изучил ее с головы до ног, губы дрогнули в удовлетворенной улыбке. Ему явно нравилось то, что он видел. Что ж, значит, она не зря старалась.
– Ты очень красива, Кэти. У меня нет слов, – комплемент хоть и был банальным, но прозвучал вполне искренне.
Стараясь сохранить хладнокровие, Кэтрин шагнула вперед. Впечатления от его проникновенного рассказа о его тяжелом детстве еще не успели померкнуть, и ей пришлось напомнить себе, что этот человек не заслуживает ни сострадания, ни жалости.
– Ты тоже неплох, – вернув ему комплимент, она скользнула взглядом по иссиня-черному стильному пиджаку и белоснежной рубашке: – Красивая мелодия, Клэй. У тебя талант.
– Скорее, дурная привычка. Мой отец обожал Бетховена. Он заставлял меня исполнять эту сонату каждый вечер, а если я случайно фальшивил, в качестве наказания ломал пальцы, а потом приказывал продолжать, – улыбка мужчины померкла, а в глазах снова сгустилась тьма. – У тебя плохой слух, Кэти. Иначе ты бы поняла, что играю я ужасно.
– Иногда полезно не разбираться в музыке, – Кэтрин запретила себе испытывать жалость и непринужденно улыбнулась. Затем отвела взгляд и бегло осмотрелась, только сейчас заметив, что в гостиной они не одни.
Лиза все в той же невзрачной монашеской униформе суетилась вокруг стола, заканчивая с сервировкой. В подсвечниках горели свечи, в вазах благоухали свежие цветы, более мягкие музыкальные аккорды наполняли пространство, создавая атмосферу непринужденного вечера. Тем не менее Кэти остро осознавала, что все происходящее не более чем фарс, виртуозная игра одного актера, манипулятора, на самом деле являющегося хладнокровным убийцей.
Кэйт неторопливо прошлась по гостиной. Ее взгляд скользил по дорогим предметам интерьера. Она сосредоточенно разглядывала каждую деталь: от драгоценных фарфоровых ваз до изысканных картин на стенах, в каждой из которых заключалась целая история. Но отвлечься от гнетущих мыслей не получалось. Музыка стихла, а внутренняя тревога нарастала.
Скрываясь под тонкой вуалью изысканности, вокруг витало неопределенное ощущение опасности. Обстановка ослепляла роскошью, но в ней скрывалась какая-то отталкивающая сила, словно каждый предмет, каждый уголок помещения таил в себе что-то неотвратимое. Каждый шорох, каждый щелчок свечи казался зловещим предзнаменованием.
– Садись за стол, Кэти, – позвал Тернер, и мрачное наваждение рассеялось. Она обернулась, рассеянно моргнув. – Попробуй расслабиться и не думать о плохом. Хотя бы сегодня, – Клэйтон проницательно улыбнулся, и она поняла, что все это время он пристально за ней наблюдал.
По спине побежали мурашки. Ладони взмокли. Она научилась распознавать его темную подавляющую энергетику, даже когда он пребывал в приподнятом расположении духа. Маска обольстителя сидела на нем криво, не скрывая спрятанный за ней звериный оскал.
– Я пытаюсь, правда, но у меня не выходит, – без лукавства призналась Кэйт.
Внутри она кипела от возмущения. Сумасшедший ублюдок! И просьбы у него соответствующие. Абсурдные. А как завуалировано прозвучало его «не думать о плохом»?
– Странно находиться здесь без Лори, – с напускным смущением заметила Кэтрин и добавила с фальшивой грустью: – Мне ее жаль, – а саму чуть не перекосило от собственного лицемерия.
Тернер молчал, делая вид, что внимательно ее слушает, а на деле пронизывал острым взглядом, дотошно изучал, размышляя, стоит ли верить этой внезапно превратившейся в послушную овцу блондинке.
– Я много думала о ней сегодня, – сделав глоток дорогого вина, продолжила Кэйт. – И о том, что ты сказал… – робко взглянула в его глаза из-под опущенных ресниц.
Они сидели с разных сторон длинного стола, и значительное пространство между ними снижало градус ее тревожности, развязывало язык. Хотя, конечно же, она понимала, что, если он надумает что-то с ней сделать, никакое расстояние его не остановит.
– Что именно? – уточнил Тернер.
– Могу ли я представить, каково любить монстра, – картинно смущаясь, пояснила Кэтрин.
– И? – он вопросительно вскинул бровь, уголки красиво очерненных губ дернулись в скептической усмешке.
Тааак, похоже, переиграла. Нужно попробовать зайти с другой стороны.
– Я вспомнила, как Долорес рассказывала о том, как встретилась с Робертом. Каким очаровательным, щедрым и добрым он был. Сколько сделал для нее и ее больной матери. В глазах девочки, выросшей за чертой бедности, он выглядел сказочным принцем и олицетворением всего, о чем она мечтала, засыпая в своей маленькой убогой комнате, которую наверняка делила на двоих с мамой. У нее не было шанса не влюбиться в него.
– Не было, – прищурившись, кивнул Клэй.
– А любить кого-то – означает принимать его целиком и полностью. Со всеми достоинствами и недостатками, – с придыханием произнесла Кэйт. – В горе и радости, в болезни и здравии. Так она мне сказала.
– Не понимаю, к чему ты ведешь.
– Я думала, что Лори имела в виду его нынешнее состояние, но теперь мне кажется, что она говорила о другом. Его нездоровые увлечения… – Кэйт прервалась, чтобы прочистить горло. – Долорес считала болезнью. Она надеялась, что ее любовь его исцелит.
– Боже, какой бред, – рассмеялся Тернер, откидываясь на спинку стула. – Кэти, наивность тебе не к лицу. Скажи, что ты думаешь о ней на самом деле.
Урод. Моральный урод. Хрен его проведешь. Кэтрин скомкала в пальцах салфетку и в сердцах швырнула в тарелку с нетронутым салатом.
– Лори – недалекая психопатка с мозгом размером с куриное яйцо. Я думаю, что она не столько горевала по убитым девушкам, сколько бесилась от ревности, что Роберт предпочитал их – ей. До ее амебного рафинированного разума попросту не доходило, что, когда он доберется до нее, ее никчёмная жизнь закончится.
– Жестко, но зато честно, – одобрительно резюмировал Тернер.
– Она настолько мне омерзительна, что если бы ты ее вчера убил… Я бы, не колеблясь, помогла тебе избавиться от трупа, – войдя в раж, выпалила Кэйт.
Клэйтон нахмурился и задумчиво потер переносицу. Он выглядел глубоко озадаченным и чуточку удивленным.
– Еще вина, Кэти? – внезапно предложил Клэй, резко закрыв тему.
Кэйт с трудом скрыла свое разочарование. Она рассчитывала на продолжение, но Тернер по-прежнему не торопился раскрывать ей свои темные стороны.
– Нет, – отказалась Кэйт. – Если честно, мне огромных сил стоило собраться и спуститься сюда. Я очень устала, Клэй, и хотела бы подняться к себе. Если ты не возражаешь…
– Конечно, не возражаю, – он тепло улыбнулся и, кажется, даже не расстроился, что тщательно подготовленный спектакль так быстро закончился бегством единственного зрителя.
Кэйт благодарно кивнула и поднялась из-за стола, но не успела сделать и шагу, как он произнес то, что заставило ее резко замереть на месте.
– Я бы хотел, чтобы ты поднялась в мою комнату.
– Зачем? – онемевшими от напряжения губами глухо спросила Кэтрин. Сердце ударилось о ребра и отчаянно затрепыхалось в груди.
– Мне так будет спокойнее. И, пожалуйста, надень ночную рубашку, в которой ты проснулась утром.
Глава 22
«Наивность тебе не к лицу».
Она снова и снова прокручивала в голове его слова, пока решительной походкой поднималась в спальню Тернера. Он прав, наивной она никогда не была. И несмотря на то, что его приказ (именно приказ!) поверг ее в беспомощный ужас, самообладания Кэтрин не утратила.
Перебирая самые разные варианты, она была готова к подобному развитию событий, но даже прогнозируемая неотвратимость медленно и методично разрушала выстроенные заслоны внутри нее.
Кэти не забыла слабое утешение, придуманное этим утром. «Когда на кону жизнь – неприкосновенность тела не имеет такого уж огромного значения.» Но сейчас, когда реальность столкнула ее лицом к лицу с неизбежным насилием, значительным стало всё.
