и потянулся. — А уезжая, говорил, что скоро они при деньгах будут.
— Прямо так и сказал?
— Ну да. Именно так. Мол, заживем и при деньгах будем.
— А конкретно?
— А конкретно ничего не пояснял. Просто какой-то возбужденный был в последнее время. Возбужденный и радостный. Так жена сказала.
— Что значит — заживем? — принялся рассуждать следователь. — А ведь Крокотов явно надеялся на какие-то доходы! Занимался чем-то незаконным? Лида Кирпонос случайно об этом узнала, он ее выследил и убил…
— Почувствовал, что горячо, и скрылся! В розыск бы объявить надо.
— А вот для розыска пока никаких оснований нет, — глянув в окно, Алтуфьев грустно покачал головой. — Одни наши предположения и догадки. Ладно, будем дальше искать. Может, и Крокотов скоро объявится. А вот почтальона Столетова уже пора вызвать да прижать как следует!
«Вызвать да прижать» Столетова не получилось — почтальон исчез! То есть, конечно же, не растворился волшебным образом в воздухе, а, как пояснили на работе, срочно взял отпуск за свой счет и уехал. На похороны, сказал, какой-то у него родственник умер в Перми… или в Подмосковье.
Родственник? Умер? Тут было над чем подумать. Точно ли почтальон уехал на похороны? Или просто исчез, сбежал? Значит, Столетов — убийца? А ведь похоже, что так и есть…
И анонимку на Максима Мезенцева, судя по всему, написал он. И в Дом пионеров залез — напечатал фотографии. Если он там и раньше был, то вполне мог знать, что шпингалет плохо работает и снаружи можно спокойно открыть окно. Или просто наобум вломился… Что, Столетова — тоже в розыск? Вместе с Крокотовым? Прокурор не поймет. Скажет: «Издеваешься, товарищ Алтуфьев. Может, прикажешь весь ваш Озерск во всесоюзный розыск объявить?»
Раз сбежали, нужно искать! Иначе что делать-то? Только вот поди докажи, что сбежали…
* * *
В Тянске Ревякин жил у матери. Навестил, поселился на период сессии. Мать жила в двухэтажном кирпичном доме еще довоенной постройки, очень даже неплохом, с эркерами, на четыре квартиры. Покойный отец Игната когда-то занимал пост в райкоме, отсюда и квартира. Когда был жив отец, еще и телефон имелся, сейчас уже давно сняли.
Кроме сессии, Игнат еще занимался выполнением разного рода поручений, а потому каждый день заглядывал на почтамт — звонил в Озерск, в отделение и… еще одной девушке, Валентине, недавно распределенной на должность детского врача в местную кустовую больницу.
Что касаемо поручений…
Убитая в Озерске девушка, Лида Кирпонос, оказалась сиротой. Отец умер от ран сразу после войны, мать — недавно, года два назад. Остались родственники — дядюшка, тетки… Они и организовали похороны.
Никого из посторонних на похоронах Лиды не было. Но, как показала тетушка, в коммунальную квартиру, где была прописана убитая, недавно звонили по межгороду, спрашивали Лиду. Тетушка — тетя Лина — ответила со слезами… Звонил мужчина, судя по голосу — интеллигентный. Узнав о гибели Лиды, сильно расстроился, спрашивал, где похоронили и как отыскать могилку.
— Видать, на могилку приедет, — предположила тетушка Лина.
То же самое подумал и Ревякин. Раз уж влюблен — приедет, обязательно приедет этот гражданин «Г», или как там его?
За могилкой Игнат присматривал регулярно, заходил несколько раз в день — днем, в обед, и вечером, — да еще оставался свой «человечек» из кладбищенской шушеры, с давних еще времен «барабанщик»-стукачок.
Как-то увидев на могиле новый шикарный венок, опер сразу же догадался — нашелся-таки тайный возлюбленный, приехал! Теперь важно было его не упустить.
К сожалению, человечек не смог «подсветить» — пьян оказался, собака, в умат! Пришлось самому спроворить и в первую очередь «танцевать» от венка. Ясно же, что такой веночище питерский «гражданин Г.» не из Ленинграда с собой привез, а приобрел где-то здесь, и не в магазинчике у кладбища — там такой красоты не водилось. Черные муаровые ленты, золотая вязь, розы — почти как настоящие!
В магазинчике и подсказали — в Доме быта такие венки продают, на углу Карла Маркса и Энгельса.
Ну а дальше уж дело техники, благо зачет по средневековому праву Ревякин еще с утра сдал одним из первых. Не такой уж и сложный попался вопрос — «Салическая правда»: «Кто украдет дерево в саду свободного франка, тому платить десять солидов». Как-то примерно так…
Надо же, деревья друг у друга крали «свободные франки»! Ну да Бог им судья, с приезжим бы разобраться.
Вот и Дом быта. Игнат выскочил из автобуса…
— Где у вас тут венки?
— А вон, направо, — подсказала какая-то бабушка.
Мог бы и сам заметить, вывеска-то висела — «Ритуальные товары». И тут же три огромных венка с черными муаровыми лентами и вязью.
Продавщица — симпатичная такая блондиночка в белой нейлоновой блузке — на Игната ноль внимания: ногтями занималась, красила. Запах ацетона — по всему отделу!
— Венок? Какой еще венок? — от своего занятия девица оторвалась с явным неудовольствием. Но Ревякин изобразил на лице такую радостную улыбку, что продавщица не смогла устоять.
— Да, покупали, сегодня с утра. Симпатичный такой мужчина, молодой, с бородкой, в импортном коричневом костюме.
Молодец девочка! И бородку приметила, и костюм импортный…
— А такси? Вы вызывали?
Обязательно такси было. Не в автобусе же такой венок переть!
— Так он на такси и приехал. Шикарная бежевая «Победа», такие обычно у «Ленинградской» стоят.
Гостиница «Ленинградская» располагалась в центре города, недалеко отсюда.
Тут уж совсем нечего делать — подойти к стойке администратора, удостоверение показать…
Строгая тетенька с перманентом расплылась в улыбке:
— Да, товарищ старший лейтенант, слушаю. — Милицию уважали! — В коричневом костюме? Из Ленинграда? Да-да, есть такой. Вельков Игорь Викторович. Вчера вечером заселился.
Вот тут Ревякин засомневался: а почему Игорь? Подписывался же буквой «Г»… Или — не тот? Может быть, у Лидочки таких воздыхателей целая куча была! Ладно, какой есть, все равно проверить надо.
— Номер двести семь, говорите?
— Да-да — двести семь. По лестнице направо.
Дверь открыл худощавый мужчина в белой рубашке и коричневых брюках, с бородкой и бледным расстроенным лицом.
— Да — Вельков. Да — Игорь Викторович. Это я. Насчет Лиды?!
Ничего особенно интересного гражданин Вельков не поведал. Встречался с Лидочкой уже год. Женат. Развестись собирался — всерьез… Именно от него Лида и была беременна!
— Понимаете, мы расписаться хотели. А с женой я давно не живу.
Ясно все. Что ж, дело житейское.
Все показания Игнат подробнейшим образом записал. А уходя, обернулся на пороге:
— Игорь Викторович! Совсем забыл спросить. Почему вы открытки буквой «Г» подписывали?
— А? Ах это… Лидочка меня Гошей
