об этом узнаешь быстрее меня, – рассудил Кирьянов.
– Я попробую.
Я отняла телефон от уха, выбросила давно потухшую сигарету и подняла лицо вверх. Холодный воздух именно сейчас был мне жизненно необходим. Несмотря на то что за один только вечер пришлось героически принять на грудь несколько порций ядреного пойла, разыграть грандиозную истерику и выслушать тяжелейшую историю, я все же надеялась на то, что завтра моя голова будет ясной.
Медленно, но верно я подбиралась к чему-то важному. К тому, что было тщательно спрятано от других.
Взгляд остановился на бочке, из-за которой чуть не случился пожар. Она стояла на том же месте, что и утром. Супруги Копенберги так и не объяснили, что именно они пытались спалить.
Я подошла к бочке и, включив встроенный в телефон фонарик, осветила ее изнутри.
С первого взгляда ничего подозрительного я не обнаружила. Куча золы и резкий горький запах, который остается после потушенного пожара.
Подобрав с земли какую-то дощечку, я решила копнуть глубже. Снова зола, но теперь среди черной трухи попадались сморщившиеся от жара и огня останки пластиковых бутылок и старые толстые журналы с глянцевыми обложками, с которыми огонь расправиться так и не смог. Разворошив дощечкой золу, я обнаружила целую кучу тряпья. Одна из тряпок оказалась рукавом из красной трикотажной ткани.
Зачем им понадобилось сжигать одежду? Кто ее вообще бросает в костер? От нее же можно избавиться обычным способом.
В доме было тихо.
Эх, была не была. Чтобы добраться до самого дна, нужно было стать повыше примерно на несколько кирпичей, которые подпирали стену.
Подтащив их к бочке и аккуратно поставив один на другой, я практически нырнула в полуобгоревший мусор с головой и, задержав дыхание, постаралась вытащить как можно больше тряпок наружу.
Каждую я расправляла, внимательно рассматривала с помощью фонарика, после чего фотографировала. Каждая когда-то была футболкой, свитером и даже плавками. Это была мужская одежда, но вряд ли она принадлежала владельцу отеля. Тот, кто ее носил, был на пять размеров меньше Соломона и на два – Раисы. И это был человек высокого роста.
На дне бочки оставались кое-какие вещи.
Чтобы их достать, не оставив следов на снегу, я, с трудом удерживая равновесие, залезла внутрь с ногами и тут же на что-то наступила. Рассмотреть что-либо не представлялось возможным – попросту не хватало места. Свет от фонарика не помогал, уж слишком резво прыгали по моим ногам и стенкам бочки непослушные тени.
Я стала медленно приседать, и когда колени уперлись в металл, дотянулась-таки до того предмета, который чуть не раздавила собственным весом.
Это был ботинок. Мужской ботинок на правую ногу, из желтой дубленой кожи с тиснением в виде львиной головы.
Я тут же запечатлела его на фото со всех сторон. Огонь до него не добрался, но вода оказалась проворнее. Вид у ботинка был относительно приличный, но сам он нуждался в основательной чистке. Он выжил только потому, что был на самом дне и прикрывался одеждой, которая успела частично сгореть. Намокнув, она не дала огню опуститься и выжечь все дотла.
Я бросила ботинок на дно и еще раз попыталась осмотреть то, что было под ногами. Снова не получилось. Надо было выбираться наружу, и вот тут-то я чуть не испортила все дело.
Когда я выбиралась, бочка опасно накренилась, но мне не только удалось удержать ее от падения, но и самой устоять на ногах. Сделав финальную серию фотографий, я побросала в бочку все, что удалось оттуда достать. Кое-как отряхнулась и отошла подальше от бочки.
Сделанные снимки я тут же отправила Кирьянову.
В ожидании конца отправки решила закурить, но не успела, потому что дверь, ведущая из дома на задний двор, распахнулась.
На пороге стояла Раиса. Ее лица я не видела, поскольку свет бил ей в спину. Зато я предстала перед ней во всей красе. Разумеется, она не могла не заметить, что мои джинсы, свитер и пальцы с зажатой в них сигаретой раскрашены в черный цвет.
– Не спится? – спросила Раиса.
Я показала ей сигарету.
– Покурю и лягу. После разговора с Соломоном никак прийти в себя не могу.
Раиса вытянула шею, выглядывая во двор.
– Я телефон в бочку уронила, – объяснила я свой внешний вид. – Пришлось покопаться. Хорошо, что он сверху был.
– Понятно. Чайку на ночь не хочешь?
Я убрала сигарету в пачку.
– С удовольствием. Может, спать захочется.
– Конечно.
Она отступила в сторону, пропуская меня в дом, после чего закрыла дверь на замок.
При ярком освещении пятна сажи на мне выглядели намного заметнее, чем при свете тусклой лампочки. Но Раису, похоже, моя версия с телефоном вполне устроила.
– Чайник горячий, – сообщила она. – Прости, компанию не составлю. С ног валюсь.
– Конечно, идите.
– Печенье, если нужно, вон в том ящике.
– Спасибо, я найду.
Я бросила в кружку чайный пакетик. Раиса не уходила.
– Тебе лучше съехать, – твердо сказала она.
Другого я не ожидала. На ее месте мне тоже было бы тревожно находиться рядом с истеричкой, которая слишком много знала.
– Знакомая сдает комнаты. Это через три дома отсюда, – продолжала женщина. – У нее всегда есть резерв для непредвиденных случаев. На улице не останешься. Деньги за то время, которое ты проведешь уже не у нас, верну.
Она не оставила выбора. Все уже было решено.
– Мне муж дороже любого из вас.
– Согласна. Близких нужно беречь.
Я отпила из кружки чай. Достаточно горячо, но пить уже можно.
– Замечательно. Рада, что мы поняли друг друга.
– Не нужно ничего объяснять, – попросила я. – Все нормально.
Кружка вдруг стала слишком тяжелой. Зрение стало чересчур четким, а на плечи словно кто-то положил пудовые гири.
Я поставила кружку на стол.
– Сил не осталось, – пожаловалась я. – Не нужно было пить настойку.
– Потому я тебе чай и предложила, – спохватилась Раиса. – Успокоишься и уснешь.
Я послушно
