем, сейчас разведена. Сын с тяжелой инвалидностью, вызванной физическими травмами, живет в специальном заведении. Арестов нет, нарушений ПДД – тоже, владеет квартирой и помещением на первом этаже, в котором и обустроен ее медицинский кабинет в Дорсодуро. Помещение в Кастелло она арендует.
На этом сведения о дотторессе Руберти, и без того скудные, заканчивались.
27
Рабочий день подходил к концу, но Брунетти все равно позвонил Гриффони и Вианелло и попросил прийти к нему и обсудить полученную от синьорины Элеттры информацию.
Откинувшись в кресле и сложив руки на груди, комиссар смотрел в окно, на мрачное серое небо, предвещавшее скорые холода. Жизнь затихнет на много месяцев, от недостатка солнечного света все станут раздражительными и будут мечтать вырваться куда-нибудь, где яркое солнце и можно поплавать или покататься на лыжах. Сам он лыжи терпеть не мог: для этого, как и для игры в поло, нужен вагон экипировки. По правде говоря, Брунетти вообще не любил спорт. Исключение – футбол, который обожал его отец, и это передалось сыну. И у футбола был огромный плюс – ничего, кроме мяча, не требовалось. Даже уверенность в том, что этот вид спорта коррумпирован от и до, что миллионы зарабатываются и теряются на ставках, в то время как исход игры предрешен, не мешала Гвидо увлеченно смотреть матчи. Разве забудешь день, когда отец повел его на игру «Интера» с…
Предаться воспоминаниям комиссару помешал Вианелло, вошедший без стука, а сразу за ним – и Гриффони, для которой он оставил дверь открытой. Они сели у стола, в руках у каждого – папка с бумагами и ручка. И оба приготовились слушать.
– Для начала посмотрим раздел, в котором синьорина Элеттра собрала сведения о Гаспарини. Он четырежды менял место работы.
Коллеги нашли соответствующие страницы, и Брунетти спросил:
– Что вы думаете о таком частом переходе с места на место?
Клаудиа посмотрела на него вопросительно, а инспектор сказал:
– Мне это тоже кажется странным. И все эти переезды…
Брунетти кивнул:
– Я того же мнения.
Гриффони покосилась на инспектора, но промолчала. А тот указал на бумаги со словами:
– Может, он не очень хороший бухгалтер?
Брунетти по опыту знал, что это всего лишь вступление, а на самом деле Вианелло хочет сказать: «Или, наоборот, высококлассный».
– То есть? – спросила Клаудиа.
– В том смысле, что в наше время люди не меняют работу так часто, особенно если у них есть семья: жена и дети. – Вианелло выдержал паузу и посмотрел на Гриффони. – А если все же меняют, у них есть на то серьезные причины, – заключил он.
Подозрения Брунетти, что инспектор тоже знает: у каждого человека есть темная сторона, – подтвердились.
Гриффони промолчала, и Вианелло спросил:
– А что насчет визита Guardia di Finanza через три месяца после увольнения Гаспарини с третьего места работы?
Он полистал бумаги и нашел название фирмы: Poseidon Leather.
– Через два, – сказал Брунетти.
– Что? – не понял инспектор.
– Через два месяца после увольнения.
Развернувшись на стуле, Клаудиа спросила у комиссара:
– До сих пор не пойму, к какому выводу пришли вы с Лоренцо?
И хотя вопрос относился к обоим, ответить предпочел Вианелло.
– Он не только менял место работы. Каждый раз он переезжал в другой город. Можешь объяснить, почему отец семейства так легко соглашался на переезд со всеми вытекающими отсюда проблемами? – спросил он, по мнению Брунетти, куда резче, чем следовало.
– А разве тут нужны объяснения? – в тон ему отозвалась Гриффони. – Почему он не мог менять работу столько раз, сколько ему хотелось? – И, глядя на Брунетти, чтобы подключить к обсуждению и его, она продолжила: – Вы оба полагаете – и как по мне, без особых оснований, – что Гаспарини нечист на руку. Я права?
Брунетти с Вианелло переглянулись, на что Клаудиа тут же отреагировала:
– Нет, ну в самом деле! Я чувствую себя простушкой, которая не понимает того, что вам, умным и опытным, ясно с первого взгляда.
– Клаудиа, – произнес Брунетти, – мы не собираемся никого огульно обвинять. А информация у нас у всех одинаковая.
– Что это значит? – спросила она.
– Что мы прочли вот это, – он потряс стопкой распечаток, – и истолковали по-разному.
Гриффони посмотрела на Гвидо с раздражением.
– И раз вы на этом сошлись, значит, вы правы? Если подозрение нашло себе компанию, оно вдруг стало уже доказанным?
– Это объясняет интерес Гаспарини к купонам. Он мог увидеть в этом перспективу, – сказал Брунетти и посмотрел на Вианелло; тот кивнул. – Если, работая бухгалтером, он вынужден был вести реальный документооборот компании и еще один, для налоговиков, то вполне мог воспользоваться этой информацией для собственных целей.
Гвидо поглядел на обоих коллег. Похоже, пассаж о реальном документообороте их не впечатлил.
Гриффони быстро просматривала бумаги, словно пытаясь перевести их на понятный для себя язык.
– И это также объясняет, почему он менял работу, – продолжал Брунетти. – И города. Либо, удостоверившись, что компания не делает ничего противозаконного, увольнялся, либо, обнаружив нарушения, шантажировал работодателя и уже потом уходил.
– Тогда почему Guardia di Finanza пришла с проверкой в третью по счету, кожгалантерейную, компанию? – спросила Гриффони.
Вианелло вызвался это объяснить:
– Они отказались платить Гаспарини и выгнали его. Зато у него появился аргумент на будущее: вот на что я способен, если не заплатите.
– Клаудиа, – терпеливо произнес Брунетти, – я не пытаюсь ничего тебе навязать, просто прошу: посмотри на это как на возможное объяснение.
– А как в таком случае Гаспарини находил себе новое место? – спросила она. – Особенно если он шантажист.
– На старой работе были готовы на все, лишь бы от него избавиться, – ответил Вианелло. – Лучший способ – дать хорошие рекомендации и расхвалить человека до небес, лишь бы поскорее сбыть его в другие руки.
– Похоже, вы оба спятили, – отрезала Гриффони.
Мужчины вытаращились на нее, но Брунетти продолжал надеяться на волшебную силу убеждения:
– Только потому, что не соглашаемся с тобой? Клаудиа! – И, когда возражений не последовало, он добавил: – Провизор для Гаспарини – всего лишь еще один объект для шантажа, как и бывшие работодатели.
– Я все еще жду доказательств, что это именно так, – сказала Гриффони.
Вианелло не выдержал:
– А не поговорить ли нам о дотторе Донато? – Он потряс стопкой бумаг. – Ведь кажется, что он достойный, честный человек, который усердно трудится всю свою жизнь…
От его коллег не укрылось, какой упор он сделал на слове «кажется».
– Но ведь придумал же он эту схему с купонами! Синьорина Элеттра нашла регуляторную базу для фармацевтов. Им позволено делать тридцатитрехпроцентную надбавку к стоимости лекарств, но не больше. А вот на косметику они ставят такую цену, какую захотят. Она даже отыскала аптеку с накруткой в семьдесят процентов!
Брунетти посмотрел на Гриффони.
– Подумай, насколько выгоднее продавать косметику, чем лекарства. – И после паузы добавил: – Гаспарини бухгалтер. Какими бы запутанными ни были рассказы его
