Ознакомительная версия.
– Так же, как против Алисы, у нас нет против Тамары Апостоловой прямых доказательств, – заметила Катя.
– Я хочу с ними поговорить, – сказал Лужков. – С ними обеими. С дочерью – насколько это возможно в ее состоянии. И с матерью.
– В духе омоновского чучела? – спросил Мещерский. – С криком и наездом?
Лужков лишь глянул на него. А Катя подумала: вот сейчас они отстаивают каждый свою точку зрения на это дело.
А у нее до сих пор нет никакой четкой точки зрения.
Возникает на мгновение – и пропадает.
Лопается мыльным пузырем, осыпается хлопьями мыльной пены.
Есть лишь ощущение иррациональности происходящего. И еще того, что все это – страсти… Страсти по Безымянному переулку.
Глава 46
«Что прочтешь в ее глазах»
– Надеюсь, Апостоловы дома, – сказал участковый Лужков, когда они все втроем приехали в Безымянный. Мещерский припарковал внедорожник прямо возле подъезда кирпичного дома.
Они вышли, сразу с головой окунувшись в серые вечерние сумерки, пахнувшие сыростью и осенью. И тут Мещерский сказал, обернувшись к Кате:
– Тебе лучше остаться и подождать нас в машине.
– Это почему? – удивилась она. – Я тоже хочу слышать, что скажет мать Лизы и как Лиза отреагирует.
– Разговаривать с ними, особенно с Лизой, будет только Дима. Я иду с ним просто потому, что хочу быть уверен, что все пройдет нормально. Он ведь их в убийстве человека станет обвинять. А Лиза неадекватная, и она уже один раз напала. И мы не знаем, как старуха на такое обвинение отреагирует.
– Ты рисуешь себе Тамару Апостолову с кухонным ножом в руке?
– Извини, Катя, но ты нам там только помешаешь, – неожиданно категорично заявил Мещерский. – Трое – это много для такой деликатной ситуации. Я бы вообще предоставил все это Диме, но хочу быть уверен, что он там в безопасности.
Катя глянула на Дмитрия Лужкова. Тот дипломатично молчал.
Сговорились без слов, вот как это называется. И она лишняя для них. Это при таком-то важном разговоре!
Она хотела горячо возразить, но Лужков вдруг направился мимо нее к офисному зданию, прочь от кирпичного дома. Катя увидела, что со стороны Золоторожского Вала по переулку к офису идут Елена Ларионова и Светлана Колганова.
Катя не видела их все эти дни и тоже подошла.
– Вы от следователя? – поздоровавшись, спросил женщин Лужков.
Они хмуро кивнули.
– Потом еще со Светой по делам в бизнес-центр заезжали, – добавила Елена. – Проблем полно с бывшими нашими инвесторами. Все в прострации – дела-то вели в основном с Мельниковым и Алисой. Его нет, она арестована. Там такие теперь проблемы! Но это ничто по сравнению с тем, как в этом нашем деле, будь оно неладно.
– Это ужасно, – тихо сказала Светлана. – Это так тяжело!
– Ты хоть одна, Свет. А на меня муж вот такими глазами смотрит после нашего признания. – Елена вздохнула. – Думаешь, легко ему принять тот мой поступок? У нас ведь дети, двое.
– Ваше признание чрезвычайно важно, – сказал Лужков. – Оно многое ставит на свои места. Благодаря вам обеим мы знаем правду о том, что произошло в мае двадцать три года назад. Да и события столетней давности ваш рассказ во многом прояснил.
– Ну и что, легче вам теперь от того, что вы все узнали?
Резкий женский голос за спиной. Они все обернулись и увидели тетку Алисы Александру Астахову. Откуда она появилась, Катя так и не поняла – то ли прошла по переулку, то ли выскочила из подъезда дома. Словно из-под земли выросла.
– Что, награду вам дадут или в звании повысят? – спросила она с плохо скрываемой неприязнью. – Или, может, счастливее вы стали, услышав все о нас, о нашей семье? Посадив мою Алису в тюрьму?
– Счастливее мы не стали, – ответил Лужков. – Правда – она не для счастья.
– Правда ради правды. – Тетка Алисы хмыкнула. – Тогда вы скажите мне правду, молодой человек. Что вам сегодня в полиции заявил адвокат моей племянницы? Я была у следователя, а потом видела, как наш адвокат с вами разговаривает.
– Это вы спросите у вашего адвоката.
– Нет уж, я у вас спрашиваю, причем публично. Вы наш здешний участковый, представитель власти. Мы тут живем. – Тетка Алисы обвела рукой Безымянный переулок. – И будем жить всегда. Тут и соседи, и бывшие работники фабрики, и вот Алисины подруги, ставшие свидетельницами обвинения. Я вот спрашиваю вас как участкового, намеренно в их присутствии: что наш адвокат сказал вам и что вы ему ответили?
– Адвокат сказал, что прямых улик против вашей племянницы в убийстве Мельникова нет, – ответил Лужков. – И если они не будут представлены в течение трех дней, он уверен, что судья согласится с его ходатайством и выпустит Алису из-под стражи. А я сказал, что я попытаюсь добыть прямые улики виновности убийцы.
«Прямые улики виновности убийцы… Он не сказал «Алисы», а сказал «убийцы», – подумала Катя. – Вот почему он идет к Апостоловым».
– Алису отпустят? – спросила Светлана Колганова. – А как же то, что мы рассказали?
Тетка Алисы глянула на нее – что было в ее взгляде? Что прочтешь в старческих глазах, видевших так много?
Тетка Алисы шаркающей походкой двинулась к дому и вошла в подъезд.
– Ладно, пойдем документы в офис отнесем и по домам, – устало сказала Елена Ларионова Светлане. – Я по пути домой в наш «Винил» загляну, они звонили – у них какие-то проблемы с налоговой. Все в одночасье навалилось, столько проблем!
Они обе скрылись в офисном здании. Мещерский открыл машину, и Катя села на переднее пассажирское место – ждать у моря погоды. А Мещерский с Лужковым, чуть повременив, пока тетка Алисы поднимется к себе на лифте, тоже вошли в подъезд.
Через минуту Лужков уже звонил в дверь квартиры Апостоловых – в который уж раз.
И дверь эта на третьем звонке тихо, бесшумно открылась.
Тамара Апостолова – мать Лизы – возникла на пороге на фоне темной прихожей. Она словно еще больше сгорбилась, плечи ее поникли. Глаза впились в Мещерского и Лужкова.
В руке старуха держала большую тяжелую скалку.
– Ох, это вы, – пробормотала она. – А я думала – она.
– Кто она? – спросил Лужков.
– Александра. Я ее из окна увидела, она домой пришла из полиции. А там у вас, в вашей полиции, она сказала мне, что нам с ней надо разобраться, поговорить с глазу на глаз.
– Можно скалку? – Лужков протянул руку.
Тамара Апостолова отдала ему свое оружие.
– Так вы тетку Алисы с этой вот палкой хотели встретить? – Участковый шагнул в прихожую, нашел выключатель и зажег свет.
Мещерский вошел следом, и они закрыли за собой дверь. Лужков при свете внимательно оглядел скалку.
«Следы крови Мельникова ищешь, – подумал Мещерский. – Все чисто вымыто, если кровь даже была».
– Солидная вещь. – Лужков взвесил скалку на ладони.
– Я с нею лапшу домашнюю делаю. Лиза любит лапшу домашнюю на яйцах.
Старуха произнесла «яйца» и уставилась на них. Глаза – как серая слюда. Мещерский подумал то же, что Катя: что прочтешь в этих глазах?
– Так вы что, ее убить, что ли, собирались – тетку Алисы? – спросил Лужков.
– Зачем убить? Я не такая тварь, как ее племянница. Просто хотела… Чтобы она не очень тут. А то они привыкли: дети директора фабрики, внуки директора фабрики. Они – белая кость. А мы – фабричные, горбатились там в цехах.
– Фабрики давно нет, – заметил Мещерский.
– Для вас, – отрезала Тамара Апостолова. – А я там полжизни провела. С мужем вот там познакомилась. Лизу родила. Квартиру эту нам от фабрики дали. Муж меня бросил, а квартира-то осталась нам с Лизой.
– Мне надо с Лизой поговорить. Где она? – спросил Лужков.
– У себя в комнате. – Старуха кивнула на дверь.
Лужков отдал скалку Мещерскому. И тот остался в прихожей с этой палкой, чувствуя себя круглым дураком.
Лужков открыл дверь. Лиза Апостолова сидела на своем диване, служившем ей постелью. Тучное тело ее занимало половину дивана. Колени закрывал шерстяной плед. Ноги тонули в огромных пушистых тапочках. Она посмотрела на участкового Лужкова как на стену и тут же снова уставилась в одну точку перед собой.
Лужков взял стул, стоявший у стены, и сел напротив Лизы.
– Привет, Лиза.
Никакой реакции. Глаза – как у матери: серая слюда. Только совсем мутная, непроницаемая.
– Лиза, я хочу с тобой поговорить.
Нет ответа.
– Я знаю, почему ты укусила Алису. Ты ведь вспомнила ее, да?
Нет ответа.
– Ты вспомнила те дни в мае, когда Алиса и другие девочки и мальчик Саша Мельников привели тебя в заброшенный фабричный цех.
Нет ответа.
– Ты вспомнила, как это было. Как было страшно и больно. И как долго это длилось – целых девять дней, пока ты не освободилась.
Нет ответа. Лиза смотрела мимо Лужкова.
– Ты же сама тогда сумела освободиться! Ты сделала это и спаслась. Да, Лиза? Ты сделал это сама. Ты сумела. Ты молодец.
Ознакомительная версия.
