так и не решилась. Я была как будто во сне и боялась проснуться, но тут, словно в сказке о Золушке, в моей голове начали тикать невидимые часы, и я очнулась, поняв, что должна немедленно бежать на автовокзал, иначе пропущу последний рейс.
На автобус я успела, плюхнулась на свое место, тяжело дыша, и только теперь почувствовала, как колет кончики пальцев ног и горят щеки. Я терла их тыльной стороной варежки, делая только хуже. В полупустом автобусе мои манипуляции заметила молодая женщина, пересела ко мне, отняла варежку:
– Не делай так! Потерпи, сейчас отогреешься. Ноги тоже замерзли? – я кивнула. – Снимай сапожки, – она сама нагнулась и стянула с меня войлочные сапожки, принялась растирать пальцы, которые уже ничего не чувствовали. – Терпи-терпи, сейчас будет лучше. Ты почему одна так поздно?
– Я… в больницу… в глазную… – пробормотала я сквозь слезы.
– А родители чего же?
– Мама… работает… а папа в командировке, – зачем-то выпалила я и почувствовала, как покраснела, хотя вряд ли мои щеки могли стать еще более яркими.
– Ты, выходит, самостоятельная совсем? Это хорошо. Но так поздно одной все равно не нужно ездить. Ты от автовокзала далеко живешь?
– Две остановки на автобусе в сторону рынка.
– Я тебя провожу, нам по пути. Тебя как зовут?
– Люся…
– А я Мария Семеновна. Тебе лет десять, Люся? Ты никогда танцами не занималась?
– Нет.
– А хотела бы? У тебя ножки очень хорошо гнутся. В балет, конечно, поздно, а вот в эстрадные танцы – вполне.
– У нас нет такого кружка…
– Я знаю, – улыбнулась Мария Семеновна, и я, перестав стесняться, начала рассматривать свою попутчицу.
У нее была очень короткая стрижка, а волосы выкрашены в пепельно-белый цвет. Одета Мария Семеновна была очень модно и ярко, в красную короткую шубку и темно-синие джинсы, на ногах – красные же дутые сапожки, в таких ходила у нас в школе дочка директора универмага. От женщины пахло какими-то удивительными духами – нежными, цветочными.
– Я живу в Осинске и веду кружок современного танца во Дворце культуры, – продолжала она. – Может быть, твои родители смогли бы привозить тебя на занятия?
– Нет, – сразу сказала я, представив, как моя и без того замученная мама везет меня на автобусе в другой город на занятия.
– А если я договорюсь с ними и буду возить тебя на своей машине?
– У вас есть машина? Тогда почему вы едете на автобусе? – удивилась я.
– Потому что я еду в гости к своей маме, а машина нужна сегодня и завтра моему мужу, – улыбнулась Мария Семеновна. – В общем, если ты не против, я бы поговорила с твоими родителями. Мне кажется, ты будешь хорошей танцовщицей.
Внутри меня разлилось что-то теплое – посторонние люди никогда не говорили мне таких слов, и я очень захотела, чтобы эта красивая и яркая женщина пришла к нам домой и уговорила маму разрешить мне танцевать.
Дома меня ждала такая трепка, о которой я даже подумать не могла. Мама, придя с работы и не обнаружив меня, пошла по всем подружкам – никто меня не видел, а школу я, разумеется, прогуляла. Бедная мама носилась по всему городу, с ужасом оттягивая момент, когда придется идти в милицию и обзванивать больницы и морги. Мы столкнулись с ней у подъезда, и мама, схватив меня за воротник искусственной шубы, так встряхнула, что я клацнула зубами:
– Ты где была, дрянь такая?! Я же весь город, весь город!.. Что думать – не знаю! Я с тебя сейчас всю шкуру спущу!
Мария Семеновна наблюдала за происходящим с легким изумлением, но решила все-таки вмешаться:
– Простите, пожалуйста… меня зовут Мария Захарцева, я руководитель танцевальной студии «Юность»… мне бы хотелось поговорить с вами относительно будущего вашей дочери.
Не знаю, что так подействовало – то ли мягкая, интеллигентная речь Марии Семеновны, то ли ее фамилия, но мама отпустила меня, выпрямилась и заправила под шаль выбившиеся пряди волос:
– Захарцева? Вы не Евдокии Алексеевны дочь? Маша?
– Да, – улыбнулась Мария Семеновна. – А вы знаете мою маму?
– А кто в нашем городе не знает вашу маму? Половину детишек она принимала. Вы извините, что я так расшумелась… Люся с утра в школу ушла, а учительница говорит – не было ее, и весь день где-то шастала, я весь город на уши поставила…
Я умоляюще посмотрела на Марию Семеновну, и та еле заметно кивнула – мол, я тебя не выдам.
– Я приехала маму навестить, а заодно присматриваю девочек в коллектив, у нас после Нового года всегда добор. Вот познакомилась с вашей Люсей, хочу у вас разрешения попросить трижды в неделю возить ее в Осинск на занятия.
– В Осинск? – По маминому лицу промелькнула тень недовольства. – Да как же я ее буду возить, когда у меня две работы?
– Этого не потребуется. Я буду возить ее сама. У вашей девочки отличные данные, ей необходимо заниматься.
Теперь мой умоляющий взгляд устремился уже на маму – мне безумно хотелось, чтобы она разрешила. Я буду ездить в Осинск, и кто знает, может, в один прекрасный день столкнусь там с отцом. Или он увидит меня на каком-нибудь концерте и узнает…
– Мамочка… – Я сложила руки в варежках под подбородком. – Мамочка, пожалуйста… я буду все-все делать дома! Я полугодие без троек заканчиваю!
– Но я же не могу вот так… – пробормотала обескураженная мама. – Незнакомому человеку… это ведь другой город. Да и беспокойство такое, и бензин…
– Это все не имеет значения, – сказала Мария Семеновна. – Давайте сделаем так. Если можно, я бы зашла к вам завтра вечером, и мы бы обсудили все более детально.
Я вцепилась в мамину руку и даже ногами затопала от нетерпения:
– Мамочка! Ну пожалуйста!
И мама сдалась.
Свой первый день в студии «Юность» я до сих пор помню в мельчайших подробностях, потому что именно тогда я впервые столкнулась лицом к лицу с Кику. Так вышло, что мы были одного роста, и меня поставили с ней в пару на танец, где мы изображали орешки от большой кедровой шишки. Мария Семеновна подвела меня к светловолосой девочке в синей юбке и белой футболке и сказала:
– Дина, это Люся, она будет танцевать с тобой. Люся, пока посмотри, какие движения выполняют девочки, а когда запомнишь, становись в пару к Дине Комарец.
Комарец! Услышав эту фамилию, я застыла на месте и не сразу сообразила, что мне нужно отойти к стене и посмотреть начало танца.
– Отойди! – зашипела Дина, потому что я мешала ей, и я отшатнулась, прилипла спиной к холодной стене.
Я не сводила глаз с тонкой фигурки Дины, кружившейся в общем хороводе, мне казалось, что она здесь лучше всех – а как же могло быть иначе, ведь она моя сестра…
Мы подружились не сразу – своенравная, взбалмошная Дина не стремилась общаться со
