невыносимым…
Нет, мне не жаль этих троих, разве что их жен и дочерей, но лучше жить и знать, что твоего отца убили, чем выяснить, что он изменяет твоей матери.
Я откажусь от психиатрической экспертизы, мне не нужны никакие поблажки и уловки. Я признаю то, что совершила, и наказание за это тоже понесу, как положено. Так меня научила мама – всегда отвечать за свои поступки, как бы тяжело и горько это ни было.
Четыре месяца спустя
Полина закончила обвинительное заключение, встала из-за стола и взяла сигарету. Не было ни ощущения радости от законченного дела, ни чувства удовлетворения. Людмила Лагутина, абсолютно спокойно рассказывавшая о том, что совершила, и обыденно показывавшая все свои действия на следственных экспериментах, вызывала у Полины не ненависть, не презрение, не страх, а жалость. Как к больному ребенку, за которым в больнице никто не ухаживает. Внешне благополучная и даже успешная, внутри она сожгла себе всё своей ненавистью к отцу. Возможно, если бы Александр Комарец не проявил к ней интереса как к женщине, Людмила не решилась бы на убийства. Но выходило, что он ее предал дважды – сперва отказавшись от отцовских обязанностей, а затем решив сделать любовницей. Этого перенести она уже не смогла. И решение подставить Кику, виновную лишь в том, что она была законнорожденной дочерью Комарца, конечно, было продиктовано той завистью, что родилась у Людмилы еще в детстве.
Вот так, сам того не зная, Александр Комарец сломал жизни своих дочерей.
Анита тоже не была ангелом, судя по записи на видеокассете. Правда, за давностью событий ей и предъявить-то нечего, она не убивала бизнесмена, хоть и присутствовала при этом. Живет теперь где-то за границей, и ей совершенно нет дела до всего, что осталось здесь, в Осинске.
Полина же испытала облегчение от того, что дело завершено, можно ехать домой, где она не была четыре с лишним месяца. Правда, на Новый год Лев привез детей, и они чудесно провели все праздники, катаясь на лыжах и санках на базе, куда их отвез Слава Кучеров. Полина сперва переживала, что возникшая между ними после того поцелуя неловкость может как-то выплеснуться, но ничего не произошло – Слава играл со Львом в шахматы, спорил с Инной о преимуществах местных театров, словом, пришелся «ко двору».
Поездку в Москву, которую Лев обещал дочери, они отложили на весну, но никто об этом не пожалел – Новый год и каникулы прошли отлично, а теперь, завершив все формальности, Полина сможет вернуться в Хмелевск.
Дина Комарец, выйдя из изолятора, совершенно не изменилась, разве что стала больше времени проводить в обществе Виктора Индикова – Полина не раз встречала их в городе, и Кику казалась совершенно нормальной, обычной женщиной.
Видимо, от Индикова же Кику узнала, что Полина уезжает, и пришла неожиданно к поезду, принеся большой букет хризантем и красный бархатный футляр, в котором оказалась заколка-канзаши с головкой в виде разноцветной ракушки.
– Берите, Полина Дмитриевна, это от чистого сердца, – сказала она, вкладывая футляр в руку Каргополовой. – Спасибо за то, что разобрались во всем.
– Скажите, Кику, а вы знали, что было на той кассете? – спросила Полина, мучившаяся этим вопросом несколько недель.
– На какой кассете? – вскинула вверх тонкие брови собеседница.
– А… извините, это я так…
Проводница в красном берете и синем форменном пальто громко объявила, что пора занимать места в вагонах, поезд отходит через две минуты. Сунув Полине в руки букет, Кику еще раз пробормотала:
– Спасибо вам, – и Полина вздохнула:
– Вы же знаете, Кику, что Людмила практически явилась с повинной.
– О ней я не хочу говорить вовсе, – отрезала Кику, но Полина от Кучерова знала, что она навещает подругу в изоляторе, носит ей передачи и даже наняла адвоката, от которого Людмила в конце концов все равно отказалась. – Хотя… знаете, как говорят японцы? Прощай другим, но не прощай себе. Я простила.
Она повернулась и пошла к вокзалу мелкой семенящей походкой. Полина проводила ее взглядом и вошла в вагон, положила букет на столик и повторила негромко:
– Прощай другим, но не прощай себе. Пожалуй, это правильно. Другим – нужно, себе – нельзя. И Людмила себе тоже не простила.
Поезд медленно тронулся, вокзал поплыл, оставаясь где-то позади. Через несколько часов Каргополову встретят муж и дети.
И наверняка – новое дело.
