class="p1">– Где?
– Прямо тут. Чем не зал для заседаний?
– А прокурор? И мне по закону полагается адвокат.
– У нас есть прокурор, – и Фрол кивнул на одного из охранников, потом перевел взгляд на второго. – И адвокат тут тоже имеется. А судьей я назначаю самого себя. Ну что, начнем? Адвокат, у вас есть что сказать?
– Признаков раскаяния не выявлено. Содействия расследованию обвиняемой также не оказано. Считаю свою подзащитную виновной по всем пунктам предъявленных ей обвинений. Никаких смягчающих обстоятельств в деле не имеется.
– А вы, прокурор, что скажете?
– Прошу самого строгого для нее наказания.
– В таком случае, я считаю, будет справедливо поступить с обвиняемой так, как она поступала со своими жертвами. Глаз за глаз, живот за живот, жизнь за жизнь. Всем ясно? Вопросы есть? Вопросов нет! Приговор предлагаю привести в исполнение немедленно!
Няша вздрогнула.
– Вы не посмеете. Это же будет убийство!
В глазах у нее горело такое возмущение, что Саше стало смешно. Хотя если вдуматься, то ситуация была совсем невеселая. Фрол не был настроен шутить. Его охрана – тем более. Того и гляди, прямо тут случится еще одно убийство. И даже факт подобия судебного слушания не поможет. Убийство есть убийство, даже если его предваряет подобный фарс.
– Подождите, – воскликнул Саша. – Если вы сейчас ее убьете, то мы не получим ответа на все другие вопросы. Например, насчет книги! Учебник Хомченко, почему из-за него возникла такая суета и ажиотаж?
Но это было явно не тот вопрос, ответ на который хотел бы услышать Фрол. Поэтому он лишь досадливо поморщился и кивнул своей охране.
– Приступайте!
Один из мужчин вытащил веревку, второй достал огромный тесак. Няша закричала и вскочила со стула. Напрасно. Бежать ей было некуда. Ее тут же скрутили и бросили на пол. Один из охранников сел ей на ноги, другой удерживал за плечи.
Саша кинулся было ей на помощь, но внезапно почувствовал, что не может шевельнуться. Здоровяк Петя каким-то образом проник в кабинет и теперь крепко держал Сашу.
– Не дергайся! – прогудел он низким басом. – А то сломаю тебе ненароком чего-нибудь.
Манифик, бледная, с широко раскрытыми глазами, смотрела на то, что происходило перед ней.
– Нет! Папа, нет! – горячо запротестовала она. – Я понимаю, ты сердишься.
– Сержусь? Считаешь, я всего лишь сержусь?
– Хорошо, ты в ярости! В страшном гневе! В безумном! Но так все равно нельзя!
Но отец лишь отмахнулся от дочери.
– Как она поступила с Леонтием и Гришкой, так и я поступлю сейчас с ней.
Сопротивляться Саша не мог. Он всячески пытался вырваться, но Петр обладал поистине чудовищной силы хваткой. Саше казалось, что его схватил каменный исполин, мускулы на руках и туловище Петра напоминали булыжники.
Фрол шагнул ближе. Один из охранников почтительно протянул ему тесак. Увидев занесенное над ней лезвие, Няша дико завизжала. Она пыталась вырваться, извивалась на каменных плитах пола, но ничего не получалось. Фрол задрал рубашку у нее на животе, оголив впалый пупок и торчащие костлявые ребра. Потом он поднял руку с зажатым в ней тесаком, и в ту же минуту Манифик рухнула на пол без сознания.
– Не хочу! – кричала Няша. – Нет, нет! Не надо!
Саша задыхался в руках Петра и смотрел на Манифик с завистью. Сам он сознания никак не терял, хотя и очень хотел. Но он чувствовал, что ему такого счастья не привалит и придется смотреть, как живую девушку прямо на его глазах режут, словно овцу. А потом наблюдать за агонией, потому что умереть быстро Няше не позволят. И когда силы его оставили и он уже окончательно смирился с мыслью, что ничего поделать не удастся, в коридоре раздался шум.
Это было спасение! Могло стать им!
Напрягая последние силы и чувствуя, как буквально расплющивается грудная клетка под нажимом ручищ охранника, Саша не столько прокричал, сколько прохрипел:
– Помогите!
И все же его услышали, и призыв о помощи сработал. Двери распахнулись, и на пороге появились какие-то люди. Кто это был, Саша не сумел разглядеть. Глаза застилала кроваво-черная пелена, Петр от усердия слишком сильно сжал его грудную клетку, и ребра стали трещать одно за другим. Дышать Саша больше не мог и подумал, что и сам умирает. Но уже в следующую минуту все изменилось. Хватка ослабла. И благословенный воздух прорвался к изнемогающим легким. Саша сделал несколько жадных глотков, как же вкусно! Он не мог надышаться, несмотря на острую боль в груди и боках, которая сопровождала каждый его вдох.
Потом его отпустили, и он шлепнулся на пол. Так он и лежал, пока к нему не подошел какой-то человек.
– Ты как? – спросил он, и Саша узнал голос Грибкова.
– Нормально, – прокряхтел он. – Насколько это вообще возможно в такой ситуации. Проклятый дурак все-таки поломал мне все ребра.
Саше помогли сесть. Он протер глаза и осторожно взглянул в ту сторону, где совсем недавно стоял Фрол с ножом и билась в борьбе за свою жизнь Няша. Он опасался, что увидит лужу крови, но к счастью, там было чисто.
– Вовремя мы прибыли, – сказал Грибков. – Повезло девке. Еще чуть-чуть, и прирезали бы ее.
– Так она жива?
– Живехонька! Ты сам-то сильно пострадал? Двигаться сам сможешь?
Но сейчас Саше было не до того. Взглядом он искал Манифик, шарил по всей комнате, боялся, что не найдет, но оказалось, что все это время девушка стояла рядом с ним. Совсем близко, стоило протянуть к ней руку, и можно было коснуться шелковистой кожи.
– Вставай, – сказала она ему. – Все кончилось.
– Убийца?..
– И ее, и папу, и его охрану – всех увели.
– А Петра забрали?
– Вчетвером повели сердечного.
Саша удовлетворенно кивнул. Он был доволен. Его сломанные ребра взывали о мщении. Стараясь не обращать внимания на боль в боку и груди, он поднялся и какое-то время постоял, опершись о стену. Почувствовав себя лучше, кивнул Манифик.
– Можем идти.
И вдвоем они заковыляли к выходу. У Саши нестерпимо болела грудь, а у Манифик левая рука. Падая в обморок, она неудачно упала на нее и теперь опасалась, что рука сломана.
Видя их бледные перекошенные лица, Грибков настоял, чтобы они все же показались врачу. Их отвезли в больницу, где быстро сделали рентген. У Саши диагноз подтвердился, два ребра были с трещинами. Рука Манифик оказалась в лучшем состоянии, врачи не нашли ничего серьезного. А небольшой отек должен был сойти через пару дней. Им вкололи обезболивающее и настоятельно рекомендовали постельный режим.
– Лежать, отдыхать, любоваться прекрасным.
Ничего подобное друзья, конечно, не сделали. Как только они
