Жена Юры встретила радушно, стол был уже накрыт, вскоре появился и сам хозяин, и началось привычное в таких случаях расслабление под тосты, анекдоты, шутливые признания и все понимающие взгляды.
Юра решил взять инициативу на себя и после третьего тоста "за любовь!" спросил гостью:
— Скажите, Мария Ильинична, сохранились ли какие-то документы, подтверждающие ваше родство с Лениным? Ведь нам, в конце концов, придется делать генетическую экспертизу.
Анатолий бросил на друга испепеляющий взгляд, но ничего не сказал.
Ульянова нисколько не удивилась этому вопросу. Ответила прямо и простодушно:
— Конечно, какая же я клуша! Я подготовила все копии нужных бумаг — свидетельств о рождении, справок, — они были выданы еще в двадцатые годы моим предкам, где прямо указано родство с Владимиром Ильичем. Она попросила Куркова принести из прихожей сумочку и достала оттуда прозрачный "файлик", в котором находились документы, в том числе и ее паспорт. Юрий внимательно изучил их, особенно долго он рассматривал паспорт, после чего шепнул Сивцову на ухо:
— Ей всего тридцать лет!
Анатолий догадывался, что свалившаяся ему сначала на голову, а потом на сердце гостья намного моложе его — как-никак ему самому вот-вот полтинник стукнет! Но он почему-то думал, что разница между ними еще больше, и поэтому никак не решался открыть Машеньке, как он назвал ее про себя, всю глубину своей симпатии.
— Что ж, экспертиза показала, что все ваши документы в порядке, и прокуратура может ходатайствовать о том, чтобы считать вас внучатой племянницей Ленина, — придав голосу серьезность, сказал Курков.
Мария Ильинична не поняла сразу, что Юрий шутит, и растерялась. Ее глаза раскрылись еще шире, отчего она стала похожей на мадонну со старинной иконы.
— Юрины шутки никто не понимает, кроме него самого, — обратившись к гостье, поспешил заметить Сивцов.
Она улыбнулась, и вечер продолжился в непринужденной атмосфере. Ее теперь ничего уже не могло омрачить: вопрос с родословной Марии Ильиничны был полностью решен. Она достала из сумочки еще один листок и развернула его. На нем оказалось генеалогическое древо Ульяновых, которые, как оказалось, изначально и вплоть до отца Ленина носили фамилию "Ульянины". На одной из самых последних "ветвей" располагались имя и отчество гостьи.
— Трудно быть внучкой Ильича? — спросила супруга Юрия.
— Сейчас нет, а раньше, еще в школьные годы меня всюду таскали, надо было выступать в школах, институтах, а один раз — даже в тюрьме. В общем, я ораторствовала детства, хотя все это мне не нравилось. А теперь, честно говоря, почти никто и не знает о моем существовании. Даже на работе! Мало ли на свете однофамильцев.
— А где вы работаете? — продолжила "допрос" жена Куркова, которой, видимо, хотелось перещеголять следователя-мужа.
— Я не революционерка, — засмеялась Мария Ильинична. — Просто бухгалтер в одной строительной компании, — и она шутливо продолжила: — Не привлекалась, в партиях не состояла, не замужем.
— А вот последнее нас интересует больше всего! — хитро воскликнула супруга Куркова. — Мы не хотим, чтобы Толик состарился холостяком!
— Да бросьте вы, — возмутился Сивцов. — Мне до пенсии еще далеко, все успею!
Сказав это, он вдруг ощутил какую-то чуть уловимую теплоту, которая обволакивала его и шла со стороны Машеньки. Он повернул голову и встретил ее взгляд. Зеленые искорки в ее глазах стали крупнее, они, как светофор, словно говорили ему: путь свободен.
Поболтали еще немного, правда, не говоря ни слова о расследовании, и в двенадцатом часу Мария Ильинична стала собираться. Сивцов вызвался проводить ее. Они ехали на трамвае, потом в метро, автобусе, и опять молчали, чувствуя, что слова не нужны.
Наконец, подошли к подъезду, где жил Сивцов. Мария Ильинична не позволила ему даже придумать слова на прощанье. Она просто и буднично сказала:
— Анатолий Михайлович, это же ваш дом. Куда вам глядя на ночь?! Как-нибудь разместимся. Пойдемте!
Сивцову вдруг захотелось взять ее на руки и бегом, через две ступеньки, вознести на свой одиннадцатый этаж.
Антону пришлось долго перевоплощаться, репетируя перед зеркалом роль приезжего охотника за длинным рублем. К счастью, он еще не успел обзавестись московским говорком и вполне мог сойти за украинца с востока. В принципе, для москвичей что Харьков, что Ростов, откуда он был родом, — почти одно и то же: мол, где-то там, на юге.
Следователи решили внедрить его на стройку гостиницы, где, как успел заметить Сивцов, требовались разнорабочие. Как подчеркнул Курков, такое единение с народом стало бы и хорошей трудотерапией для провинившегося младшего коллеги. Антону справили еще советский паспорт с украинской пропиской и справку о регистрации, нашли не бросающуюся в глаза простенькую одежду. Оставалось только "вытравить" остатки интеллигентности во взгляде и манерах. Этим и занимался Корицкий, стоя у зеркала.
— Хосподин прораб, — произносил он, акцентируя внимание на звуке "г", который должен звучать по-украински мягко, — дюжо хочется получить работу на вашей стройке. Я мнохо чего вмэю.
Получалось, вроде, неплохо, и к назначенному времени Антон почувствовал, что готов. Замысел был таким: сначала устроить Корицкого на работу, а потом через друга его отца запустить слух о том, что следствие намерено разобрать замурованный проем в тоннеле, проходящем неподалеку от территории стройки. Антону предстояло проследить: возникнет ли там суматоха, будет ли кто-то спускаться в канализационный колодец? Если это произойдет, значит — "горячо", и следователи идут по верному следу.
Прием на работу прошел на удивление легко. Прораб, даже не поинтересовавшись, действительны ли до сих пор на Украине советские паспорта, посчитал, что все документы в порядке, и оформил Антона временно, на три месяца. Утром следующего дня новоиспеченный разнорабочий по фамилии Ракицкий должен был прибыть на стройплощадку для доблестного труда на благо России, которую у него на родине в последнее время не особо-то жаловали, но все равно ехали сюда, чтобы "срубить трошки деньжат".
Справившись с первой частью задания, Корицкий позвонил домой, а потом, почти сразу, дяде Васе. Он передал привет от отца и услышал то, что хотел:
— Давай, Тоша, встретимся, давно не виделись.
Корицкий чувствовал странную раздвоенность: с одной стороны, долг требовал сделать все, чтобы нужная информация дошла до коммунистической верхушки, а, с другой, вести игру предстояло с близким для его семьи человеком, которого он знал с детства. Утешало единственное: тот использовал Антона втемную, а, значит, не был честен с ним. И это развязывало руки.
Василий Дмитриевич выглядел усталым: предвыборная гонка вступила в завершающую стадию, и приходилось много ездить по стране, убеждая избирателей голосовать за коммунистов.
— Накопал что-нибудь новенькое? — спросил он почти равнодушным тоном следователя.
— Представьте себе, накопал! — гордо ответил Антон.
— Ты, Тоша, прямо светишься! — заметил друг отца. — Не томи, рассказывай!
— Дядя Вася, это конфиденциальная информация, и я должен быть уверен, что вы никому ее не передадите, — тоном заговорщика зашептал Корицкий.
— Тоша, неужели ты мне не доверяешь?! — попытался возмутиться Василий Дмитриевич. — Мы же с тобой близкие люди.
— Хорошо, я скажу, но только вам, — согласился Антон. — Понимаете, для нашего дела опять создали группу, и теперь мы близки к разгадке. Не скрою, что на след нас вывел именно кондиционер, над которым вы смеялись.
— Ты, наверное, неправильно меня понял, — стал оправдываться старший товарищ.
— Ладно, не будем вспоминать, — успокоил его следователь. — Мы пришли к выводу, что где-то под землей оборудовано помещение, где держат до поры до времени тело Ленина. Для этого и понадобился кондиционер: надо же поддерживать температуру и влажность.
— А, может, вы просто начитались детективных романов? — осведомился Василий Дмитриевич. — Слишком уж все мудрено.
— Расследование покажет, — неопределенно отозвался Корицкий.
— И что вы думаете делать? — спросил старый коммунист.
— Завтра начнем ломать стену в тоннеле, но это строго между нами, — еще раз предостерег Антон.
— Вы что, до метро добрались? — рассмеялся собеседник.
— Дядя Вася, вы плохо о нас думаете, — сделал вид, что обиделся, Корицкий. — Метро тут не при чем. Дело в том, что в тоннеле, что проходит рядом с Ильинкой, знаете, там течет Неглинка, есть место, где недавно кто-то замуровал проем. Значит, оттуда пробивали ход в сторону Кремля. Думаю, мы сумеем найти его.
— Ну, Тошка, ты и фантазер! — воскликнул Василий Дмитриевич, при этом его лысина заблестела, будто ее облили маслом. — Хотя, может, и найдете что интересное. Говорят, под землей спрятана библиотека Ивана Грозного. Если наткнетесь на нее, археологи скажут вам спасибо.
