— Ладно, Даша, ты не кручинься. Найдется твой Серега. Куда ему бежать от своего-то дома?
— Почему своего? — вяло поинтересовалась я, просто потому чтобы не молчать. Тишина меня угнетала.
— Да так… Слышал, ребята из УБЭПа взялись за это дело, накопали всяких нарушений. Так что, глядишь, фирма твоего Аракеляна, может, и снова к нему перейдет, а вместе с ней и дом, и прочее движимое и недвижимое. Если, конечно же, кто-нибудь влиятельный вроде меня посодействует. Довольна? — Витя снова подмигнул мне и взялся за дверную ручку.
— Мне-то что! Это его имущество, не мое. Мое мне вон вчера доставили из автосервиса. Как новенькая, не скажешь, что в такой аварии побывала, — не удержавшись, похвасталась я.
— Да? Хорошо, ты знаешь! Это же просто прекрасно. Когда ты на колесах, то и жизнь совсем по-другому идет. — Он уже почти вышел за дверь, как вдруг спросил, снова просунув голову в мою квартиру: — Ты на даче своей давно была?
— А что? — Его вопрос меня и ошарашил, и насторожил одновременно. Не мог Горелов интересоваться моей дачей просто так, и причин, почему я так думала, было множество.
Во-первых, он мент!
Во-вторых, он хитрый мент!
Непросто же так самую интересную информацию о возврате Аракеляну его собственности он приберег напоследок. Значит, и с дачей что-то не так…
— Почему ты спросил про дачу, Витя?! — почти взвизгнула я и ухватилась за его куртку, пытаясь удержать, так как он уже вышел из моей квартиры.
— Вот глумная, а! — Он остановился, повернулся ко мне и, не меняя бесовского выражения глаз, недоуменно промямлил: — Да сигнал тут был один.
— Какой сигнал? — Внутри меня уже все вибрировало от лихорадочного предвкушения. — Какой сигнал, черт тебя побери???
— О-ооо, оскорбление должностного лица, — с воодушевлением возмутился Горелов. Но вид, наверное, у меня был слишком потерянный, потому что он поднял кверху обе руки и, засмеявшись, сказал: — Сдаюсь, сдаюсь! Дедок там, сторож ваш. Весь телефон оборвал, названивает по всем отделениям милиции. Добрался сегодня с утра и до нашего.
— Чего звонит? — прошептала я, потому что голос предательски сел, не сумев нормально пробиться сквозь пересохшее горло.
— Жилец, говорит, появился на твоей даче какой-то. Что-то выкорчевывает. Что-то пилит, что-то строгает. На контакт с ним не идет. Выпивать опять же отказывается. Установить личность не удается, потому что на все вопросы отвечает, что он твой, угадай, кто? — Горелов уже без притворства наслаждался производимым эффектом. — Правильно, муж! По приметам, которые наговорил нам в трубку словоохотливый дедок, очень этот твой муж смахивает, угадай, на кого? Пришлось проверить.
— Витька, я тебя убью!!! — прорычала я, вспомнив потраченные три часа на пустую болтовню с ним. — Неужели не мог сразу сказать!!! Гад ты все-таки!!!
— Сказал бы сразу, ты бы сразу и умчалась, а я так чудесно провел вечер, в приятной компании. Разве же я не заслужил? Тебя не подвезти?
— Лицемер! — рявкнула я в его содрогающуюся от смеха спину. — Убить тебя мало!
Он махнул мне рукой на прощание и ушел. А я принялась метаться по квартире, судорожно хватая одежду, ключи от машины, сумку…
Господи, поверить в то, что все то время, пока я его безнадежно ждала, Аракелян жил на моей даче и при этом что-то там еще и пилил, выкорчевывал и строгал, было бы непростительной смелостью с моей стороны. Но не верить еще хуже, и я верила!!! Верила, черт бы все побрал на свете! Потому что не мог он уехать, бросив меня просто так! Не мог, точно не мог! Ведь я так любила этого мерзавца, он не мог этого не знать, не чувствовать. И ведь я уже… уже почти успела все ему простить.
Новенькие шины моего автомобиля прошуршали по скованной ночными заморозками траве. Свет в сторожке не горел. Будить я никого не стала, открыв шлагбаум самостоятельно. Благо никаких замков там отродясь не бывало.
До своей дачи доехала почти без приключений, не считая того, что никак не могла завести машину после того, как снова села за руль возле сторожки. Ну, да ничего, доехала. Развернулась в тупике. Проехала несколько метров, возвращаясь. Стараясь шуметь как можно меньше, вылезла из машины и приблизилась к калитке.
Изгородь светилась в ночи новехоньким частоколом. Кто успел починить? Кого благодарить, неизвестно. Хорошо, что додумались на замок ее не запирать, а то пришлось бы через забор лезть.
Я вошла через калитку, закрыла ее за собой и остановилась. С дороги не увидела, а сейчас так, как на ладони: все окна первого этажа светились.
Господи, что я ему сейчас скажу?! Как вообще произойдет наша встреча после всего, что произошло. А произошло так много всего, что…
— Ну и почему стоим, чего ждем?
Голос Аракеляна раздался у самого моего уха так неожиданно, что я взвизгнула.
— Ты чего меня пугаешь?! — сразу разозлилась я и, повернувшись к нему, прятавшемуся в тени облетевших деревьев, ударила его в грудь кулаком. — Как ты так сумел незаметно подкрасться? Вечно ты!..
Он чуть отошел в сторону, встав прямо под луч света от фар моей машины, улыбнулся мне и проговорил:
— Дашка, здравствуй! Вечно ты ругаешься. Иди сюда, что ли. — Он раскинул руки широко-широко и снова повторил: — Иди сюда, говорю! Муж я тебе или не муж!
— Какой, к черту, муж, Аракелян? — простонала я, падая ему на грудь и зарываясь лицом в папину телогрейку, которую этот мерзавец успел разыскать на чердаке и натянуть на себя. — Перед богом или перед людьми?
— И перед богом, и перед людьми! — провозгласил он, целуя меня в макушку. — Все уже давно знают, что я твой муж. Кто не знает, тот догадывается. А как же иначе! Пора бы уже, Дарья Михайловна, соблюсти и приличия! Неприлично тебе уже…
— Это еще почему? — я потерлась щекой о его заросший подбородок, зажмурилась и с умилением прошептала: — Не бреешься, в фуфайке, абориген просто какой-то. Горелов был у тебя?
— А как же! Еще бы ему у меня не побывать, он же мент. Причем дотошный. Сначала у меня побывал, а потом уж у тебя… Все допытывался у меня: догадывался я или нет про дела Волкова и его супруги?
— А ты?
— А что я?.. Я дела его супруги знал только с одной стороны. А о чем догадывался, о том одному богу известно. И потому я сейчас вот здесь с тобой. Так идешь или нет за меня замуж?
— А с чего это мне выходить за тебя, за такого неказистого?
Он засмеялся неверящим и счастливым смехом, который я, наверное, впервые слышала, и пробормотал мне в самое ухо:
— Пора, Дарья Михайловна, ой как пора тебе уже замуж! Тридцать пять как-никак уже стукнуло…
