— Мне нужно выйти.
— Да-да, конечно, — засуетился Чернов, отодвигая свой стул, чтобы Вика могла пройти.
Как только она скрылась в дамской комнате, Константин Сергеевич сказал:
— По-моему, я ей не нравлюсь.
— Ты сам виноват, — упрекнул его Ханов. — Вика — девочка строптивая. К таким, как она, нужен особый подход. А ты обращался с ней как со своими безмозглыми шлюшками. Знаешь, с кем она тебя сравнила?
— Ну?
— С приапом. И еще — с фавном.
— Это такие уродцы с волосатыми ногами и торчащими членами?
Ханов с усмешкой кивнул:
— Угу.
— Неужели похож?
— Что-то есть.
Мужчины засмеялись.
— Ничего, — сказал Чернов. — Немного поломается, но потом станет как шелковая. Я таких встречал. Кстати, давай позвоним Феликсу Бондаренко. Он живо примчится, когда узнает, с кем мы тут сидим. Тем более девочка и ему должна.
— Да он сейчас валяется в отрубе с какой-нибудь блондинкой под мышкой и с полным носом кокаина.
— Не уверен. Он говорил, что сегодня вечером у него деловая встреча, поэтому он должен быть как огурчик.
Виктор Янович пожал плечами:
— Ну давай звони.
После ресторана решили ехать к Чернову на дачу. Феликс Бондаренко, который весь вечер просидел в ресторане, не снимая темных очков («Как видите, слава — палка о двух концах», — со вздохом заметил он), был весел и почти непьян. Пока остальные налегали на вино и водку, он, опасаясь завтрашнего похмелья, пил исключительно пиво.
Вика, которой с определенного момента стало просто на все наплевать, выпила вина больше, чем Чернов и Ханов, вместе взятые. Ее, что называется, понесло.
— Пью, чтобы не так противно было смотреть на их рожи, — объяснила она Ханову, когда они танцевали. — Ты ведь увезешь меня домой, когда я совсем опьянею?
— Конечно.
— Ну тогда я спокойна, и руки у меня развязаны.
К концу вечеринки «развязанные руки» привели к тому, что Вика напилась почти до бесчувствия. Ханов тащил ее до машины на себе. С другой стороны ему помогал Чернов, норовивший все время взять Вику за грудь. В такие моменты она поднимала голову и с невыразимой ненавистью в голосе говорила:
— Руки убери, а?
В машине Вика уснула на плече у Ханова. За рулем, на правах более трезвого, сидел Феликс Бондаренко. Знаменитый артист вел машину великолепно, и они благополучно миновали все посты ГАИ, попадавшиеся на пути. Впрочем, гаишников Феликс не опасался: обычно от них удавалось откупиться автографом или простой улыбкой и рукопожатием.
Когда приехали на дачу, Вика спала беспробудно. Ханов и Чернов с величайшей осторожностью вытащили ее из машины и понесли в дом.
— А крошка совсем не умеет пить, — с ухмылкой заметил Чернов, на этот раз совершенно беззастенчиво щупая Вике грудь.
— Молодая. Не успела еще научиться, — ответил Виктор Янович.
Феликс Бондаренко засмеялся и весело сказал:
— Ничего, научим! Вот прямо сегодня и начнем!
Вскоре все трое сидели в гостиной, расположившись на диване перед пылающим камином, и пили коньяк. Вику отнесли в спальню.
— Может, в картишки? — предложил Чернов.
— Я не против, — пожал плечами Феликс. — Время еще детское, а я завтра до полудня свободен.
Они посмотрели на Ханова:
— Вить, ты как?
— Давайте! — кивнул тот.
На столе появились карты.
— Красивая девчонка, — проговорил Чернов, тасуя карты и с ухмылкой поглядывая в сторону спальни. — Редко такие встречаются.
— Не то слово! — подтвердил Феликс. — Повезло тебе, Витек. Такая цаца тебя любит.
— Не первая и не последняя, — небрежно ответил Ханов.
— Что, уже надоела? — засмеялся Феликс. — Нуты, Витя, и ходок!
Константин Сергеевич тем временем сдал карты, и игра началась. А еще через сорок минут Виктор Янович в сердцах проговорил:
— Вот непруха! Сколько я уже проиграл?
— Мне пятьсот пятьдесят, Косте — около полутора штук, — весело ответил ему Феликс. — Да не парься ты по поводу денег, Виктор. Деньги — это мусор. Ты посмотри, какая девчонка тебя любит! Кстати, надо посмотреть, как она там. Может, уже померла.
— Ничего ей не сделается, — сухо ответил Ханов. Он был зол из-за проигрыша. Виктор Янович не врал Вике, когда говорил о финансовом кризисе. Дело в том, что недавно он купил новую машину — последнюю модель «БМВ» — и теперь был в долгах как в шелках.
Бондаренко сложил колоду дугой и ловко отпружинил ее в другую ладонь.
— Ну что, Вить, продолжим? — прищурился он на Ханова.
— Я пас, — ответил Ханов.
— А отыграться?
— С вами, волками, отыграешься. Выпотрошили меня как рыбу. Ни копейки не осталось.
— А при чем тут деньги? — сказал вдруг Чернов. — У тебя есть кое-что получше.
— Интересно, что это?
Константин Сергеевич усмехнулся и мотнул головой в сторону спальни.
Ханов посмотрел на дверь спальни, сглотнул слюну и сказал:
— И чем ответишь?
— Всем твоим проигрышем. И еще пять сотен сверху. Идет?
В глазах Виктора Яновича зажегся алчный огонек.
— Я тоже участвую, — сказал Бондаренко. — Ставлю твой проигрыш и еще… штуку.
Он положил деньги на стол.
Щеки режиссера Ханова слегка побледнели. Он лихорадочно подсчитал возможный выигрыш и нервно облизнул п&ресохшие губы.
— Разыгрываем без обмена, с одной раздачи. Кому повезет — тот срывает весь банк. Идет?
— Идет, — сказал Чернов.
Бондаренко подумал, посмотрел в сторону спальни и тоже кивнул:
— Давайте!
И игра началась.
Спустя несколько минут Ханов вскочил из кресла и, яростно швырнув карты на стол, вскрикнул:
— Черт! Не везет так не везет до конца!
А Чернов, криво улыбаясь, загреб со стола смятые купюры. Потом посмотрел на Виктора Яновича и сказал:
— Ладно, Вить, не кипятись. Ты ведь не «бэху» свою новую проиграл. Девочкой больше, девочкой меньше. Смотри на вещи проще!
Феликс Бондаренко, который тоже остался в проигрыше, провел ладонью по выбритой голове и, зыркнув на деньги быстрым взглядом, проговорил:
— Да, Витя, пролетели мы с тобой как две фанерки над Парижем. Ничего, жизнь — штука длинная, когда-нибудь отыграемся.
Ханов, обессиленный, рухнул в кресло. Константин Сергеевич плеснул ему в бокал коньяку, и Ханов яростно выпил. Потом взял бутылку и сам наполнил себе бокал почти доверху.
— Плохо будет, — предупредил его Феликс Бондаренко.
Ханов махнул рукой:
— Куда уж хуже!
Константин Сергеевич с усмешкой посмотрел, как Ханов пьет, затем поднялся из кресла, смачно потянулся и сказал:
— Ну, ребятишки, вы тут пока поиграйте на щелба-ны, а я пошел за своим призом.
Ханов понурил голову и вздохнул. Чернов похлопал его по спине и направился в спальню.
— Счастливчик! — пробормотал ему вслед Бондаренко. Потом повернулся к Ханову. — Ну что, Виктор, может, пока ди-ви-ди посмотрим? У Кости хорошая подборка фильмов.
Когда через полчаса Чернов вышел из спальни, застегивая на ходу штаны, физиономия его светилась от похотливого блаженства.
— Ну как? — полюбопытствовал Феликс Бондаренко.
Чернов вытянул руку и поднял большой палец.
— Фигурка обалденная, — сладко проговорил он. — Пришлось маленько побороться. Она в дюпель пьяная, а все равно сопротивляется. Вот… — он показал себе на щеку, — поцарапала даже.
— Сейчас-то спит? — спросил Бондаренко.
— Да затихла вроде.
Вдруг Ханов ударил кулаком по столу и громко сказал:
— Я свинья! Что я ей завтра скажу, а?
— Да успокойся ты, — осадил его Чернов. — Завтра она ничего и не вспомнит. Ну что, господа, продолжим игру?
— Я пас, — отвалился от стола Ханов.
Бондаренко ненадолго задумался, пожевывая губы, потом снял с пальца массивное платиновое кольцо и положил его на стол.
— Кольцо против девочки и всего, что я проиграл, — сказал он.
Чернов посмотрел на кольцо, прикинул в голове его стоимость и покачал головой:
— Только против девочки.
Бондаренко снова задумался. Потом махнул рукой:
— Ладно, сдавай!
Из этой игры Феликс Бондаренко вышел победителем. Ликуя, он направился в спальню, а по пути — так же как до него Чернов — утешительно похлопал Ханова по плечу…
Игра с переменным успехом продолжалась до пяти часов утра. После чего мужчины выдохлись и захрапели.
Проснувшись утром голой в чужой постели, Вика сразу все поняла. Сквозь тяжелые пары похмелья она припомнила, как пыталась ночью отбиться сначала от Чернова, а потом от Бондаренко. Вспомнила и состояние безнадежного равнодушия, которое охватило ее после того, как сопротивление было сломлено.
Она осмотрела свое тело. На животе краснел свежий кровоподтек. Бедра были усеяны синяками. Ногти на правой руке были сломаны.
