И эта холодность ударила навылет. Казалось, обо мне уже забыли. Вычеркнули из жизни и памяти и обращают внимания меньше, чем на эхо.
– Ну что ты молчишь?! Назар! – Горло мое схватил спазм близких рыданий, я залпом выпила коньяк и сползла из кресла вниз. Поставила фужер на ковер и на коленях – в этом не было унижения, только желание близости! – подобралась к его ногам. – Почему ты… – проговорила странно заплетающимся языком и, не рассчитав амплитуду, качнулась, утыкаясь в туполевский живот.
Муж сполз по спинке кресла, завалился на бок, но крикнуть: «Андрей! Нас отравили!» – я уже не смогла.
В отличие от Туполева я успела, точнее, мой рассудок успел отметить странную скованность движений, но дать приказ на выкрик мозг был уже не в состоянии. Я безвольно перекинулась через колено Назара и погрузилась в вязкое ничто. В безвременье вне пространства.
* * *Очнулась я тоже первой. От моих неловких попыток распрямить затекшее в неудобном положении тело Назар дернулся – слава богу, жив! – тихо кашлянул, и наша скульптурная композиция развалилась надвое. Я свалилась на пол, Туполев потянулся, разминая спину, и удивленно взглянул на меня, валяющуюся на ковре возле его ног.
– Ты тут как… что тут?.. – пробормотал и, положив ладони на подлокотники, резко вырвался из мягких кресельных подушек.
Он ничего не помнил! Как минимум полтора часа стерлись из его памяти, а муж даже не заметил!
Всего лишь удивился. По его представлению мы только что сидели напротив, пили коньяк, беседовали – в один голос – и бац! Я на полу, он в кресле завалился.
Но я отлично понимала, что произошло. С охранниками, в частности с Димой Ремизовым, произошло абсолютно то же самое. Они просто выпили чаю и выпали из действительности на восемьдесят шесть минут. Мы выпили коньяк – Туполев первым, я позже расстаралась – и отключились. Нырнули в небытие и, скорее всего, сейчас лишь удивились бы перемене поз.
…Назар стоял надо мной, пару секунд решая, стоит ли помогать проштрафившейся жене подняться на ноги или пусть валяется? Потом протянул руку, я вцепилась в нее холодными непослушными пальцами – в правом ухе надрывался Андрюшин голос «Софья, что у вас происходит, почему не отвечаешь?!» – и как только муж рывком поставил меня рядом, уткнулась в его плечо и зашептала:
– Назар, нас отравили.
– Что ты несешь? – скривился Туполев.
– Нас отравили! – уже не скрываясь, проорала я. Время уверток и реверансов закончилось, враг нанес удар. – Коньяком! Ты что, ничего не понял?!
– Господи… – пробормотал муж. – Кто тебя отравил?
– Да посмотри ты, посмотри на часы!
Туполев перевел взгляд на стену за моей спиной,
зацепился за острие стрелок и некоторое время тупо сравнивал действительность и свои ощущения.
– Черт… – пробормотал он и потряс головой, – а ведь и в самом деле… что-то не в порядке…
– Да очнись ты, наконец! Вызывай милицию! – теребила я и трясла мужа. – Звони!
Назар вырвался из моих рук – он все еще соображал туго – и пристально всмотрелся:
– А это не ты… Не ты все подстроила?..
Мой бог. Я вышла замуж за параноика. Первой в Туполеве очнулась подозрительность.
– Назар! Ты что, с ума сошел?! Зачем мне тебя травить! Я валялась тут рядом с тобой!
– Валялась, – с мрачной въедливостью согласился муж – Но это еще ничего не значит…
– Да перестань ты бредить! – перебила я. – Бери телефон и звони своему генералу!
Заставить моего мужа сделать что-то поперек собственной воле – занятие практически безнадежное. Роль человека-топора Назар Савельевич исполнял лишь по собственному желанию.
– Прекрати орать, – сказал он строго. – Я сам решу, когда и кому звонить. – Повернулся спиной, дошел до своих чемоданов, застывших у порога, и, раскрыв один из них, начал копаться в боковом отделении. – Черт… Где моя зубная щетка?!
Понятно. Подобные выкрики мне хорошо известны. Их светлость берет тайм-аут и в розыске запропавших предметов приводит мысли в порядок.
Попутно покрикивая на меня.
– В ванной на полке новая лежит, – устало проговорила я.
Муж пнул ногой раскрытый чемодан – слава богу, в себя приходит и становится похожим на человека, а не на соленую кильку – и потопал к лестнице на второй этаж. Назар не чувствовал себя в цейтноте, не ощущал опасности. Это не его неделю травили кокаином, представляли всем наркоманом и душили в ванной. Он только-только одним краем прикоснулся к играм информатора и еще не понял, куда влип.
Я же все осознавала прекрасно. И пока мой мужчина не разобрался, какая чертовщина творится в его доме, собралась в привычной манере лечь грудью на амбразуры. Точнее, встать за его спиной с пистолетом в руках (или за поясом) и прикрывать до тех пор, пока он наконец неповерит. Не перестанет изображать из себя мачо, пинающего чемоданы, а соберется с мыслями и начнет обеспечивать адекватную обстоятельствам охрану.
Проводив глазами мужа, я подошла к креслу возле журнального стола, сунула руку под подушечку и… ничего не нащупала. Скинула подушечку. Пошарила в глубоких кожаных складках между подлокотниками, сиденьем и спинкой. И снова ничего не нашла.
Боясь поверить очевидному, я замерла над креслом. Пистолет из него пропал. Пока я и Туполев изображали в гостиной скульптурную композицию, кто-то вошел в гостиную и похитил пистолет.
– Анд..! – взвизгнула я, но осеклась.
– Что? – тут же раздалось в ухе.
Но говорить стало нельзя. После того как пропал пистолет с моими отпечатками и номером, зарегистрированным на Андрея, игра пошла всерьез. И пока враг не знает, что существует прикрытие, сыщик становится моей единственной защитой. Он должен оставаться неожиданностью, сюрпризом, козырным тузом в колоде. Наш дом вряд ли собираются брать штурмом, и, пока остается возможность убедить Назара вызвать наряд милиции, а не охранников, кои все под подозрением, надо сохранять спокойствие. Прикрыть его спину, стать осторожной и ждать нападения из любого угла. Пистолет пропал из этой комнаты не зря, теперь надо ждать, когда он выстрелит.
Пробежав по лестнице на второй этаж испуганной кошкой, я домчалась до косяка своей гардеробной, оставила под обзором дверь в освещенную ванную комнату, где Туполев чистил зубы, и четко сказала в темноту:
– Андрей, информатор похитил твой пистолет.
– Что?! – взорвалось в ухе.
– Да. Ты видел кого-нибудь?
– Не было никого, Софья!
– Но пистолет пропал!
– А где ты его оставила?
– В кресле у журнального стола.
– Я тебе что говорил?! – накинулся на меня сыщик. – Просматривается только одна половина гостиной! Зачем ты бегала по комнате?!
– Ну я… это…
– Что – это?!
– Испугалась! Когда Назар приехал! Ты сам почему тревогу не поднял, когда мы на полтора часа вырубились?!
– Вырубились? – опешил Андрей.
– Да! Нас усыпили коньяком!
– Да не видел я ничего в том углу! – взорвался сыщик.
– А то, что мы полтора часа молчим, тебя не насторожило?!?!
– Телевизор надо выключать, дурища!!! По ночному каналу эротику врубили, я думал, это вы пыхтите! Миритесь!
– Полтора часа?!?!
На это восклицание Андрюша ничего не ответил. Фыркнул только. Ситуацию можно было бы назвать комичной, если бы не исчезнувший пистолет.
– Что делать будем? – не тратя больше время на бесполезные упреки, спросила я.
– Теперь только одно. Заставь Туполева вызвать милицию. Пока пистолет и в самом деле не пальнул…
– Постараюсь. И вот что. Если мне вдруг понадобится твоя помощь или скрытое присутствие, я скажу – мамочки. Запомнил?
– Да. «Мамочки». Ни пуха ни пера.
– К черту, – высказалась я и отлепилась от переговорного косяка.
Пробежала мимо освещенной ванной комнаты, где Туполев плескался над умывальником, и умчалась к террасе.
Раскрыла дверь, одним прыжком подкралась к балюстраде и, свесив нос вниз, тихонько свистнула.
На слабоосвещенной лужайке поместья тут же появились две черные, стелящиеся тени. Ротвейлеры выбежали под балкон, вскинули вверх морды и застыли без лая.
– Хорошие собачки, – тихо похвалила псов и мухой, прихватив из-под кровати гантель, понеслась обратно к ванной. Спину мужа я оставила без прикрытия не более чем на полминуты, но что пережила за это время, не высказать словами!
Каждую секунду я ожидала выстрела или шума борьбы и боялась оставить беспечного Назара даже на мгновение. Мой мачо уверен в крепости стен своего дома, ему и в голову не придет озираться и ждать удара.
…Назар добривал подбородок и старательно не встречался в зеркале взглядом.
Я встала полубоком у двери – держа коридор под наблюдением, – убрала руку с гантели за спину и спросила строго:
