в депозитной ячейке парижского банка. – Валери была сама любезность. – Добавлю, что она открыта не на мое имя и не предусматривает доступа… – Она пресекла попытку Ройера перебить, добавив: – …пока не свершится правосудие. – И посмотрела на Гроссмалларда.
Сенатор медленно кивнул и тихо произнес:
– Даю слово. – Затем с презрением покосился на зятя, который по-прежнему раскачивался в кресле и что-то бормотал себе под нос. – Хотя боюсь, его сейчас смогут судить только высшие силы.
– Ха! – не удержался Ричард. – Джон Гилгуд в «Убийстве по приказу» тысяча девятьсот семьдесят восьмого года!
Сенатор злобно на него посмотрел за разрушенный пафос момента и обратился к Лапьеру, с трудом вставая:
– Комиссар, уведите его. – Затем жестом подозвал Карин. – Идем, девочка моя.
Ричард почувствовал, что кто-то хлопнул его по плечу, и обернулся. Это оказался Мартин.
– Отличная работа, старина. Неплохое получилось представление!
– Ты был таким смелым! – в один голос выдохнули Жанин и Джинни.
– Ну, понимаете…
– Сенатор? – произнесла Валери, стоявшая в дверях. – Вы обещали, что правосудие восторжествует.
– Верно, мадам, – откликнулся Ройер ворчливо. Видимо, не привык, что кто-то сомневается в нем. – Я дал слово.
Ричард не представлял, к чему ведет Валери, но точно знал, что обещание политика подобно мороженому в жаркую погоду и следовало максимально им насладиться до того, как оно исчезнет.
– Значит, мы еще не закончили, верно?
– Действительно ли это так необходимо, мадам? – помрачнел старик и кивнул на Себастьена.
– Да. – Ричард никогда еще не слышал, чтобы Валери говорила настолько серьезно. Все снова расселись по местам, и она продолжила рассказывать, шагая по проходу и полностью приковав к себе всеобщее внимание: – Как я и упомянула, первым об ограниченной возможности Гроссмалларда догадался Ричард, тем самым получив главную зацепку. – Она улыбнулась напарнику, опять заставив его остро ощутить собственную неосведомленность. Несмотря на все похлопывания по спине и похвалы, он не понимал, что на самом деле происходит. – Он сообщил мне, как они с семьей отправились на ужин в ресторан Les Gens Qui Mangent, где месье Гроссмаллард, флиртуя с женой Ричарда, сделал комплимент ее духам, хотя…
– Она не пользовалась парфюмерией! – возбужденно воскликнул он.
– Именно. Это показалось мне странным.
– У Клер от духов аллергия.
– О, и у меня тоже! – добавила Джинни.
– Нет, – в голос Валери закрался намек на нетерпение, – я о том, что Гроссмаллард все выдумал. Большинство женщин пользуются парфюмерией, и ложь показалась ему уместной. Но зачем так поступать? Если только не хочешь скрыть свою неспособность различать запахи.
– Вот почему ему никак не удавалось правильно приготовить десерт без помощи моей бедной Анжелики. А еще – не получилось распознать подмену натурального козьего сыра на веганский. Мы давно уже знаем об этом мадам. Нарушение обоняния, да.
– Не совсем так, сенатор. Себастьен Гроссмаллард сам вмешался в рецептуру десерта.
И снова шеф-повар никак не отреагировал на обвинение, однако все остальные начали изумленно перешептываться.
– Но зачем ему так делать, мадам? Это же бессмысленно! – воскликнул комиссар.
– Потому что данный поступок показался Гроссмалларду самым разумным. Он решил, что, раз не может приготовить десерт идеально, нужно намеренно испортить его и скрыть свои недостатки, свалив все на саботаж.
– С какой стати тогда вообще пытаться воссоздать десерт? – справедливо заметил Гай Гарсон, который до того молчал.
– Август Татильон – вот причина. В своих попытках вернуть отцу былую славу Карин позвала на открытие ресторана представителей всех возможных средств массовой информации. Включая известного критика, который бы ждал фирменного блюда шеф-повара. У Гроссмалларда просто не осталось выбора.
– Я старалась сделать как лучше, – тихо произнесла Карин с печальным выражением лица.
– Если Гроссмаллард сам испортил десерт, то зачем тогда убил Менара? Они же были сообщниками! – Новый аргумент комиссара явно вызвал отклик среди аудитории, и все снова принялись одновременно переговариваться.
– Мой отец не был ничьим сообщником! – Хьюго Менар в ярости вскочил на ноги.
Элизабет пыталась усадить его обратно и тянула за рукав. На ее лице отчетливо читалось: «Какая теперь разница?»
Валери дождалась, пока шум слегка утихнет, и откликнулась:
– Согласна, они не были сообщниками. Вы поставили сыр согласно заказу Гроссмалларда. То есть веганский. – Успокоенный Хьюго сел, и она продолжила: – Фабрис Менар предупреждал вас не ввязываться в дела известного шеф-повара, но вы решили воспользоваться выпавшим шансом продвинуть новую линейку продукции.
– Отец казался мне старомодным, – грустно покачал головой Хьюго. – Я думал, что он будет гордиться мной, если веганский сыр станет пользоваться успехом.
– Тогда… – голос Лапьера звучал устало, – я ничего не понимаю. Вы намекаете, что Себастьен Гроссмаллард убил первую жертву, Фабриса Менара, за то, что тот не продал заказанную веганскую продукцию, хотя это сделал его сын? Какой в этом смысл?
– Вот только, комиссар, первой жертвой стал не Фабрис Менар. А Анжелика Ройер.
Потребовалось некоторое время, чтобы вызванный заявлением переполох улегся и в помещении установилась напряженная тишина. Ее нарушила Карин.
– Моя мать покончила жизнь самоубийством, – прошипела она, словно готовая к прыжку змея.
– Убийство, самоубийство – иногда они ничем не отличаются, видите ли, – отозвалась Валери.
Ее безразличный, холодный тон возмутил собравшихся, чьи эмоции она не учла, и Ричард почувствовал себя обязанным отвлечь всеобщее внимание, выступить нейтрализатором вкуса, так сказать.
– Думаю, мадам д’Орсе подразумевала нечто похожее на ситуацию Алека Гиннесса из фильма «Ужин с убийством» тысяча девятьсот семьдесят шестого года. Я перефразирую: «Она убила себя, а не просто покончила с жизнью, из-за ненависти к себе».
Объяснение Ричарда успешно отвлекло внимание от мнимой черствости Валери, однако теперь все таращились на него и гадали, не свихнулся ли он по примеру бессвязно бормочущего сейчас Себастьена Гроссмалларда.
– Нет, Ричард, я имела в виду совсем другое, – прокомментировала Валери.
– О, что ж…
– Я хотела сказать, что твоя мать, Карин, могла совершить самоубийство, а могла быть и убита. И все же, если кого-то подтолкнули к суициду, это тоже можно считать преступлением. Верно?
Комиссар Лапьер, который не сводил глаз с Ричарда после его вмешательства с демонстрацией глубокого знания кино, явно находился на грани взрыва.
– Значит, вы говорите, что не знаете наверняка, убил ли Себастьен Гроссмаллард свою жену? Закону требуются более весомые доказательства, мадам.
Ричард заметил, как сенатор Ройер расчетливо улыбнулся, когда Валери начала терять контроль над происходящим.
– Согласна, комиссар, – парировала она тем же официальным тоном, что и собеседник. Кажется, их брак был очень странным. – Чтобы обеспечить вас всей полнотой информации, как того требует закон, нужно углубиться в прошлое. На двадцать пять лет, к временам коммуны на озере Петитес-Иль. – Валери сделала паузу, чтобы усилить эффект. Ройер, ни на минуту не терявший присутствия духа, и сейчас не побледнел, но определенно стиснул челюсти. Элизабет начала тихо всхлипывать. Хьюго же вместо обычной для него вспышки ярости принялся утешать мать, приобняв ее одной рукой за плечи. – Я понимаю, насколько вам больно, мадам Менар, и искренне сожалею, что придется снова вытащить на свет те события.
– О чем это они рассуждают? – нетерпеливо уточнила мадам Мабит, не прекращая постукивать вязальными спицами.
– О коммуне на озере Петитес-Иль, – ответила мадам Таблье тоном, предполагавшим, что скоро ситуация станет еще более скандальной.
– Содом и Гоморра! – визгливо прокомментировала подруга.
– Мадам, думаю, нам следует придерживаться событий, случившихся недавно… – попытался перехватить инициативу Ройер.
– Не хочу вас обидеть, сенатор, но вам лучше помолчать, – отрезала Валери.
От этих слов глаза собеседника полыхнули гневом.
– Поселение, сообщество, коммуна – или как бы там это ни называлось – окружено в здешней округе почти мистическим ореолом. Никогда тут еще не происходило ничего подобного. Ни до, ни после. Но что же там на самом деле творилось?
– Содом! – выкрикнула мадам Мабит.
– И Гоморра! – поддержала ее мадам Таблье, завершив библейское порицание.
– А вы там присутствовали? – с любопытством обратилась к подругам Валери, но не дождалась ответа. – Нет. Вполне обычно по меркам времени в том месте молодые люди могли вкусить плоды свободы. И да, они, вероятно, чрезмерно злоупотребляли ею и, да, вероятно, нарушили пару законов. Но так поступает вся молодежь перед тем, как погрузиться в заботы взрослой жизни. – Ричарду стало ясно, что она готова страстно отстаивать свою точку зрения. – Какой от этого вред – обычно? Почти никакого. Однако в тот раз все было по-другому. Верно, мадам? – И напарница опустилась на колени перед Элизабет Менар.
Та лишь молча кивнула.
– Не будем заострять внимание на тех,
